И все же ему бы надо избавиться от остатка лески, чтобы не было возможности для сопоставления; но, конечно же, он не мог попросить Грейс спрятать ее; как и не мог бросить ее в мусор для сожжения. Да нейлон и не сгорал как следует, только размягчался и издавал отвратительный запах. Нет, он вынужден будет оставить ее здесь. Риск был минимальным — Геринга с куском нейлона никто не найдет.
Во всем проекте было только одно слабое место, но тут уж ничего не поделаешь. Кто-нибудь может усомниться, могла ли змея укусить человека в лицо, находившееся высоко от земли. Однако лежак был довольно низкий, даже в той части, где его спинка приподнималась, и крупная змея могла дотянуться. Утверждение, что не могла бы, особенно если ее не дразнили, было спорным и точно доказанным быть не могло. Более существенным был тот факт, что при любых подозрениях и Морли, и его сестра были чисты — она была далеко, в городе, он — прикован к комнате наверху. Мысль об использовании удочки настолько сложна, что вряд ли об этом догадается самый проницательный шериф.
«Жаль, — думал майор, — что я не могу избавить Грейс от потрясения при обнаружении мужа. Но если я позвоню в полицию и сообщу о смерти Малколма, то придется объяснить, как это произошло, а мне совсем бы не хотелось рисковать и давать подробное описание. Да и сказать, что он мертв, я не могу, так как отсюда сверху установить это трудно. Так что эта забота ложится на Грейс. Ничего, она по натуре довольно толстокожа. Она это переживет. Да и не такая уж Малком, я думаю, большая потеря».
Произошла довольно тяжелая сцена, когда Грейс вернулась домой и обнаружила Малколма на кресле мертвым и распухшим. Но выражение его лица было мирным, алкоголь ускорил его путь к могиле, но избавил от страданий.
Прибывший вскоре шериф, похоже, был озадачен происшедшим.
— Я не могу себе представить, с чего бы змее укусить человека, который лежит в кресле и никому не мешает… разве что Ланг раздразнил ее, бросив камень, или как-нибудь еще. Но и в этом случае… не знаю.
Потом лицо его посуровело.
— В этом году в наших краях слишком много гремучих змей. Послезавтра мы планируем устроить облаву. Полагаю, вы не против, если мы охватим и ваше ранчо. Лоусоны согласились, и Уилерсоны, и Харперы.
— Я не думаю… — поспешно начал Морли, но Грейс перебила его.
— Конечно, — сказала она. — Я бы только хотела, чтобы вы провели облаву до… до того, как бедный Малколм… — Она опять рыдала.
— Вы что-то сказали? — спросил шериф, глядя на майора.
— Я только подумал, что бедная Грейс предпочла бы не иметь вокруг столько людей, кричащих и шныряющих по кустам, но… — Он пожал плечами. Когда они найдут Геринга и если найдут, петля почти наверняка изотрется. Во всяком случае, слишком решительно Протестовать он не осмелился.
— Ну, тогда решено, — сказал шериф. — Думаю, пока все.
Когда он отъезжал, Морли имел задумчивый вид. Однако вскоре
просветлел. Было очевидно, что тот ничего не заподозрил, только был несколько обескуражен необычными обстоятельствами. Что касается облавы, то жаль, что Грейс так быстро дала разрешение. Правда, пока они поубивают большое количество гремучих змей — и множество других безвредных пресмыкающихся, — мудрые ветераны, подобные Герингу, будут глубоко в своих норах и в безопасности. Да и леску на себе алмазноспинная протаскает не дольше двадцати четырех часов, и прежде, чем облава начнется, предательский кусок нейлона будет всего лишь мусором в кустарнике.
В день великой облавы на змей около трех часов дня группа мужчин и юношей добралась до ранчо Ланга. Большинство из них были вооружены мотыгами, цепями и дубинами, но некоторым постарше и поуравновешеннее были разрешены дробовики. Широкой цепью они прочесывали кусты, шаря в них, крича, топая; те, кто шея впереди, чувствовали себя уверенно в высоких сапогах. Им понадобилось два часа, чтобы охватить всю территорию, наконец они перешли во владения Харпера, и шум затих.
Грейс была подавлена, но относительно спокойна; она никогда не ждала многого от жизни и теперь неожиданно осознала преимущество свободы распоряжаться своим собственным временем, собственными деньгами и собственными чувствами — в особенности последним.
Морли тоже чувствовал себя лучше. Он знал, что прежние теплые отношения между ним и Грейс быстро восстановятся и отныне он должен удерживать Грейс от завязывания знакомств с другими искателями богатых невест. До two как появился Ланг, некоторые местные крутились вокруг, но, за исключением шерифа, они едва ли были подходящими женихами даже для такой неброской женщины, как Грейс. У шерифа же, однако, так и не появилось возможности воспользоваться своим преимуществом. Малколм Ланг, который был моложе, много обходительнее и значительно красивее, опередил его. Шериф Доусон теперь был женат. Майор подумал об этом со злорадным удовлетворением. Пусть только кто-нибудь из тех других клоунов попробует! Теперь он знает, чем рискует, и будет всерьез вставлять им палки в колеса, яростно сражаясь, — вплоть до самых грязных методов, если потребуется.
На следующее утро после облавы Морли был удивлен и несколько встревожен, когда к нему наверх заявился шериф Доусон — по личному делу, как сказал он Грейс, оставив ее внизу.
— Доброе утро, шериф, — сказал майор, внешне совершенно беззаботный. — Что привело вас сюда снова?
— Дело в том, — сказал полицейский, при этом его светлые серые глаза скользили по комнате, потом задержались на двери стенного шкафа — что мы нашли нечто интересное во время облавы на змей. Остальные не придали этому значения, но я все еще продолжал размышлять, с чего бы это гремучей змее нападать на человека, развалившегося пьяным в кресле.
Морли почувствовал, как внутри у него все сжалось под действием поделившегося адреналина и сопутствующих гормонов, но выражение лица он сохранил невозмутимым — или, по крайней мере, он так думал.
— Ну знаете ли, — протянул он, — животное не подчиняется нашим законам. Какие-нибудь парни, сидя в кабинетах, решают, как должна поступать змея, но змее-то этого никто не объяснил. Не так ли? Вы проводите много времени на природе, вы видели, какие невероятные вещи вытворяют звери.
— Но одного-то они точно не вытворяют, — последовал сухой ответ, — они не носят поясов. Мы нашли свежую змеиную кожу, сброшенную день или два назад, и будь я проклят, если на ней не было нейлоновой петли, туго завязанной вокруг брюха, — кусок рыболовной лески, двадцатифутовой, толстой, как для акулы. Я слышал разговоры, что когда-то вы были асом в ловле на удочку с катушкой.
Сердце майора сильно колотилось; это было плохо, очень плохо.
— К чему вы клоните? — спросил он, стараясь говорить ровным голосом.
— Я только подумал, что если заглянуть в этот шкаф, то можно было бы даже найти леску, из которой сделана эта петля, похоже, что она оторвалась.
Морли был в ярости, хотя лицо его оставалось невозмутимым. Каким он был идиотом! Геринг был раздражен, и даже его окрас был какой-то унылый и тусклый. Любой болван мог догадаться, что змея вот-вот сбросит кожу. Осуществление плана нужно было отложить до другого раза. Но с другой стороны, откуда он мог знать, что петля оборвется? Просто не повезло, тот самый случай, который никакая предусмотрительность не могла бы ни предсказать, ни проконтролировать.
— И в какое положение это ставит меня? — спросил он, прямо глядя на Доусона. — Я арестован? Что вы намерены предпринять?
— Я знаю, что мне следует предпринять, — сказал шериф, и неопределенность его ответа испугала Морли сильнее, чем осознание возникшей опасности минуту назад.
— Ваша сестра прекрасная женщина, — сказал затем Доусон. — Это было бы еще одним потрясением для нее после потери Ланга, если бы вас судили за убийство. Она бы потеряла и вас тоже. Ваша судьба в наших руках, у нас все одно к одному — эта кожа, и леска, и то, как умер Ланг. Да, — повторил он, — она чрезвычайно хорошая женщина; и это очень хорошее ранчо. Вы, может быть, не слышали, — сказал он, рассеянно уставившись в потолок, — что моя жена берет развод. Мы с самого начала не сошлись.
