Рязанцев был уверен, что за его кораблем, как и за другими русскими военными судами, ведущими охрану восточных вод России, следят многие глаза. Только поэтому браконьеры все время ускользают от них, безнаказанно бьют морского зверя, китов, грабят прибрежные поселения, вырубают леса, притесняют русских промышленников.
Это и заставило Рязанцева пойти на небольшую хитрость: отплатить браконьерам той же монетой. Во время стоянки в бухте Золотой Рог у Рязанцева созрел план, в который он посвятил письменно только своего начальника и в беседе Лигова, а заодно и пообещал ему помочь в борьбе с Дайльтоном.
«Иртыш» должен был в основном охранять лежбища морского бобра на юго-восточном побережье Камчатки и на острове Шумшу, лежащем против мыса Лопатки.
Еще совсем недавно морской бобр, этот ценный зверь, обладающий великолепной шкуркой, в изобилии водился на берегах Японии, Сахалина, Камчатки, на Командорских и Алеутских островах, на островах Прибылова и по западному побережью Северной Америки до самой Калифорнии.
Беспомощный и неуклюжий на суше, морской бобр, мех которого ценился намного выше всех остальных, благодаря его красоте, прочности и нежной шелковистости привлек к себе внимание. К лежбищам бобра ринулись корабли охотников за пушниной. Началось такое хищническое истребление морского бобра, что скоро опустели его лежбища, и в большинстве мест он исчез совершенно.
Больше всего зверя сохранилось на лежбищах восточного берега Камчатки. Здесь бобра было так много, что мореплаватели этот район морских вод окрестили «Бобровым морем», и так он значился на картах.
Вот сюда и устремили свой алчный взгляд иностранные браконьеры, охочие до больших барышей. На быстроходных кораблях они подходили к лежбищам и, совершая набеги, выбивали животных всех подряд — от старых самцов до только что появившихся на свет детенышей. Морской бобр как вид исчезал.
Рязанцев был полон негодования. Он жаждал захватить браконьеров, наказать их. Но они были осторожны. Их охотничьи суда часто встречались «Иртышу», но они были всегда в нейтральных водах. И хотя Рязанцев был убежден, что это и есть зверобойные суда, которые поджидают, когда «Иртыш» скроется за горизонтом, чтобы повернуть к берегу, к ближайшему лежбищу, или уже имеют в своих трюмах шкурки бобра, но ничего не мог поделать. Нужно было застать браконьеров на месте преступления. А для этого надо было обмануть их бдительность. Охотники прекрасно знали, что за незаконную добычу морского бобра их суда будут конфискованы, а сами они отправлены на каторгу в сибирские рудники.
Обычно после захвата какого-либо зверобойного судна браконьеры на некоторое время притихали, оставляли зверя в покое.
Рязанцев из бухты Золотой Рог не пошел прямо к Камчатке, а спустился вдоль берегов Японии в южный ее порт Симода, и здесь, сообщив американскому консулу о дальнейшем плавании «Иртыша» якобы в Китай, повернул на север. Он вел свой клипер Тихим океаном, вдали от берегов. Капитан второго ранга подсчитал, что у браконьеров было достаточно времени, чтобы получить сведения о его мнимом рейсе в Китай и подойти к камчатским лежбищам морских бобров. Он должен захватить хищников врасплох.
Рязанцев ушел к себе в каюту. Вахту нес лейтенант Клементьев. Командир клипера был уверен в молодом офицере, отлично несшем службу. Тревожило лишь одно. После встречи с Лиговым Георгий Георгиевич все чаще стал поговаривать о китобойном промысле, вспоминал за столом в кают-компании о том, что его прадеды были китобоями, и на полушутливый вопрос одного из офицеров, не собирается ли и сам Клементьев стать охотником на китов, помолчал и затем вполне серьезно ответил: «Быть может!»
…С носа корабля донесся голос впередсмотрящего. Дежурный матрос докладывал вахтенному начальнику о том, что слева по ходу корабля видна невдалеке от берега небольшая скала.
Клементьев осмотрел ее в подзорную трубу. Здесь берег вдавался в море невысоким каменным мысом. Впереди него чернели едва выступающие из воды камни, а еще дальше возвышался каменистый, лишенный всякой растительности островок. Это было «Американское лежбище» морских бобров, названное так в память об американской зверобойной шхуне, которая была выкинута штормам на камни и разбита.
Георгий Георгиевич с интересом рассматривал бобров. Их было десятка четыре. Животные спокойно лежали на островке, не обращая внимания на подходящее судно. Только один бобр, высоко подняв небольшую округлую голову с пышными торчащими усами, осматривал море. Его полутораметровое тело напоминало выдру. Бобры лежали плотно, темно-шоколадным пятном на черном фоне камня. Клементьев уже хотел опустить подзорную трубу, как вдруг заметил, что два животных поднялись и, неуклюже шагая на коротких ногах, волоча короткий толстый хвост, добрались до края и ловко нырнули в море, бившееся об островок пенистыми гребнями. Клементьев пошарил по воде взглядом и нашел бобров. Они быстро плыли друг за другом, показывая из воды только круглые головы.
— По носу корабль! — послышался крик впередсмотрящего, когда «Иртыш», оставив островок с бобрами, прошел две мили на север.
Клементьев крепко, почти до боли прижал окуляр подзорной трубы к глазу. Корабль было хорошо видно. Он стоял на якоре между группой крупных камней вблизи берега и маленьким островком, лежащим от берега в полукилометре. На нем и на камнях виднелись человеческие фигурки.
— Браконьеры! — сквозь зубы проговорил Клементьев и приказал позвать командира.
Рязанцев, взглянув на стоявшее у острова судно, определил:
— Да. Это браконьеры!
На судне тоже заметили приближающийся клипер. Было видно, как забегали, засуетились люди на палубе. Но их было мало. Большинство команды находилось на камнях и островке. Клементьев видел, как отходили шлюпки с охотниками, которые яростно гребли веслами.
Паника овладела браконьерами. Не дожидаясь, когда все люди поднимутся на борт, капитан «Ирокеза» приказал выбирать якорь и ставить паруса. Но было уже поздно. «Иртыш» подходил. У его борта показалось облачко дыма, и выстрел прокатился над серо-зеленоватой водной гладью, отдался эхом в береговых скалах. Ядро упало около «Ирокеза», подняв столб воды.
— Они потопят нас! — истерически закричал Пуэйль, закрывая лицо руками, измазанными кровью. Появление русского клипера застало испанца за разделкой туши бобра на острове.
— Заткнись! — Кто-то с силой ударил Пуэйля сзади, и он ткнулся головой в палубу. Никто не обратил на него внимания.
Охотники и матросы работали на «Ирокезе» как сумасшедшие. Они спасали себя, свою будущность. С бака донесся повеселевший голос боцмана:
— Встал якорь[6]!
Но капитан не обратил на него внимания. Он прекратил подачу команд. «Ирокез» не мог уйти. Русский клипер был уже совсем близко, и были видны канониры у пушек, матросы с ружьями.
Капитан «Ирокеза» приказал поднять белый флаг. Плен был все же лучше смерти от ядра или от пули. На палубе послышались ругательства. Пуэйль, поднявшись, с ужасом смотрел на клипер. От страха у него дробно стучали зубы. По лбу ползли струйки холодного пота.
На «Ирокезе» молча наблюдали, как на клипере убрали паруса и он, замедлив ход, стал на якорь. На воду были спущены два больших вельбота, и гребцы навалились на весла.
На одном вельботе был лейтенант Клементьев. Внешне он держался спокойно, и только румянец на щеках и блестевшие глаза да более густой, чем обычно, голос выдавали его волнение.
Держа ружья и пистолеты наготове, русские моряки поднялись на палубу «Ирокеза». Клементьев увидел перед собой лица браконьеров — бородатые и бритые, старые и молодые, но с одинаковым выражением, в котором читались и страх, и ненависть, и бессильная ярость загнанного зверя. Если бы не пушки «Иртыша», направленные на них, то горсточка русских моряков была бы в мгновение разорвана в клочья. Пуэйль крестился за спиной матросов. Он едва владел собой, едва удерживался, чтобы не закричать от страха. Это стоило ему больших усилий. Вопль так и рвался наружу.
