Московский князь Иван Данилович воспользовался удобным случаем разгромить своего соперника. Великий князь прислал в Новгород своих наместников, асам отправился в Орду. «Нату же зиму прииде рать татарская множество, и взяша Тферь и Кашин и Новоторжскую волость, и просто рекуще всю землю Рускую положиша пусту, токмо Новъгород ублюде бог».
Князь Александр Михайлович Тверской бежал в Псков и был принят псковичами на княжение: «А князь Александр вбежа в Плесков, а Константину брат его, и Василии в Ладогу, а в Новъгород прислаша послы Татарове, и даша им новгородцы 2000 сребра, и свои послы послаша с ними к воеводам со множеством даров»[460]. В 1328 г. московско-новгородское посольство прибыло в Орду, где получило повеление хана «искати князя Александра». «И посла князь Иван свои послы, а новгородци от себе владыку Моисия и Аврама тысячьского к князю Олександру в Пльсков, веляче ему, абы пошел в Орду, и не послуша»[461]. Интересно, что к 1328 г. относится реликвия, сохранившаяся в Благовещенском соборе в Москве. Это сосуд из агата с надписью: «В лето 6837 (1328) месяца марта созданы быша сосуды сии архиепископом Новгородским Моисеем». Возможно, это был очередной подарок новгородского владыки московскому митрополиту.
На следующий 1329 год в Новгород приехал митрополит Феогност и проклял князя Александра и всех псковичей, а московский князь с союзниками двинули рати к Пскову. Не желая навлекать беду на приютивший его город, тверской князь бежал в Литву. После этого новгородские и московские войска отошли от Пскова, а митрополит Феогност и владыка Моисей «благословиша посадника Сологу и весь Псков»[462]. События эти происходили в марте — мае 1329 г.
Интересно, что новгородские летописи повествуют об этих событиях с явной симпатией к восставшим тверичам и князю Александру, хотя вроде бы Новгород и Москва, новгородский владыка и митрополит всея Руси в этом конфликте выступали в полном согласии. Возможно, архиепископ Моисей сочувствовал жителям Твери, выступившим против несправедливых притеснений ордынских баскаков. Вспомним, что Моисей принял постриг в тверском монастыре. Возможно, он был лично знаком со многими тверичами. Но восстание было направлено против законной власти хана. Противоречие между законом и справедливостью, вероятно, остро прочувствовал архиепископ Моисей. Воспротивиться воле митрополита владыка не мог, поскольку был глубоко религиозным человеком, поэтому он вынужден был поступить против своей совести. Похоже, что именно из-за этого разлада с собой Моисей в мае того же 1329 года удалился в Коломецкий монастырь и постригся в схиму, несмотря на все уговоры новгородцев «сесть на своем престоле». Невероятно, но Новгород оставался без владыки восемь месяцев. То ли новгородцы надеялись, что Моисей одумается и вернется, то ли не могли придти к согласию в выборе кандидатов на владычный престол. Вероятно, существовало несколько партий, выдвигавших своих кандидатов на пост архиепископа.
«И много гадавше новгородци и быша без владыки 8 месяц; и възлюбиша весь Новъгород от мала и до велика игумени и попове богом назнаменана Григория Калику, мужа добра, кротка и смирена, попа бывша святого Козмы и Дамиана на Холопьи улици; и пострижеся в святыи аггельскыи образ, месяца генваря, и наречен бысть именем Василии, и посадиша и в владычне дворе, дондеже пошлют к митрополиту»[463].
Как сам Григорий Калика воспринял оказанную ему честь, летопись умалчивает. Будучи попом уличанской церкви, Григорий наверняка был женат. Восхождение же на владычную степень предусматривало непременное пострижение в монахи, уход из семьи. В одной из летописей отмечено, что «новгородцы повелеша» Григорию «прияти святый ангельский образ»[464]. То есть пострижение в монахи будущего архиепископа было делом не добровольным, а обязательным, освященным волей святой Софии.
Как верно заметил Мацуки Ейзо, выражение «богом назнаменана» означает, что избран был Калика путем жребия на престоле святой Софии[465]. Имена двух других кандидатов сохранились в записях митрополита Феогноста — иеромонах Арсений и архимандрит Лаврентий[466]. И тот и другой впоследствии будут активно участвовать в политике.
Вопрос о происхождении Григория Калики подробно рассматривался в отечественной историографии. По мнению Б. А. Рыбакова, владыка был ставленником ремесленной части населения Новгорода и проводил политику, отличную от боярской[467]. Эту гипотезу убедительно опроверг В. Л. Янин[468]. Анализ источников позволяет предположить, что Калика по происхождению был или из боярского рода, или из очень богатой семьи. Еще до избрания архиепископом, в 1320-х гг., он совершил путешествие в Иерусалим. Возможно, именно его перу принадлежит анонимное «Сказание о святых местах в Константинополе»[469]. Способность оплатить дальнее путешествие говорит о состоятельности семьи Григория. Гипотезу о знатном происхождении владыки подтверждает тот факт, что его родственник в 1339 г. входил в состав новгородского посольства в Швецию: «Послаша Кузму Твердиславля и Александра Борисовича с инеми бояры, а от владыкы (Василия Калики. — О.К.) сестричича его Матфея за море к све некому местерю посольством…»[470] Едва ли в заморское посольство отправили бы незнатного человека, у которого нет хорошего образования и опыта дипломатической деятельности. В. Л. Янин и А. С. Хорошев на основе летописного и археологического материала убедительно доказали тесную связь Василия Калики с неревским боярством[471].
Архиепископ Василий Калика выделяется в ряду новгородских владык XIV–XV вв. Во время своего путешествия в Иерусалим он многое повидал, в том числе то, как организованы военные укрепления в других городах и странах. Возможно, что и самому Калике приходилось воевать, по крайней мере, он прекрасно понимал всю необходимость улучшения обороноспособности Новгорода. Похоже, что на архиепископскую кафедру Василий Калика взошел с готовой программой действий. Во время владычества он вел себя в Новгороде как рачительный хозяин своей земли. Первые распоряжения Василия еще до поставления были направлены на усиление крепостных сооружений Новгорода: в 1331 г. «заложи владыка город камен от святого Володимера до святой Богородици, а от Богородици до Бориса и Глеба»[472]. И только после начала строительства, в июне, Василий поехал к митрополиту в Волынскую землю на поставление. Владыку сопровождали бояре Кузьма Твердиславович и Ворфоломей Остафьевич, сын тысяцкого.
Путь Василия со свитой лежал через Литовскую землю, где их перехватил князь Гедимин — «изъима их на миру, и в таковой тяготе слово право дали, сыну его Нариманту пригороды новогородьскыя Ладогу, Орехов городок, Корельскыи городок, Корельскую землю, половину Копорьи в отчину и в дедину и его детем»[473].
Заметим, что сопровождавшие владыку бояре не занимали высшие государственные должности в Новгороде. Ни степенной посадник, ни степенной тысяцкий не давали слова князю Гедимину. Из данного летописного рассказа следует, что еще не поставленный владыка имел право приглашать в Новгород служебных князей. Гедимин требовал земель для Нариманта именно от новгородского владыки, следовательно, владыка имел право их пообещать. Впоследствии князь Наримант приехал в Новгород и получил все обещанное.
