Тот, кто стоял за дверью, по-видимому, был настроен решительно, потому что стук стал настойчивее. Наконец она открыла дверь.

За дверью оказался мальчик лет одиннадцати-двенадцати, он держал поднос с едой. Паренек был приятной наружности с обилием веснушек на лице, в жилете и штанах из неотбеленного полотна. Белая рубашка с длинными рукавами прикрывала его тщедушную грудь. Хотя он был довольно худощав, его ноги в грубых белых чулках выглядели мускулистыми и стройными.

Паренек широко улыбнулся Патриции, и она почувствовала, что эта улыбка скорее выражала облегчение, чем приветствие.

— Меня зовут Дэниел, мэм. Я принес еду. Капитан спрашивает, не захворали ли вы, поскольку в полдень не явились к столу. Он просил передать, что если вы плохо себя чувствуете, то примите его соболезнования, а если нет, то он должен вам напомнить, что это не такая уж приятная прогулка. Так он сказал, не я, мэм, — добавил мальчик, оправдываясь.

Парнишка вошел в каюту и поставил поднос на стол в углу.

То ли Патриция уже привыкла к язвительным замечаниям Стивена, то ли была так голодна, что не могла дольше терпеть, но она не обратила внимания на явное оскорбление.

— Скажи капитану Керкленду, что я вполне здорова, Дэниел, и спасибо тебе за услугу.

Паренек вернулся к двери и снял свою треуголку, обнажив ярко-рыжие волосы, аккуратно зачесанные назад и связанные на затылке черной лентой.

— Что-нибудь еще угодно, мэм?

— Пока нет, Дэниел, — сказала Патриция с благодарной улыбкой. — Спасибо.

Она села за стол и поспешно налила себе чашку чаю. На подносе лежал большой кусок тушеного мяса. Патриция осторожно его попробовала и обнаружила, что оно довольно вкусное. Тогда она расслабилась и, намазав маслом галету, начала поглощать аппетитное блюдо.

Патриция наслаждалась уже второй чашкой чаю, когда в каюту ураганом ворвалась Барбара. Ее лицо пылало от необычайного возбуждения.

— Это самое потрясающее событие в моей жизни! — воскликнула она, плюхнувшись на стул напротив Патриции. — Трудно поверить, что, живя все время в Бостоне, я ни разу не путешествовала на корабле! — Она с восторгом сжала руку Патриции. — О, ты непременно должна подняться на палубу и увидеть, как красив океан.

— Погоди, — попыталась сдержать ее Патриция со снисходительным смехом. Ей с трудом удалось поставить чашку на стол, не расплескав содержимого. — Говоришь, подняться на палубу? — сказала она, с сомнением нахмурив брови. — Для того, кто никогда не был в море, ты довольно быстро усвоила морскую терминологию.

— О, Том мне все объяснил. — Она снова вскочила, слишком взволнованная, чтобы усидеть на месте. — Перед корабля называется носом, а зад — кормой. — Барбара подняла руку. — Левая сторона — это левый борт, а правая — правый, — сообщила она, сопровождая свои слова соответствующими жестами. Затем посмотрела на Патрицию, ожидая ее похвалы.

— Я просто потрясена, — смеясь, сказала Патриция, — и не в состоянии все это запомнить. Но что будет, если ты повернешься лицом в другую сторону?

— Не пытайся сбить меня с толку, — предупредила Барбара с веселым блеском в глазах. — Теперь мне все известно. А знаешь ли ты, что часть трюма заполнена водой? Они называют это, кажется, балластом или как-то в этом роде. Там же они хранят пищу и холодную пресную воду в бочках, которые плавают в трюме. Разве это не удивительно?

— Да, но я думаю, что настоящая цель балласта — сохранять остойчивость корабля, дорогая, — сказала Патриция со снисходительной улыбкой.

— И еще я хочу изучить паруса, хотя не знаю, смогу ли запомнить все названия. Фок! Топсель! Грот! Кризис-марс! Бизань! Им нет конца! Как только моряки это помнят? — Она беспомощно взмахнула руками. — Том говорит, что если я не изучу все паруса до прихода в Виргинию, ему придется снова взять меня в плавание.

— Том? Не тот ли это Том, которого ты называла болваном? — насмешливо спросила Патриция. В ее глазах сверкали веселые искорки.

Барбара нахмурилась, и на ее щеках вдруг обозначились восхитительные ямочки.

— Да, но, может быть, я ошибалась. Он действительно очень симпатичный, особенно когда смеется. И от него приятно пахнет!

Патриция в этот момент поднесла чашку чаю ко рту.

— Что? — спросила она, поперхнувшись и с трудом проглотив жидкость.

— Приятно пахнет, — повторила Барбара, ничуть не смутившись. — От Роберта Тиздейла всегда пахнет… камфорным мылом. А запах Тома приятный, как у Стивена. — Она посмотрела своими круглыми карими глазами на Патрицию. — Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Соблазнительный запах, — уточнила Патриция.

— Вот именно, — подтвердила Барбара. Обе женщины согласно кивнули.

Патриция совсем утратила чувство времени. Она знала только, что уже довольно поздно. Весь день она дремала, не выходя из каюты, и вот теперь не могла уснуть. Барбара уже давно посапывала на верхней койке. Девушка рухнула туда в изнеможении после первого столь волнительного дня на море и сразу заснула.

Патриция беспокойно расхаживала из угла в угол. В каюте было душно, и соблазн выбраться на свежий воздух наконец победил ее опасения. Она вышла из каюты и поднялась по трапу на палубу.

Ночь была чудесной. Патриция прогуливалась, восхищаясь ярким звездным небом и вдыхая соленый запах моря. Корабль сверкал чистотой. Ни один бочонок или канат не валялся где попало — все было на своих местах. Патриция остановилась подальше от юта, где, по ее мнению, должна была располагаться каюта Стивена Керкленда.

Неожиданно раздавшийся низкий голос застал ее врасплох:

— Так, так… Наконец-то появилась неуловимая мадам Фэрчайлд. Вероятно, вы провели весь день, проверяя трюм корабля на наличие контрабанды?

Патриция раздосадованно обернулась. Из тени вышел Стивен Керкленд.

— Вы можете предполагать что угодно, капитан Керкленд, поскольку вам, по-видимому, очень нравится строить всяческие предположения. — Ее взволнованный ответ резко контрастировал с его ледяным тоном. — Однако меня не волнует, что вы везете в трюме. Полагаю, вам лучше обсудить это с Барбарой, которая интересуется всем, что касается корабля.

Патриция двинулась прочь, но Стивен последовал за ней.

— А что вы делаете ночью на палубе, мадам?

— Дышу свежим воздухом, капитан. Что же еще? — ответила она. — Это тоже кажется вам подозрительным?

— В столь поздний час это кажется по меньшей мере странным.

— В таком случае мне очень интересно узнать, что, по-вашему, привело меня сюда. Неужели вы думаете, что я за вами шпионю? — В ее голосе прозвучало явное удивление.

— Вы должны ответить, мадам, почему вы здесь оказались.

— Я все сказала, капитан, и думаю, на этом разговор закончен. — Она отвернулась от него, как королева, прервавшая аудиенцию, и облокотилась на борт, вглядываясь в непроглядную тьму.

Однако роль придворного была не для Стивена Керкленда, и на его скулах заходили желваки, свидетельствуя о едва сдерживаемом гневе.

— Мадам, я вынужден настаивать на ответе. — На этот раз его голос прозвучал более сурово. Патриция повернулась к нему.

— Капитан Керкленд, я думаю, пришла пора поговорить начистоту.

— О, наконец-то. Запоздалое признание, — сказал он с насмешливой улыбкой.

Зеленые глаза Патриции вспыхнули гневом.

— Откровенно говоря, сэр, я уже устала от ваших нападок. Поверьте, капитан, меня не удастся запугать, и я не собираюсь отчитываться перед каким-то пиратом, который изображает из себя бог весть кого!

— Капером! — поправил он ее раздраженно.

— Нет, пиратом!

— Капером!

Они стояли лицом к лицу в нескольких дюймах друг от друга. Их глаза сверкали. Подбородок Патриции был непокорно выдвинут вперед, а голова Керкленда слегка наклонена вниз, как у разъяренного быка.

Стивен сжал кулаки, стараясь удержаться от того, чтобы не схватить ее и не встряхнуть как следует. Он опасался также, что не выдержит и прильнет к этим сердитым губам.