Мой самый трогательный стих

 Во мне самой еще не стих.

Так пусть летит, твои сухие тронет губы!

Во мне любые пустяки

Переплавляются в стихи —

Прозрачно-горькие, как сок грейпфрута Кубы.

Но ты, я знаю, не таков.

И ты не любишь пустяков.

А я сутулая, усталая улитка…

И ты смеешься надо мной —

В глаза, а также за спиной,

И на груди моей горит твоя улыбка.

Но самый трогательный стих

Во мне самой почти затих.

А ведь звучал, а ведь дрожал и не сдавался!

Хотя душа удивлена,

Хотя душа утомлена —

Но все ж цела! А вот и стих образовался.

Посмотри на меня, посмотри — нет печальнее повести.

Я давно замолчала, совсем не шучу и не ерничаю.

Я вообще отъезжаю: в уральском, донецком, мои самоцветы, саратовском поезде,

Вот блокноты и книги, я ем бутерброд и чаевничаю…

Посмотри на меня, посмотри — нет отчаянней зрелища

С этим сложным и ложным, румяным и пафосным мужеством.

Огляди на Казанском иль Курском вокзале московские пряные прелести:

Эту пьянь, этот смрад, этот стыд огляди с подобающим ужасом.

А теперь посмотри на меня: я гибка, как лазутчица.

Краснобайство мое позади, я молчу, как разведчица.

Разветвляется жизнь, ничего же уже не получится,

И никто мне на дальнем перроне не светит, не светится.

Посмотри на меня, посмотри, я, конечно, не сдобная.

И я не депутат, не красотка, не лыжница, что возвращается с полюса…

Я сварливая-скучная-грустная и неудобная

Если я не горю как свеча там в окошке летящего поезда.

Если б знать!

Если б молено заранее знать!

Как-то выведать, вызнать и —

Голову тихо склонить.

Ведь придется не только ласкать, целовать, обнимать,

А еще и своею рукою без всякой пощады казнить.

Если б знать!

Если б только начать узнавать,

Что, едва затвердивши уроки:

Не умничать, не капризничать,

Не попрекать, —

Надо будет учиться с ног человека сбивать

И, не глядя, одним движением человеку

Грудь рассекать.

Если б знать! Если б знать наперед, как все

Складывается, —

Помогли бы и те, и другие,

Сама бы была начеку.

Надо было мне с юности-младости учиться пойти хирургии,

А не никчемному, сладостному французскому языку!

Я живу как живу.

Я пою как поется.

Может быть, и могла б жить еще как-нибудь…

У меня твоего

Ничего не остается —

Ни на руку надеть, ни повесить на грудь.

Ты живешь как живешь:

Ты поешь как поется.

Может быть, ты бы мог жить еще как-нибудь…

У тебя моего

Ничего не остается —

Ни на руку кольца, ни цепочки на грудь.

А пора бы понять,

Время, время научиться:

Из всего выйдет толк, от всего будет прок.

Что теперь как песок

Между пальцев просочится,

То еще — погоди! — соберется между строк.

А за все, что выйдет боком

И представится грехом —

Я отвечу перед Богом,

Перед Богом и стихом.

Подожду, не стану плакать

И не стану кликать смерть.

Кто же я — земная мякоть

Или неземная твердь?

Подведу тебя к порогу

И скажу как на духу:

Отвечаю только Богу,

Только Богу и стиху!

Подожду, не стану плакать

И узнаю наизусть:

Кто же я — земная слякоть

Или неземная грусть?

Наживу с годами грузность,

Как и вся моя семья.

Кто же я — земная трусость

Или тайна бытия?

Освещаю ли дорогу?

Горожу ли чепуху?

Отвечаю только Богу,

Только Богу и стиху!

Я сама себе открыла,

Я сама себе шепчу:

Я вчера была бескрыла,

А сегодня — полечу

И над улочкой знакомой,

И над медленной рекой,

И над старенькою школой,

И над маминой щекой.

Как ни грело все, что мило,

Как ни ластилось к плечу —

Я вчера была бескрыла,

А сегодня полечу!

Над словцом неосторожным,

Над кружащим над листом

И над железнодорожным,

Над дрожащим над мостом.

То ли дело эта сила,

То ли дело — высота!

Я вчера была бескрыла,

А сегодня я не та.

Кто-то Землю мне покажет

Сверху маленьким лужком…

На лужке стоит и машет

Мама аленьким флажком.

Было время — смех и слезы,

Не бывало пустяков.

Слева — грозы, справа — грозы,

Рядом — стаи облаков.

Как ни мучались, ни звали

Кто остался на лугу —

Я вчера была бы с вами,

А сегодня — не смогу…