Первый приятный сюрприз встретил Эйрика, как только он пружинисто выскочил из катера на причальную стенку торгового порта. Воины, доставленные десантным вертолётом, одним броском захватили рефрижераторное судно, не успевшее или не сумевшее покинуть порт. Рефрижератор был под завязку загружен разнообразным – от мясных консервов и молока до деликатесов и элитных спиртных напитков – продовольствием, которого должно было хватить на несколько месяцев всему населению Свальбарда, и ярл приказал вывести судно на внешний рейд. В том, что приказ будет выполнен, Эйрик не сомневался – среди его викингов было немало бывших моряков, да и взятая в плен команда теплохода не заставит себя долго уговаривать. Автоматическая винтовка – это очень убедительный аргумент; жить хотят все, даже если для сохранения жизни придётся надеть ошейник раба-траллса.

Платформы на воздушной подушке отправились за второй волной десанта, ждущей своей очереди в железном брюхе «Конунга». Три бронетранспортёра проворными жуками двинулись к центру города, расходясь веером и поводя по сторонам стволами пулемётов, а четвёртую машину ярл придержал: второй «морской жеребец» завис над Кристинасхавном, и властитель Свальбарда нюхом чуял, что в этом районе Гавани Торговцев наверняка найдётся кое-что интересное. Предчувствия не обманули Эйрика: вскоре на его коммуникатор пришло оттуда сообщение о слабой попытке сопротивления и о захваченных пленных.

– В Кристиансхавн, – рыкнул ярл, взбираясь на броню. – Поехали!

Город, покинутый жителями, молча смотрел стеклянными глазами окон на морских разбойников, нарушивших его покой. За годы, прошедшие после Обвала, Гавань Торговцев оправилась и даже кое в чём сумела выйти на прежний уровень. Во время расовых стычек и беспорядков, охвативших всю Европу на рубеже десятых и двадцатых годов, в городе тоже шли бои – часть зданий сгорела или была разрушена, а на аккуратные мостовые пролилась кровь, – но сейчас ярл не видел никаких следов уличных сражений: за минувшее десятилетие трудолюбивые даны восстановили порушенное и пополнили свои закрома, привлекая тем самым внимание любителей лёгкой наживы, сколотивших из аутсайдеров банды наёмников-ландскнехтов.

Прогрохотав гусеницами по мосту, транспортёр запетлял в лабиринте узких улочек Амагера. Впереди слышалась редкая стрельба, но когда машина въехала на Пушер-стрит – на главную улицу «государства в государстве», каким была Христиания, – всё уже кончилось. «Вольные хиппи» не могли противостоять вооружённым до зубов викингам в бронежилетах и шлемах – Эйрик никак не мог понять, почему они остались, а не бежали вместе со всеми. На особую добычу в здешних лачугах рассчитывать не приходилось – местные обитатели и в былые времена не особо трепетно относились к частной собственности, – но для властителя Свальбарда ценностью были они сами, мужчины и женщины Кристиансхавна. И викинги уже выволакивали из всех щелей пленников, подталкивая их прикладами и рукоятями топоров – холодное оружие было в почёте у пиратов Свальбарда: оно не требовало патронов, ценившихся на вес золота.

Ярл огляделся. Пахло дымом; посередине улицы лежал изрубленный труп, рядом с ним прямо на каменной мостовой дюжий викинг насиловал стонущую растрёпанную девицу, а двое других с интересом наблюдали за процессом принудительной любви, обмениваясь короткими репликами. Звенели выбиваемые стёкла; воины тащили всё, что попадалось под руку, и складывали добычу у вертолёта, с трудом втиснувшегося между низенькими домами, – на Свальбарде пригодится любая вещь. На брусчатке тут и там валялись обломки, тряпки и прочий мусор – типичная примета погрома и повального грабежа. И скорбно качали ветвями деревья, избежавшие сожжения в кострах и каминах во время первых послеобвальных зим.

– Повиновение ярлу!

Эйрик обернулся. Перед ним стоял широкоплечий бородатый викинг; затемнённое забрало его шлема было поднято, и ярл узнал в нём одного из тех двоих, что так неаккуратно обошлись с «живыми игрушками» во время пира в честь посланца United Mankind. Бородач держал за плечи пленницу, тихо всхлипывавшую и не делавшую никаких попыток вырваться из его грубых лап.

– Моя добыча – гордо сказал бородатый воин, – я взял её, перешагнув через кровь. И я возвращаю долг моему ярлу.

С этими словами он толкнул женщину к Эйрику, и та, не удержавшись, упала у ног властителя Свальбарда. Ярл наклонился, ухватил пленницу за волосы, поднял и оценивающе оглядел – молода, синеглаза, симпатична, нормально сложена. Равноценная замена.

– Принимаю, – произнёс Эйрик с еле уловимым оттенком равнодушия, дозволенным вождю. – Твой долг погашен. Закинь её в вертолёт, – приказал он одному из телохранителей, передавая ему сжавшуюся от ужаса пленницу, и добавил: – Только смотри, не поломай ей кости, иначе другую «игрушку» придётся искать уже тебе.

Бородач шумно вздохнул, и тут вдруг в стене дома напротив, в нескольких шагах от них, с треском распахнулась неприметная дверь.

В узком дверном проёме прорисовалась фигура человека в куртке и джинсах; в руках он держал древнюю охотничью двустволку. А в следующую секунду по кевларовым латам ярла визгливой плетью хлестнула картечь. Броня выдержала, однако удар был так силён, что Эйрик едва устоял на ногах.

Второй заряд выходец из стены влепил в лицо бывшему должнику, и тот повалился навзничь, захлёбываясь кровью.

Но перезарядить ружьё мститель уже не успел.

Отработанным движением Эйрик вырвал из поясной петли боевой топор и метнул его в человека с ружьём. Промахнуться с такого расстояния было невозможно: сверкнувшее лезвие врезалось в лоб стрелка и раскололо ему голову надвое.

– Кто проверял этот дом? – грозно спросил ярл, обращаясь к притихшим воинам. – Вы у себя в штанах так же хорошо ищите перед тем, как залезть на бабу?

Однако доводить поиск виноватых до конца Эйрик не стал. Властитель Свальбарда был доволен – его меткий удар видели и оценили несколько десятков его воинов. Ярл мог бы воспользоваться автоматом, но убийство брошенным топором выглядело куда эффектнее. А в латах он почти ничем не рисковал даже в том случае, если бы отчаянный дан разрядил в него и второй ствол: охотничья картечь – это не крупнокалиберная пуля с сердечником из обеднённого урана, которая пробивает броню бэтээра. В любом случае, соотношение «риск-выгода» было приемлемым: воины Свальбарда, видевшие в исполнении своего ярла кровавое шоу одного актёра, лишний раз убедились в том, что их вождь – крутой парень, а лишнее укрепление авторитета вождя никогда не бывает лишним.

Вернувшись в порт, Эйрик решил остаться у причала, возле которого покачивались на невысокой волне порожние десантные платформы – отсюда ему было удобнее руководить разграблением Гавани Торговцев. Его викинги, поднаторевшие в разбойном ремесле, и сами знали, что и как надо делать, но город всё-таки велик, а пиратов было всего около тысячи – совсем нелишне вовремя напомнить командирам боевых групп, чтобы они не отвлекались на всякие пустяки. Добычи хватало и в порту, за вскрытыми взрывчаткой дверями складов, но кое-что могло найтись и в городе – надо только знать, где что (и как) искать.

Гружёные бронетранспортёры возвращались один за другим и вываливали на пирсы ящики, коробки, охапки одежды. Из приземлившегося «морского жеребца» выталкивали пленников – руки их не были связаны, но сопротивляться они даже не пытались: свирепость викингов была хорошо известна, и немного было среди данов воинов, подобных защитникам Кронборга или стрелку, убитому властителем Свальбарда в Кристиансхавне. Загруженные до отказа платформы уходили на рейд, к ждущим их объёмистым трюмам «Конунга», обгоняя выползавший из порта захваченный рефрижератор.

Центральная часть города была почти безлюдной – викинги взяли там всего несколько десятков пленных. До Обвала в Гавани Торговцев проживало свыше полумиллиона человек, и даже если число их за минувшие лихие годы уменьшилось в два-три раза, десятки тысяч горожан просто физически не могли далеко уйти за час, прошедший с момента объявления тревоги и до того, как вестфольдинги высадились на берег. Беспилотники, обшаривавшие с воздуха окрестности, засекли толпы людей, спешивших убраться из города на чём попало (лишь бы подальше). Обстрелянные с вертолётов, беженцы бросали машины и велосипеды и уходили пешком, прячась по канавам от сыпавшихся с неба пуль, но не желая возвращаться обратно в город, захваченный «беспощадным ярлом».