На востоке только что заалело восходящее солнце.

Через передатчик, вмонтированный в шлем скафандра, я вызвал Хосе. Тот покинул свое место и, подойдя ко мне, посмотрел в том направлении, куда я указывал пальцем.

— Вы имеете в виду оледенение, сеньор? — спросил он.

— Разумеется.

Внешняя металлическая обшивка поезда была вся изборождена замерзшими струйками воды. Я пробежал взглядом вдоль всей машины — от кабины до хвостовой части. Дверь декомпрессионного шлюза закрылась всего несколько секунд назад, но уже по всей внушительной длине локомотива влага сконденсировалась и в мгновение ока превратилась в блестящие льдинки-кристаллики.

Семьдесят градусов ниже нуля. Начало типичного зимнего дня в умеренной зоне Марса. Прямо перед нами на тусклой, печального вида равнине возвышались постройки небольшой земной колонии Восточного порта, центра крупного рудодобивающего комплекса. Железная дорога проходила под главной дугой переходников. Вагоны, включая и тот, что был герметизирован и предназначался для пассажиров, вывели вперед, чтобы сцепить с длинным грузовым составом, набитым отходами производства.

Я слегка подал назад, подождал пока закончат сцепку, а затем, открыв раздвижную дверь, спустился на насыпь. В глаза брызнули лучи солнца, блиставшего в темной голубизне неба. На горизонте еще проглядывали звезды. Впрочем, они будут верно сопровождать нас в течение всего предстоящего дневного пробега.

Обернувшись, я заметил Хосе, стоящего на пороге.

— Закройте-ка лучше дверь! — в сердцах бросил я.

Поднявшись в тамбур пассажирского вагона, я пересек его и вошел в комфортабельное купе. Мельком взглянув на сидевших в баре людей, отметил про себя, что везу сегодня элитную публику. Здесь были четыре “шишки” из руководства железных дорог (всех их я знал лично), а также некто, кого мне не замедлили представить как Филиппа Бэррона, недавно прибывшего с Земли. Это был крупный мужчина с кудрявой каштановой шевелюрой и серо-голубыми глазами.

Ко мне обратился вице-президент Генри Уэйд.

— Билл, нашим центральным службам взбрело в голову использовать здесь в качестве рабсилы индейцев. Им представляется, что такое помещение капитала ничуть не хуже других. Это побудило их попытаться заселить Марс индейцами — выходцами из района Анд. Но это же преглупейщая сделка! Пройдет несколько лет, и эти типы сварганят тут революцию, после чего заявят, что Марс — их собственность. А потом национализируют все бесценное оборудование, что мы сюда завезли.

— Какое впечатление произвел на вас этот индеец? — поинтересовался один из пассажиров.

— Джо вроде бы подходящая кандидатура, — осторожно ответил я.

— Вы считаете, что он выдержит в этом суровом климате?

— Похоже, он не испытывает никаких затруднений с дыханием, — отозвался я после некоторого колебания.

— Вот вам и образчик новой породы людей! — иронически заметил третий. — Воистину настоящий марсианин! Сотни его земляков пройдут в ближайшее время техническую подготовку. Даже женщины. Так что, Билл, скоро такие люди, как вы и я, превратятся лишь в банальное воспоминание в истории марсианских железных дорог.

— Черт бы побрал ваши пророчества! — гневно отреагировал вице-президент Уэйд.

Не скрою, высказывания такого рода не очень-то пришлись по душе и мне. Конечно, бывали моменты, когда я проклинал эти поездки и собственную жизнь. Но чаще всего я воспринимал свою службу как дар, поскольку с трудом мог представить себе иную, подходящую для меня форму существования. Хотя, говоря начистоту, планета была из тех, что навевают ужас.

Уэйд спокойно взглянул на меня.

— Мы намерены запросить ваше мнение об этом человеке, — промолвил он. — Полагаем, что его повысят в должности.

— Не понимаю, почему такое важное решение может зависеть от моего впечатления, — недоуменно пожал я плечами.

— Естественно, при его решении будут приняты во внимание и многие другие факторы, — внушительно изрек Уэйд. — На первый взгляд использование индейцев здесь в качестве рабочей силы представляет несомненный интерес. Но если посмотреть на эту проблему в целом, то достаточно быстро выявятся и подводные камни.

Бэррон, единственный из присутствовавших только что прибывший с Земли, поднялся и протянул мне руку.

— Ну а нам ситуация не представляется такой уж мрачной, — возразил он. — Для начала наймем восемнадцать индейцев и рассредоточим их по разным службам. Должен признать, что мы крепко надеемся на существенную экономию. Ясно ведь, что уменьшатся расходы на строительство укрытий, дешевле обойдутся компрессионные установки. Не исключено, что кое-что перепадет и акционерам. Неужели этот проект представляется столь уж опасным? Лично я так не считаю.

Поднимаясь через несколько минут к себе, в управленческий отсек локомотива, я заметил, как из него вышел Фрэнк Грей и направился в свою секцию. Я вопросительно взглянул на Хосе, но прочесть что-либо на его абсолютно бесстрастном лице было невозможно. Я подумал, не стоит ли расспросить его, в чем дело, но потом решил, что этого не следует делать: ведь Фрэнк был моим другом, чего нельзя было сказать о Хосе.

— В путь! — коротко бросил я индейцу.

Поезд тронулся. Судя по часам, мы опаздывали на восемь минут. Перед нами тянулось восемьсот километров трассы, которые надо было проскочить до наступления ночи. Если при этом не возникнет каких-либо непредсказуемых трудностей, то рейс пройдет спокойно. Следует отметить, что зимними ночами железные дороги на Марсе не функционируют. Из-за чрезвычайно низких температур рельсы становятся ломкими и продвигаться по ним очень опасно.

— Поддерживай пока среднюю скорость в тридцать километров в час, — порекомендовал я Хосе.

Хосе кивнул и с заинтересованным видом стал выполнять необходимые действия. Не скрою, что лицезреть спокойно сидящего без герметизированного комбинезона, хотя и тепло одетого машиниста было настолько непривычно, что в душу стал невольно заползать какой-то напряженный страх, тот самый, что я подметил и у других людей.

— Джо, — вдруг неожиданно выпалил я. — Что же за штука такая находится у вас на месте легких?

Хосе не относился к числу тех индейцев, которые отличаются молчаливостью, да и не блещут умом. Он был достаточно образованным человеком, в чем я имел возможность тотчас же убедиться. Он объяснил мне, что у жителей Анд объем легких существенно превышает норму, а кровеносная система гораздо мощнее обычной. Их сердца способны вынести нагрузку по меньшей мере в восемь раз большую, чем у человека, живущего на уровне моря. Количество крови у них заметно выше среднестатистического, а нервные клетки не столь чувствительны к кислородному голоданию.

Когда испанцы завоевали Перу и Боливию, они открыли, что свиньи, птицы, домашняя скотина, как, впрочем, и люди, теряли способность к деторождению на высоте, превышающей три тысячи метров. В то время если хотя бы одно поколение прожило жизнь где-то на отметке примерно в две тысячи четыреста метров, то их потомки полностью сохраняли это качество вплоть до четырех тысяч двухсот метров. А индейцы обитали в этих местах с незапамятных времен, задолго до появления там конкистадоров.

От приведенных Хосе фактов и цифр у меня, похоже, слегка закружилась голова. Я взглянул на мощного индейца и понял, что такой человек вполне мог бы стать марсианином, в то время как у меня таких шансов просто не было.

И тут я внезапно обнаружил — намного раньше Хосе, — что далеко впереди на рельсах лежит какой-то посторонний предмет. Я полагал, что индеец тоже должен его заметить, поэтому выжидал, раздумывая, сколько тому понадобится на это времени. Уже через двадцать секунд он вдруг вытянул палец, показывая на препятствие.

— Начинайте тормозить! — распорядился я.

Он несколько удивленно посмотрел на меня. Я был уверен, что в этот момент Хосе раздумывал над моими словами, оценивая их примерно так: но еще слишком рано делать это. Было ясно: он недостаточно учитывал то обстоятельство, что для остановки на Марсе требовалось гораздо больше времени, чем на Земле. Масса оставалась прежней, но вес здесь существенно менялся, а трение становилось гораздо более слабым. Состав со страшным скрипом колес замер. Локомотив, подрагивая, натужно пыхтел.