— Да знаю я, — отмахнулась подруга. — Мы же не хотим повредить твою чудесную прическу. Кстати, здорово получилось!
— Мне тоже так кажется, — довольно улыбнулась Лесли, осторожно влезая в платье. — Так, давай, я просуну руки, а ты тяни за подол.
Натали потянула вниз, и платье скользнуло по плечам и бедрам Лесли, сев, словно влитое.
Переливающаяся ткань так выгодно подчеркивала формы девушки, словно было сшито на заказ. Струящиеся цепочки щекотали обнаженную кожу.
— Господь милосердный! — протянула Натали. Вид у нее был потрясенный. — Да это просто божественно!
— Хочешь сказать, что это я божественна? — довольно улыбнулась Лесли. — А я‑то рассчитывала, что буду в нем выглядеть вполне земной женщиной. Как это говорится? Из плоти и крови.
— Земной? Ха! Да к тебе прикоснуться страшно. В этом наряде ты кажешься роковой женщиной!
— Неужели я потрясла тебя до такой степени?
— Да…
Лесли обернулась к зеркалу и застыла, удивленная.
— Неужели это я? Поверить не могу! — На нее смотрела загадочным взглядом красивая, знающая себе цену женщина.
Такой она никогда не была — уверенной и отстраненной. Она не узнавала даже черты своего лица! Многие годы Лесли пыталась довести внешность до возможного совершенства — покрасила волосы и изменила прическу, сбросила вес и поддерживала форму, посещая спортзал и занимаясь теннисом. Все, чего она добилась, — стала типичной смазливой блондинкой — не более, и утешалась тем, что у нее острый и незаурядный ум.
Но такой она не представляла себя даже в самых смелых мечтах! Подчеркнутая элегантность, чувственный изгиб бедер, высокая соблазнительная грудь…
— Да я же… нет, лучше промолчу! — Она повернулась боком и оглядела обнаженную спину, по которой струились золотые цепочки.
Натали, очнувшись, стала осматривать подругу.
— Кажется, теперь у тебя все получится. Будешь выглядеть так, что даже мистер Совершенство не сравнится с тобой в элегантности.
— Похоже, я купила сегодня счастливый билет. — Лесли продолжала неотрывно разглядывать свое отражение. Неужели ее кожа всегда имела такой удивительный светящийся оттенок? А глаза, сияли они когда‑нибудь ярче? Неужели все дело в новом наряде, или виновато ее возбужденное состояние? Лесли Гордон никогда не была такой! Или все‑таки была? Может, просто не подозревала об этом?
— Ладно, времени осталось не так уж много, — засуетилась Натали. Она вытащила из коробки, стоявшей у двери, изящные босоножки на тончайших ремешках. — Ого! Вот это шпилька! Какие красивые! Такой высокий каблук!
— Думаю, сантиметров десять, не меньше, — улыбнулась Лесли.
— Постой, где ты их купила? — Ее подруга бросила взгляд на картонную коробку. — Боже, это же безумно дорого! Ты с ума сошла!
— Да, но эти туфельки стоят того, согласись, — возразила Лесли, весьма довольная произведенным впечатлением.
— Если ты сломаешь шпильку, я тебя убью, — мрачно буркнула Натали. — Эти босоножки — собственность журнала, не забывай.
— Договорились, дам поносить.
— Так‑так, а вот и сумочка. Слушай, это просто безобразие. Если не ошибаюсь, такая штучка стоит сотен пять, если не тысячу.
— А вот и нет! Просто хорошая подделка. Попалась?
— Надо же, — Натали придирчиво осмотрела кожаную сумочку, — ни за что бы не догадалась… Уже шесть, а тебе еще через весь город добираться. Кстати, что там насчет украшений?
Лесли открыла маленькую бархатную коробочку и вынула изящный браслетик и совсем крошечные серьги.
— Золушка почти готова к первому балу. Главное — не потерять счет времени и ускользнуть от принца раньше, чем превращусь в обыкновенную журналистку в дешевом поношенном офисном костюме, — засмеялась Лесли.
— Ага, — сказала Натали, — серьги великолепные. Не терпится увидеть счет.
— Уверяю, меня страшно мучила совесть за туфли, поэтому я сильно ограничила себя в выборе украшений. Это всего лишь бижутерия. Кроме того, игра стоит свеч, Хантер — человек очень придирчивый.
— Держу пари, теперь он не отвертится. Ты его просто наповал сразишь. Ладно, тебе пора. Ваш лимузин, о, прошу прощения, ваша карета подана. Можете отправляться в замок, — подмигнула Натали и протяжно вздохнула, окинув Лесли взглядом. — Меня гложет зависть!
— Как считаешь, я неплохо выгляжу? — Лесли почувствовала волнение при мысли, что скоро появится на приеме.
— Хороша, как никогда, — заверила Натали. — Я, пожалуй, прокачусь с тобой и удостоверюсь, что ты благополучно добралась.
Подъездная аллея была залита светом софитов. Все здесь сверкало и переливалось — с первого взгляда было понятно, что на прием потрачено немало средств. Яркие прожектора освещали вход отеля, увешанный сотнями маленьких лампочек.
Чуть поодаль теснились десятки фургонов, принадлежащих представителям прессы. Постоянно мелькали фотовспышки, почти ослепляя белым светом. К подъезду подкатывали все новые и новые лимузины, привозившие приглашенных. За оградой полицейский кордон пытался сдержать шумную толпу зевак и охотников за знаменитостями. Прием вызвал такой живой интерес столичной публики, что пришлось огородить всю Пятую авеню и Пятьдесят девятую улицу.
Распорядитель приема фланировал вдоль красной ковровой дорожки, встречая гостей и объявляя имена. Он подводил их к камере, установленной у входа, чтобы запечатлеть вновь прибывших для вечернего выпуска новостей.
Натали разглядывала толпу сквозь стекла машины:
— Представляешь, все главные шишки из «Пипл» тоже здесь. И у них явно есть приглашения! Да, это будет драка за репортаж! Ну как, тебя уже обуял дух соперничества? — повернулась она к Лесли. — Я начинаю жалеть, что не купила билет, пусть он и стоит безумно дорого. Держу пари, что твой драгоценный Хантер немало виноват в этом ажиотаже! В любом случае я упустила свой шанс, так что к черту ненужные сожаления. В общем… удачи тебе!
Лесли кисло улыбнулась в ответ — ей было здорово не по себе. Она распахнула дверь лимузина. В тот же миг яркий свет почти ослепил ее, усилив и без того немалое волнение. Она выставила наружу ногу, уповая на то, что изящные босоножки выдержат вес ее обмякшего тела. Лесли казалось, что вся она превратилась в огромную неповоротливую медузу, которая с трудом может двигаться. Однако она быстро овладела собой и вышла из машины.
Лесли чувствовала себя не в своей тарелке, словно украла чужое тело и пыталась жить чужой жизнью. Она не принадлежала этому миру — богатых и известных людей, имена которых знали все. Это был прием для людей с большими деньгами, выходцев из знаменитых семейств.
Сама Лесли никогда не была богатой и всего добивалась собственными силами. Несмотря на то, что после смерти матери отцу досталось неплохое состояние, это мало сказалось на его дочери. Хотя он принимал живейшее участие в работе сына, помогая и поддерживая его брокерскую карьеру: Бред сумел неплохо заработать, играя на бирже. Будучи отставным военным, отец мало интересовался судьбой дочери. Не зная, как воспитывать девочку, он пристроил ее в престижную школу в надежде, что вскоре она выйдет замуж и вылетит из семейного гнезда. Когда же его чаяния не оправдались и Лесли не нашла себе мужа сразу после выпускного, он махнул на нее рукой и предпочел не вмешиваться. Едва ли он даже знал об успехах Лесли и ее растущей известности.
Почему она думает об этом сейчас? Пусть отец продолжает жить в одном из самых фешенебельных районов Виргинии и не думает о том, как живет его дочь!
Какая удача, что от матери Лесли досталось немного денег, которые позволили ей встать на ноги! Мама поняла бы ее и поддержала. От нее Лесли унаследовала легкий характер и природное упрямство, и, возможно, та сторона ее натуры, которая так неожиданно открылась сегодня, — тоже заслуга матери.
Она распрямила плечи и свободным шагом приблизилась к распорядителю приема, протягивавшему ей руку.
— Лесли Гордон, постоянный репортер журнала «Ситискейп» и будущая наследница. — Лесли ослепительно улыбнулась в толпу, разразившуюся серией фотовспышек, и обернулась на камеру у входа, не вслушиваясь в слова церемониймейстера. Пусть все видят, как она сияет сегодня! В конце концов, она имеет право на успех: Лесли была не только дочерью знаменитого отставного генерала и продолжательницей рода известной филадельфийской семьи. Помимо этого, она многого добилась сама.
