Ее имя взлетело в солнечном свете. Лица глядят на нее. Волны звуков прокатились по воздуху, растекаясь во все стороны. Бонни!..

Бонни, Док и Хейдьюк суетились над катушкой провода. Смит работал на мосту. Док и Бонни смотрели, как Хейдьюк обрезал концы, разделил провода и оголил от изоляции по два дюйма блестящей медной стренги.

— Эти паразиты, — объясняет он, — идут сюда. — Он касается ими двух клемм на взрывателе. — А эта маленькая хреновина, — отложив провода в сторону и взявшись за рукоятку взрывной машинки, — поднимается вот так — он поднял ее до упора. — Когда подсоединим провода к клеммам, и ты сильно толкнешь вниз, толкнешь изо всех сил — не бойся повредить машинке, ты не можешь ей повредить, просто толкай, стараясь выбить дно; так вот, когда ты это делаешь, ты посылаешь ток в цепь, при этом взрываются капсюли. Они детонируют взрыватель, те детонируют заряд, и — словом, сама увидишь. Но ты должна толкать эту ручку изо всех сил. Это как крутить старомодный деревенский телефон — если не будешь сильно крутить, не пошлешь никакого сигнала. — Взглянув на Бонни. — Ты меня слушаешь, Абцуг?

— Да, я слушаю, Хейдьюк.

— Что я сказал?

— Слушай, Хейдьюк, у меня степень магистра по французской литературе. И меня не исключали из института, как некоторых тут, которых я могла бы назвать по имени, но лучше не буду, хотя они и находятся всего на расстоянии плевка.

— Ладно, тогда пробуй. Он вывернул капсюли из машинки и положил туда кончики пальцев. — Ну, давай. Захлопни ее как следует. Чтобы меня ударило током.

Бонни взялась за рукоятку и толкнула ее вниз. Она стукнулась о крышку деревянной обшивки.

— Я почувствовал толчок, — сказал Хейдьюк. — Легонький толчок. Попробуй еще раз. Тресни как следует. Выбей днище.

Она подняла рукоятку вверх, вдохнула полную грудь воздуха и снова толкнула ее вниз. Рукоятка с треском вошла в ящик, и рука Хейдьюка рефлекторно подскочила от резкого удара током.

— Это уже лучше. На этот раз я почувствовал. Ну, что, Бонни, хочешь быть взрывником на этой операции?

— Кто-то должен это делать.

— Док будет стоять рядом, проверять всю процедуру, поддерживать тебя. Я буду там, откуда можно видеть приближающийся поезд. Когда он будет в нужной точке, я подам тебе сигнал, вот так. — Он поднял руку. — Когда я подниму руку, поднимай рукоятку вверх. Не спускай с меня глаз. Когда я опущу руку, — он резко опустил ее вниз — рви рукоятку вниз. Сильно!

— А потом?

— Потом убираемся отсюда ко всем чертям. Вы с Доком — в Бьюике; мы со Смитом — в джипе. Нам нужен хотя бы час до того, как они пошлют самолеты, поэтому гони целый час вовсю, потом стань где-нибудь под деревом, подожди до вечера. Езжай по старой грунтовке на Шонто. Вечером встретимся в Бетатакине, отпразднуем нашу победу. Не смотри вверх на самолеты. Бледные лица хорошо видны сверху. Не бери в голову, спокойненько, если кто заговорит, — ведите себя, как туристы. Оденьте свои бермуды, Док.

— У меня их нет, Джордж, но я попробую

— А ты не снимай темные очки. Чтоб индейцы не увидели этот сумасшедший блеск в твоих глазах.

— Конечно, — сказала Бонни. — Где здесь туалет? — и она исчезла за дюнами.

— Глядя на нее, Док помрачнел.

— Что случилось? — спросил Хейдьюк.

— Ничего.

— Вы выглядите больным, Док.

— Док улыбнулся, пожал плечами.

— Маленькая чародейка уходит из моей жизни.

— Это вы о ней? Хотите поговорить об этом прямо сейчас?

— Может быть, позже. — Он вернулся на свой наблюдательный пункт.

Хейдьюк присоединился к Смиту, который трудился на мосту над восточным береговым устоем с киркой и лопатой.

— Слушай, Джордж, это же тут рабский труд.

— Я знаю, — ответил тот. — Тут нужен перфоратор с компрессором, как у всех. Давай еще немного обмозгуем этот объект.

Опершись на свои инструменты, они рассматривали сделанную работу. Было очевидно, что с такой скоростью им потребуется не менее двух недель, чтобы вручную проделать зазоры между бетоном и стеной каньона. Хейдьюк решил попробовать более простую, но менее надежную тактику.

— Мы попробуем подрезать балки, — сказал он. — Вот здесь, в узлах. Оставь этот устой, у нас нет времени. — Он глянул на часы. — У нас осталось около получаса. Если поезд не придет раньше.

Он взглянул вверх, на наблюдательный пункт Дока — все спокойно. И кто знает, какие блуждающие токи — пришло ему в голову — текут в этих рельсах? Полностью электрифицированная железная дорога. Пятьдесят тысяч вольт у нас над головой. Ионизированный воздух. Господи Иисусе Христе. Надо было предохранители поставить. Но нам же нужен точный отсчет времени. Строго по графику.

Он знал, что оставил токопроводящие провода разомкнутыми, отдельно от взрывной машинки. Но любой ребенок, даже Бонни Абцуг, мог легко замкнуть их. Где же эта девчонка, черт ее подери?

Нервы, нервы. Он вскарабкался на рельсы, отсоединил токопроводящий провод от проводов капсюля, разорвав электрический контур. Почувствовал себя немного лучше. Три человеческих жизни висят на волоске. Четыре, считая его собственную, если вам охота ее считать. Надо было все сделать самому, только со Смитом. Док и Бонни, эти невинные младенцы, — это была его настоящая ошибка. Не следовало тащить их сюда.

Но лучше поторопиться.

— Сколько? — спрашивает Смит.

— Сколько? Ах да, балки. Стенка двутавра около двух футов высотой. Надо было все это высчитать раньше. Дюймовой толщины. Он сверился со своей справочной карточкой — 9 фунтов. Ширина полки — 1 фут, толщина приблизительно — он заполз под мост и замерил толщину линейкой, напечатанной на карточке — приблизительно точно семь восьмых дюйма. Он заглянул в таблицу: 9.0 для стенки и плюс 8 для двух полок составит вместе 17 фунтов взрывчатки. На каждую балку. У нас их три. Это один полный ящик и еще, или приблизительно, — дай-ка подумать, если я нигде не ошибся в расчетах, — дай-ка подумать. Старина Смит стоит рядом, волнуется. Волнуется Док, что эта красотка Абцуг болтается где-то, черт, надо было взять что-нибудь гипотензивное, — итого 51 фунт. Тротила. Еще 10 процентов на динамит. Всего динамита: 56,1 фунта.

— Лучше возьмем оба ящика.

Они взяли оба, принесли и установили на бетонном уступе под мостом. Хейдьюк разрезал изолирующую ленту, поднял крышку ящика и раскрыл полиэтиленовую пленку. Патроны, скользкие, жирные в своих красных вощеных обертках, аккуратно упакованные — 102–106 штук в ящике; патроны эти, безусловно, выглядели внушительно. Чувствительные к ударам и трению, легко воспламеняющиеся — руки Хейдьюка слегка дрожали, когда он вынимал из ящика связки патронов. Смит открыл второй ящик.

— Не нравится мне эта дрянь, Джордж.

— Привыкнешь, — соврал Хейдьюк.

— Не уверен, что хочу.

— Я тебя не виню. Привыкать к этому опасно. Давай-ка я налажу заряды. А ты принеси из джипа мешки.

— Он сосчитал стержни динамита — тридцать четыре к каждой связке, добавил для большей надежности еще по пять и связал их.

— Какие мешки?

— Там в джипе, под передним сиденьем, с десяток джутовых мешков. Мы наполним их песком, чтобы прижать заряды. Где ящик с капсюлями?

— Да вот же он, Джордж. — Смит поднялся и исчез.

Хейдьюк инициировал центральный патрон в первой связке, связал его, затолкнул на место и прикрепил всю связку с внутренней стороны первой двутавровой балки, оставив выводные концы снаружи, на бетоне. Проделав то же со второй и третьей балками, он подсоединил все выводные концы к основному проводу. Цепь была готова полностью, за исключением соединения со взрывной машинкой. Все грузы на месте. Смит вернулся с мешками. Они наполнили их и уплотнили ими заряды.