Конечно, я хотела за него замуж. Не только потому, что любила. Хотела быть уверенной в том. что все эти толстые мужики и ожидание их подачек — позади. Я знала, что с женой у Бориса все плохо, но ни разу не намекнула на то, чтобы он бросил ее. Я хотела, чтобы случилось что-нибудь ужасное, какое-нибудь горе, и она бросила его. А я бы осталась с ним. И спасла его…

Рассказчица притихла. Долго молчала. Я даже подумал, что расхотела откровенничать. Но она продолжила:

— А потом опять появился этот гад. Это произошло недели две назад.

Ко мне тогда уже целый месяц клеился Шрагин. Толстяк увидел меня случайно. Мы с Борисом заезжали к нему в офис по делу. И он сразу как обезумел. Перехватывал меня на улицах, не давал прохода, готов был бросить семью. И все уверял, что он не беднее Бориса. Хотя уже разузнал, что я не гонюсь за богатством.

Я в очередной раз насилу отбилась от приставшего на улице Шрагина, бросилась ловить такси. И когда села в машину… увидела Тренера. С новым напарником. Как я испугалась… К тому же на Тренера было жутко смотреть. Потом он объяснил, что после ожога лицо шлифовали. Оно стало блестящим и неподвижным. И он сразу заявил, что вернулся, что у него очередное задание и что я вновь принадлежу ему. Опять увез меня на квартиру. И изнасиловал.

Боже мой, как это было мерзко… Я совсем забыла. что так может быть… Думала только о Борисе, о том, что будет, если он узнает… И ни на секунду не сомневалась, что сбегу. Знала, что надо будет пойти в милицию, но не знала, решусь ли. Ведь тогда Борис узнает все…

Этот ублюдок был со мной до утра. А утром я случайно увидела фотографию Бориса. Она выпала из кармана Тренера. И я поняла, в чем состоит его очередное задание. Они выслеживали Бориса.

Как я перепугалась… И за то, что Бориса посадят, и за то, что, если Тренер узнает, что все это время я была с ним, он Бориса убьет. Если бы это произошло, все, о чем я мечтала, стало бы нереальным. И все пришлось бы начинать сначала.

Я не сбежала.

Незадолго перед этим Борис предупредил меня, что у него намечаются неприятности. Но успокоил, что, для того чтобы откупиться, деньги наскребет. Когда я услышала, что взятка будет сто тысяч, не поверила своим ушам.

Я осталась с этим Садистом. Должна была знать обо всем, что угрожает Борису.

На другой день Тренер оставил нового напарника охранять меня. Я соблазнила охранника. Подумала, что смогу узнать от него, что к чему. После того как изменила Борису с Тренером, это уже не было потрясением. Просто взяла и отключила чувства. Как делала это раньше,

Потом разговорила напарника. Он подтвердил, что они следят за каким-то бизнесменом. Когда я спросила, якобы из любопытства: правда ли. что бизнесмен откупится большой взяткой, пацан засмеялся и сказал, что вряд ли. Чтобы откупиться, у бизнесмена не хватит денег.

Об этом же я потом, как бы невзначай, спросила у самого Тренера. Тот взбесился, зачем я лезу и его дела, а позже все же сказал, что, если бы их подопечный сэкономил на премии, денег для откупа у него могло и хватить.

Когда Тренер в очередной раз оставил меня на мальчишку, я заставила того отпустить меня. Пригрозила, что сообщу старшему о нашей близости, и пообещала вернуться.

Позвонила Борису, предупредила его, что какое-то время меня не будет. И еще сказала, что случайно узнала: денег, которые он приготовил, не хватит.

По тому. как Борис разговаривал со мной, я поняла, что он не поверил мне. Что он вообще перестал мне верить. Решил, что я бросила его или хочу раскрутить.

Я тогда стала как пьяная. Оттого что не знала, как быть. И не понимала, как он мог подумать такое. После того. что у нас было. Хотела тут же ехать к нему, все объяснить. Я уже поймала машину, но вдруг подумала о том, что, если Тренер увидит меня с Борисом…

И я решила сама достать деньги… Рано или поздно Борис узнает, кто ему помог. Если помогу. А если нет, это уже не будет иметь значения.

Рассказчица вздохнула. Равнодушно поведала:

— Дальше все было так, как я рассказала. Сначала я хотела раскрутить Шрагина с помощью Людвига. Но Тренер выследил меня. Тогда он уезжал вместе с напарником, и я сбежала из квартиры по балконам.

Тренер снова предупредил меня, что изуродует мне лицо. Но я все равно убегала, потому что нужно было доставать деньги. Он выследил меня опять. Когда я была у тебя. И избил. Сказал, что это последнее предупреждение…

Но я должна достать эти деньги. Хотя бы сто тысяч… Я хочу быть счастливой. Иначе ради чего все? Все эти три года? Если бы ты знал, какие они все противные…

Она замолкла.

Я слушал повисшую тишину и сквозь полуприкрытые веки видел, что за окном рассвело.

— Ты мне веришь? — спросила она тихо.

Я не ответил. Изо всех сил ровно дыша, постарался дать понять, что сплю.

Долго было тихо. Очень долго. Я уже и впрямь стал проваливаться в дремоту. И вдруг услышал доносящиеся с дивана странные звуки. Вновь настороженно приподнял ухо над подушкой, навострил слух…

Она плакала. Неудержимо всхлипывала, зарывшись с головой под одеялом, по-детски подтянув ноги к груди.

Я вернул голову на подушку. Стоило попытаться уснуть, хотя и сомневался, что из этого что-то выйдет.

Когда я проснулся, ее уже не было. Удивился, что не слышал, как собиралась. Тем более что забрала все свои вещи и сложила постель.

Сейчас все услышанное воспринималось, как сон. Но в отличие от сна не забывалось с каждой минутой, а наоборот. вспоминалось все четче, словно выплывало из тумана.

Я не задался вопросом: верю ли. Потому, что знал точно: верю. Капризничать, мстительно припоминать, сколько раз поймал ее на лжи, сейчас было не время.

Вопросы лезли другие. Например, почему она сразу не рассказала мне все. Впрочем, ответ на этот вопрос лежал на поверхности. Она не сомневалась, что если бы открылась сразу, я бы ей не поверил. При моем известном отношении, и Борьку бы посвятил в подробности ее связи с убийцей.

Еще понял: втянув меня в авантюру, она была уверена, что рассказать обо всем Борьке я не смогу. Что меня уберут. Мог ли сейчас винить ее за это? Какого отношения стоило ожидать к себе после того, как с самого начала их связи хотел ее разрыва?

И почему рассказала сейчас, тоже было ясно. Она все поставила на шантаж. И из темницы сбежала насовсем потому, что была уверена: вчерашний вечер даст ей материал для него. Но ошиблась. Все, на что она могла рассчитывать, поняв, что рот мне уже не заткнуть, это на мое понимание. На то, что я не сдам ее Борьке. А может, и не так… Может, ее исповедь — исповедью и была. Легко ли жить с таким камнем…

Единственное, в чем я был уверен, так это в том, что выложила она все не потому, что рассчитывала на мою помощь. Иначе бы не ушла втихаря, собрав манатки.

Покопавшись, я обнаружил еще две уверенности.

Первую — в том, что на мне как на варианте она поставила крест. И вряд ли я ее еще увижу.

Вторая уверенность меня беспокоила. Раз эта несчастная сбежала от Тренера, раз, потеряв на меня надежду, позволила себе исповедоваться, значит, у нее припасен запасной вариант.

И еще в одном я не сомневался… В том, что она будет идти до конца.

Знал, что сделаю первым делом. Свяжусь с Борькой, предупрежу его. Эта комбинаторша, при всей своей изворотливости и известных ей фактах, умудрилась принять за чистую монету сказки Садиста о том, что он всего лишь следит. Что убивает только из ревности.

Я набрал номер Борькиного мобильника.

— Привет, — сказал я, услышав его «алло».

— Поговорим потом, — тут же издал Борька и изготовился отключиться.

— Погоди, — опешил я. — Есть пара слов.

— Не сейчас.

— Это срочное. — Я занервничал. Этот дуралей нашел время откладывать разговор. — У тебя неприятности…

— Я знаю. Потом.

— Пошел к черту. Это серьезней, чем ты думаешь…

— Я все знаю, — строго повторил он и прервал связь.