– Драка, товарищ капитан. Мордобой, битьё посуды, ломание столов и стульев, и всё такое. По предварительным сведениям, в драке участвовало порядка двадцати человек – в основном торговцы с вещевого рынка, – но когда прибыл вызванный администрацией наряд милиции, они все уже рассосались. Остался один – мёртвый. Лежал на полу: проникающее ранение грудной клетки острым предметом – по всей видимости, ножом, – в области сердца. Как сказал эксперт, наповал.

– Кто такой? Личность установили?

– Установили – у него при себе были документы. Моторист с ледокола «Арктика», а фамилия его… – лейтенант зашуршал бумагами.

– Они идут туда, где можно без труда достать побольше женщин и вина, – врастяжку пробормотал капитан.

– Не понял…

– Песня такая есть, – пояснил капитан, – про то, как морячки отдыхали после рейса, а потом порезали-постреляли друг друга. Надо полагать, кто-то не той девке залез под юбку без объявления войны, или какая другая причина выискалась, из той же оперы. Убийство без особых причин, и почти наверняка глухарь. Хотя, конечно, работать его мы будем – а куда денешься? – и капитан с тяжёлым вздохом нахлобучил на голову фуражку.

…А на следующий день в одном из ничем не примечательных кафе Мурманска один человек (если бы невезучий моторист с атомохода «Арктика» находился здесь, а не лежал бы в морге, он сразу же узнал бы в нём своего вчерашнего собеседника из «Некоммерческой социальной организации») передал другому (именовавшему себя «вольным стрелком» и не любившему афишировать свою основную профессию) увесистую пачку денег в бумажном конверте (в каких обычно главы фирм выплачивают своим сотрудникам зарплату «чёрным налом»).

– Лады, – довольно крякнул «фрилансер», пересчитав зелёные купюры. – Если чего надо будет… в таком же разрезе, ты только маякни.

На это подтянутый человек в добротном гражданском костюме, но с явной военной выправкой вежливо улыбнулся и кивнул головой.

– Мы всегда добросовестно платим за хорошо выполненную работу, – сказал он.

2009 год

Корпус атомного подводного ракетоносца «Дмитрий Донской» вздрогнул. Донесся рокочущий гул, приглушенный сталью прочного корпуса. Лодка произвела очередной пуск многострадальной морской баллистической ракеты «Булава». Пуски эти то и дело кончались неудачами, что не могло радовать разработчиков и военных – новые атомные ракетоносцы по-прежнему оставались без своего главного оружия и представляли собой просто плавучую (и очень дорогостоящую) груду железа.

– Запуск произведён, – доложил капитан третьего ранга, сидевший у пульта.

– Пошла, родимая… – тихо сказал кто-то, и в этом голосе таилась отчаянная надежда, что уж на этот-то раз всё пройдёт успешно, и ракета долетит куда нужно – на камчатский полигон, за тысячи километров от Белого моря.

Ракета набирала высоту, но тут раздался тревожный возглас: аппаратура слежения сообщила о нештатной ситуации. А уже через несколько секунд с кораблей сопровождения эту нештатную ситуацию можно было наблюдать невооружённым глазом: в небе вспухло дымное облако взрыва.

– Самоликвидировалась… – обречённо выдохнул один из разработчиков.

«Опять, – с горечью подумал капитан третьего ранга Пантелеев, внешне оставаясь спокойным (на борту «Донского» на испытания собралось целое созвездие высших военно-морских чинов, и младшему по званию в таком антураже проявлять эмоции не следовало, дабы не оказаться крайним). – Чем стрелять будем, когда явятся к нам гости дорогие? А они таки явятся, нутром чую…».

Адмиралы угрюмо молчали – «Булава», которую так ждал флот, снова сломалась.

Главный конструктор с силой потёр лицо ладонями. Опять неудача… И никто не может сказать, в чём её причина – на ракетах не ставят «чёрных ящиков», как на самолётах. А если бы такой ящик и был, то как он сможет точно отследить и зафиксировать, отказ какой именно из множества деталей ракеты инициировал роковую цепь неполадок, закончившуюся самоликвидацией? Пока ясно только одно: новые российские ракетоносцы безоружны. И, конечно, теперь будут искать виноватых – это уж как водится…

Конструкция ракеты отработана – в этом её создатель готов был поклясться. Скорее всего, причина в упавшем ниже плинтуса качестве всех без исключения технологических процессов изготовления комплектующих деталей и окончательной сборки всего изделия. В изготовлении «Булавы» участвуют шестьсот пятьдесят предприятий военно-промышленного комплекса – практически невозможно проверить, не проскочил ли где-то самый обычный брак, и не произошла ли элементарная ошибка из серии «на одну винтку недовинтил, на одну крутку недокрутил»? Упал уровень производства, потеряны ценнейшие кадры инженеров и рабочих, а в результате… Но почему же тогда неудачи преследуют именно проект «Булава», да ещё с таким постоянством? Нет, что-то тут не так… Что ж, будем проверять и проверять, проверять снова и снова, пока эта чёртова ракета всё-таки не полетит!

Главный конструктор не знал, что на одном из заводов неприметный человек, узнав о неудаче очередного пуска «Булавы», облегчённо вздохнул. Он был едва ли не единственным, кто испытал радость при этом известии, и поэтому скрывал свои чувства. Однако от этого его радость не уменьшилась: ведь он честно заработал свои деньги, и хозяева могут быть им довольны. Не так уж это и сложно: одна малозаметная операция при сборке одного из узлов будущей ракеты – и всё, толстая пачка долларов в кармане. А доллар – он и Африке доллар, несмотря на скачки его курса и на все эти дурацкие разговоры о мировом финансовом кризисе.

…Кое-кому в мире очень не хотелось, чтобы российский военно-морской флот снова обрёл – хотя бы частично – былую мощь флота советского. И не в последнюю очередь это нехотение было связано с теми запасами нефти, которые были обнаружены на дне Северного Ледовитого океана.

2012 год

Лучик сонара трудолюбиво рисовал на экране причудливую зубчатую кривую. Тихо жужжал двигатель – батискаф «Мир-3» шёл над отрогами подводного хребта Ломоносова, составляя эхолокационную карту рельефа океанского дна.

– О, время близится к обеду! – заметил Геннадий, командир спускаемого аппарата, бросив взгляд на часы. – Ещё парочку галсов, – он потянулся в кресле всем своим молодым и крепким телом, – и домой. Поесть – и в люлю, придавить на один глаз минуток много.

Антон – «второй пилот», как его называли, – одобрительно хмыкнул: они болтались над этими подводными горами уже пятый час, пора бы и честь знать.

Работа по съёмке рельефа морского дна была монотонной. Особого внимания она не требовала, но выматывала сильно, и потому окончание очередного «дайвинга» экипажи всех батискафов считали радостным событием, наполненным предвкушением заслуженного отдыха до следующего погружения.

Четыре «мира» работали в приполюсной зоне третий месяц. Принадлежность хребта Ломоносова к материковому щиту Сибири была уже доказана предыдущими экспедициями, однако существовала ещё одна принципиальная закавыка, не позволявшая ни одной стране в полной мере претендовать на арктические шельфы. Комиссия при ООН потребовала, чтобы с помощью эхолотов был составлен полный рельеф дна в тех зонах, которые рассчитывают получить кандидаты на сырьевое богатство Северного Ледовитого океана, поскольку иначе не ясно, от каких отметок отсчитывать площади, на которые распространяется юрисдикция приарктических государств. Вердикт комиссии был безапелляционным: пока это требование не будет выполнено, любые аргументы, что шельф, согласно геологическим исследованиям, принадлежит той или иной стране, не будут являться окончательным доказательством.

Как известно, что написано пером, то не вырубишь топором. России недостаточно было доказать, что хребет Ломоносова является продолжением Сибирской платформы, то есть континентальной части России, – это доказательство должно быть признано комиссией ООН, и только тогда в распоряжении Российской Федерации окажется около двух третей всех углеводородных запасов Арктики. Овчинка стоила выделки: речь шла о самом большом – или, по крайней мере, о втором по величине – природном нефтехранилище планеты, о сотнях триллионов долларов. И Россия приняла резолюцию комиссии ООН к исполнению.