В интервью тоже представала новая Каллас, мягкая, приветливая, улыбающаяся. Прошел слух, будто она хочет ребенка, что она потеряла вкус к пению и у нее вообще нет сил бороться. "Мне больше не хочется петь. Хочу жить, просто жить, как обыкновенная женщина". Менегини вдруг увидел ее глазами мужчины, ведь в сущности он был только ее "импресарио’’ и хорошо нажился за счет ее славы. Она жаждала "настоящей жизни, личной жизни". Даже если предположить, что многие этих официальных высказываний являются просто актерской игрой и объясняют отказ от продолжения театральной каръеры сугубо стремлением осуществить долгожданное желание, те менее многочисленные, совершенно разные интервью, начиная с 1958 года, указывают на чудовищные психические нагрузки, вызванные карьерой и сопутствующими ей обстоятельствами. Ее сила заключалась всегда в преодолении слабостей. С начала I960 года она впервые переживает угрожающий вокальный кризис. Состояние ее нервной системы было также довольно неутешительным; к тому же она страдала сильными простудами и воспалением носовых пазух, что причиняло ей во время пения неимоверные боли. Она, правда, не хотела петь, но ей хотелось быть уверенной, что она может петь. Обрела ли она на самом деле ту жизнь, по которой так тосковала? Кто ответит на этот вопрос? Ее личная жизнь так и не сложилась, не было даже надежной пристани, в которой так нуждается известный в обществе человек. Ее почти заставили разоткровенничаться, насильственно принудили. Где бы она ни появлялась, она тут же попадала в объектив репортеров, бульварные журналисты, не щадя, сталкивали ее в пучину общественных дрязг, даже корыстно использовали конторскую книгу ее матери со старыми долгами, которые ее мать старалась оплатить; и ей редко удавалось избежать вопроса, выйдет ли она замуж за Онассиса. Она не принадлежала больше миру музыки.
Новый разбег
Не голос мой болен, больны мои нервы.
Мария Каллас
Лишь в июле 1960 года она предприняла робкую попытку снова начать петь. Под управлением Антонио Тонини она записала в Лондоне арии из "Семирамиды" Россини и из "Сицилийской вечерни" Верди. Пластинки получились такими неудачными, что она даже не дала разрешения на их продажу: еще один удар по ее психике. Тем не менее она поехала в Остенде, чтобы дать там концерт. Наутро она проснулась без голоса. Питер Даймонд вспоминает, что услышав по телефону осипший голос, принял его за голос какого-то приятеля. Концерт был отменен, в этом распознавалось грозное предостережение для двух спектаклей "Нормы", которые она намеревалась спеть в конце лета в Эпидавре - не в последнюю очередь ради Онассиса. Первую половину августа Каллас и Онассис провели в Монте-Карло. Их неоднократно встречали в ночном клубе "Маона", ' название толковалось как анаграмма: МА-рия- ОНА-ссис. Там же 10 августа она объявила, что выйдет замуж за Онассиса. На другой день судовладелец заявил, что подобное высказывание вызвано лишь желанием ему польстить. Каллас испытала еще одно публичное унижение. Из-за сильных дожде" запланированное представление "Нормы" в Эпидавре пришлось отменить. Реми отмечает, что никаких жалоб не поступало. "Двумя годами раньше, - злорадно комментирует он, - ее бы обвинили в том, что она накликала бурю злой магией" 24 августа состоялось первое представление. Появление на сцене Каллас было встречено бурным ликованием. Поскольку нет записи ни этого, ни последующего выступления, где она пела несмотря на жар, оценить состояние ее голоса весьма трудно. То что публика и критики пребывали в состоянии эйфории, ни о чем не говорит - ее появление на сцене было событием особого рода: прекрасно уже то, что спектакль состоялся.
Успех оперы укрепил уверенность певицы в своих возможностях, ибо ей предстояло в сентябре сделать в Милане вторую запись "Нбрмы" под управлением Туллио Серафина. Ее партнерами были Франко Корелли и Криста Людвиг. Дать тщательно взвешенную оценку этой записи с таким блестящим дирижером, как Туллио Серафин, чрезвычайно трудно. Джон Ардойн говорит об интерпретации Каллас, в которой "музыкальное осознание и вокальный контроль" поразительны, она делает акцент на "экспрессивности, которая выходит далеко за рамки технической завершенности". Прекрасная предпосылка для возвращения в "Ла Скала" в опере Доницетти "Полиевкт". Но накануне репетиций режиссер Лукино Висконти расторг договор. Правительство подвергло цензуре его фильм "Рокко и его братья" и театральную пьесу "Аральди". Он послал певице телеграмму, в которой поведал о том, как ему жаль, что не придется поработать с ней вместе, "потому что это была бы работа с тобой, которая стала бы для меня огромным свершением. Хотя я и прошу у тебя извинения, я уверен, ты поймешь мое состояние и одобришь мое решение. Я обнимаю тебя, как всегда исполненный восхищения и симпатии".
Мария Каллас ответила ему, что считала часы до начала работы с режиссером, но ее больше беспокоит то, что его истязают. Вместо Висконти оперу поставил Херберт Граф, а заботу том, чтобы подчеркнуть ее общественную значимость, взяли себя Онассис и члены Общества. Князь Ренье и монакская княгиня, Бегумы и Эльза Максвелл осмотрели зал, который Пьер Бальмен украсил 16000 фиалок.
По мнению дирижера Антонино Вотто опера удалась ''на славу", к тому же партия Паолины, в отличие от Медеи и Нормы, не содержала взрывов темперамента и не требовала от исполнительницы особенно высокой техники, как Лючия или Амина. Тенор Франко Корелли, исполнитель титульной роли, поддержал дирижера, он похвалил ее великолепное легато и точную интонацию. Но большинство критиков считало иначе.
"Каллас уже не та, - писал в "Хай Фиделити" Г. К. Роббинс Лэндон, - что прежде. Блестящее умение преподнести себя на сцене - бесспорно: стоит только ей появиться, как у всех, кто ее окружает, накаляются нервы, столько в ней драматизма. Она потрясающая актриса... Но перед си бемоль или верхним до ее голос становился сдавленным, металлическим, неприятным... Это знаменательное возвращение на сцену, но не безупречное".
Феделе д'Амико из "Опера Ньюс" отозвался о Каллас так: "Два десятилетия пения с небывало огромным репертуаром оставили шрамы на голосе Каллас, в особенности на высоких нотах ее голос не такой сильный и уверенный, как прежде... Однако качество ее игры более чем высочайшее. Ее фразировка остается бесподобной; все колоратуры исполнены с необычайной выразительностью..."
Питер Хейворт писал в газете "Нью-Йорк тайме": "На первом представлении она явно была не в голосе. Естественно, эта певица столько претерпела, а лихорадочное волнение этого вечера дало себя знать. Ее голос звучал устало. Но ее движения, жесты, актерское мастерство были, естественно, совершенны -как всегда. Какая актриса так использует руки, как мадам Каллас? А временами ее игра достигала такой проникновенности, на какую не способен ни один другой певец".
Харольд Д. Розенталь обстоятельно откомментировал этот вечер в "Опера". Он напомнил о том, что опера "Полиевкт", сочиненная Доницетти в 1838 году по настоянию Адольфа Нурри для неаполитанского "Сан-Карло", написана в основном для тенора, так что певице не дано никакого шанса раскрыть характер своей героини, не то что в "Лючии" или "Анне Болейн".
На тРетьем представлении певица была не совсем в голосе, и даже на пятом, когда она находилась в лучшей форме, ее голос - в особенности в первом акте — звучал не наполненно и глухо. И все же бывали моменты, когда ее пение становилось уверен ным и на редкость прекрасным, так что у слушателя даже мурашки начинали бегать по спине". Но в общем и целом оперс произвела на него странное впечатление, ему казалось, что он присутствует на каком-то надуманном представлении "о Каллас, которую играет Мария Каллас, которую зовут Паолиной" А вот Эндрю Портер - он впервые увидел ее на дневном спектакле - считает, что ее исполнение было "захватывающим достоверным, уверенным и инспирировало уверенность в других". Как выяснилось впоследствии, почти все участники -коллеги и критики - были расположены к певице и слышали лишь то, что ей удавалось; короче говоря, она стала феноменом по ту сторону критики.
