Тим Пауэрс
ГНЕТ ЕЕ ЗАБОТЫ
Tim Powers
THE STRESS OF HER REGARD
Перевод: Старина Ёж
ПУСТОСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА
К черту все! Берись и делай!
― Ричард Брэнсон
Благодарю мою жену за чтение пилотной версии книги и ценные замечания по поводу различных «трапезоугольников». Ее стараниями некоторые слова в книге написаны не так, как они мне нравились, а так, как они должны писаться по правилам великого и могучего русского языка. Ныне, и присно, и во веки веков, Аминь! Так что ввести в обиход пару десятков новых слов мне, похоже, не суждено. И если где-нибудь дальше по тексту запятые стоят на положенных им местах, это также во многом ее заслуга.
Давным-давно, несколько лет назад, мое знакомство с английским языком сводилось к фразе: «How do you do? Yes, I do!»
Приступая к переводу этой книги, я преследовал две благородные цели:
• хоть немного разобраться в хитросплетениях английского языка;
• почитать Тима Пауэрса, так как новых переводов от мэтров своего дела, похоже, ожидать не приходится.
Данный перевод ― мое личное достижение на этом поприще. Не больше, не меньше.
Так что «не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет!»
Старина Ёж
P.S.
В книге много сносок, в том числе переводные и оригинальные названия различных географических мест. Кому-то такое обилие сносок может показаться чрезмерным, и отчасти так оно и есть. Я, тем не менее, советую зайти в Интернет, воспользоваться поиском (например, Google или Wikipedia) и посмотреть потрясающие виды Альпийских гор и фотографии изящных Венецианских дворцов и церквей. Так что эта книга в какой-то мере еще и путеводитель по Англии, Франции, Швейцарии и Италии ;
P.P.S.
О вопиющих неточностях перевода найденных в книге можно писать на oldfellowhedgehog@gmail.com.
Предварить книгу мне хочется отрывком из Гёте[1]: Полночь бьет ― и взор, доселе хладный,
Заблистал, лицо оживлено,
И уста бесцветные пьют жадно
С темной кровью схожее вино…
И фиал она ему подносит,
Вместе с ней о ток багровый пьет,
Но ее объятий как ни просит,
Все она противится ― и вот…
[Вот] она к нему, ласкаясь, села:
«Жалко мучить мне тебя, но, ах
Моего когда коснешься тела,
Неземной тебя охватит страх:
Я как снег бледна,
Я как лед хладна,
Не согреюсь я в твоих руках!»…
Но, кипящей жизненною силой,
Он ее в объятья заключил:
«Ты хотя бы вышла из могилы,
Я б тебя согрел и оживил!»…
Все тесней сближает их желанье,
Уж она, припав к нему на грудь,
Пьет его горячее дыханье
И уж уст не может разомкнуть;
Юноши любовь
Ей согрела кровь,
Но не бьется сердце в ней ничуть…
С ложа, вся пряма,
Словно не сама,
Медленно подъемлется она…
«[К вам живущим из потьмы могильной
Некий рок послал меня назад],
Ваших клиров пение бессильно,
И попы напрасно мне кадят…
Знай, что смерти роковая сила
Не смогла сковать мою любовь,
Я нашла того, кого любила,
И его я высосала кровь!
И покончив с ним,
Я пойду к другим, ―
Я должна идти за жизнью вновь!»…
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
Посвящается Дину и Герде Кунц,
за десять лет радушной, веселой и терпеливой дружбы
и с благодарностью Грегори Санто Арена, Глории Батсфорд,
Грегори Бенфорду, Виллу Гриффину,
Дане Холм Ховард и Мэри Ховард,
К. В. Джетеру, Джефу Левину, Монике Логан,
Кэйт Пауэрс и Серене Пауэрс, Джо Стефко,
Браену М. Томсону и Тому Вайтмору
— и Полу Мохни,
за разговоры много лет подряд
под пиво в Тайндэр Бокс[2] о Перси Шелли.
Тим Пауэрс ― Автопортрет себя в образе Лорда Байрона
ГНЕТ ЕЕ ЗАБОТЫ
… yet thought must see
That eve of time when man no longer yearns,
Grown deaf before Life's Sphinx, whose lips are barred;
When from the spaces of Eternity,
Silence, a rigorous Medusa, turns
On the lost world the stress of her regard.
— Clark Ashton Smith, Sphinx and Medusa
…Пред взором мысленным скользит
Канун времен, когда впотьмах себя утратил человек,
Глухим рожденный пред безмолвным Сфинксом Жизни;
Когда из вечности глубин незримых
Неизреченная, непостижимая Медуза
На мир простерла гнет ее заботы.
— Кларк Эштон Смит, Сфинкс и Медуза
ПРОЛОГ: 1816
…Захвати также… новую Трость со шпагой…
(Та, что у меня была, лежит теперь где-то на дне этого озера…)
— Лорд Байрон,
к Джону Кэму Хобхаусу, 23 Июня 1816
Пока не ударил шквал, озеро Леман[3] было так спокойно, что двое мужчин, разговаривающих на носу открытой[4] парусной шлюпки, безбоязненно ставили фужеры с вином на скамью.
След от лодки, словно рябь в стакане, стоял по обеим сторонам; он тянулся к оставшейся далеко позади гавани, медленно набегал на берег по правому борту, и казалось, в ярком предзакатном свете простирался дальше через зеленые предгорья, подобно миражу скользя по скалистым испещренным снегом склонам Дент д'Ош[5].
Слуга, развалившись на одной из скамеек, читал книгу, а матросы, которым уже несколько минут не приходилось менять курс, судя по всему, задремали. Когда беседа двух путешественников на мгновение повисла, легкий ветерок с берега донес чуть слышный мелодичный перезвон далеких коровьих колокольчиков.
