Пока девушка любовалась тканями, Джош застыл у витрины с игрушками. Проследив за его взглядом, Хани увидела, что мальчуган как зачарованный смотрит на лошадку-качалку. Раскрашенная в те же цвета, что и Аламо — скакун Люка, — лошадка была совсем небольшой — дюймов двенадцать в высоту. У нее были черные глаза из мрамора, а длинная грива и хвост — из настоящего конского волоса.

— Тебе нравится лошадка, мой дорогой? — нежным голосом спросила она у ребенка. Джош покраснел и опустил глаза. К ним подошел О'Леари.

— Привет, парнишка. Знатный конек, Джош! — воскликнул он, погладив ребенка по голове.

— Мистер Грандж, сколько стоит эта лошадка-качалка? — спросила девушка у продавца.

— Шесть долларов, — последовал ответ.

— Шесть долларов?! — изумленно вскричала Хани. Повернувшись к О'Леари, она добавила: — Ну и жук этот торговец!

— Совершенно верно, мисс Хани, — согласился с ней Поуп.

Подумав, девушка взяла лошадку и протянула ее ребенку.

— Возьми, мой хороший. Можешь выйти с ней на улицу и поиграть.

Джошуа недоверчиво поглядел на Хани, прижал к себе игрушку и побежал к дверям. Хани знала, что Люк позеленеет от ярости, когда узнает, сколько стоит лошадка, но решила, что не будет пока переживать из-за этого. Положив покупки на прилавок, девушка сказала:

— Добавьте в счет еще шесть долларов за лошадку, мистер Грандж.

Пока продавец подсчитывал стоимость ее покупок, Хани заметила банку с мятными палочками. Ох и покажет она этому старому прохиндею! Подмигнув О'Леари, Хани бочком подошла к банке. Грандж, опустив глаза, складывал покупки девушки в сумку, Хани быстро ухватила мятную палочку и опустила ее в карман юбки, а затем выразительно поглядела на О'Леари.

Поуп О'Леари подавил усмешку и, закатив глаза к потолку, принялся насвистывать «О, Сюзанна».

— Итак, вместе с лошадкой и мятной палочкой получается двенадцать долларов пятьдесят девять центов, — заявил Джеб Грандж.

— Какой еще мятной палочкой? — удивленно спросила девушка.

— Той самой, что вы положили себе в карман, — презрительно скривив губы, ответил лавочник.

— А что вы скажете на это?! — возмущенно вскричала Хани, выворачивая карман наружу.

Грандж ошарашенно смотрел на пустой карман.

— Черт, клянусь, я видел… — Он осекся. — Что ж… Если не считать палочки, то вы должны мне двенадцать долларов и пятьдесят четыре цента.

— Да, думаю именно столько я вам должна, — хмуро проговорила девушка. — Кстати, если учесть, сколько вы содрали с меня за лошадку, вы были просто обязаны угостить Джоша конфеткой. — Хани схватила с прилавка свою сумку с покупками и вышла из лавки.

Поуп О'Леари поспешил вслед за ней.

— Вы молодчина, моя дорогая. Полагаю, наш добрый торговец встретил достойного противника.

— Вы совершенно правы, — согласилась с ним Хани, вытаскивая конфету из-за отворота рукава. — Во всяком случае, он заслуживает того, что получил, — заявила она. — Маленькая конфетка — это еще слишком малая плата за его воровство.

— Могу я помочь вам донести сумку, мисс Хани? — предложил Поуп.

— Буду весьма признательна вам, мистер О'Леари.

— Поуп, — поправил он ее с усмешкой. Когда они подошли к дому Маккензи, девушка спросила:

— Не хотите ли зайти к нам — выпить чего-нибудь?

Лицо О'Леари засияло от удовольствия, но улыбка быстро погасла, когда Хани добавила:

— У меня на плите всегда стоит наготове кофейник.

— К-кофе? — разочарованно переспросил Поуп. — Нет, пожалуй, в другой раз, дорогая, — кислым тоном добавил он, вручая Хани ее сумку. — Рад был познакомиться с вами. — Он слегка приподнял шляпу. — Вы — как свежий ветерок в нашем захолустье.

Девушка смотрела, как О'Леари побрел прочь нетвердой походкой. «Такой же пьянчужка, как мой отец», — с горечью подумала она. Кроме Синтии Нельсон и этого старика, никто в городе не сказал ей доброго слова.

Хани видела, как О'Леари кивал прохожим или дружелюбно здоровался с ними, но ответом ему были лишь недоуменные взгляды да молчание.

— Мы очень похожи с тобой, Поуп, — с печалью в голосе промолвила девушка, заходя в дом.

Опустив в ящик письмо в «Сакраменто кроникл», Люк поехал домой. Письмо с его объявлением о поиске экономки увезут с полуденным дилижансом. Маккензи надеялся, что на этот раз ему повезет. Ему было жарко, он устал, настроение хуже некуда, а тут еще этот разговор с Джебом Гранджем!

Джош сидел на ступеньках и играл в лошадку-качалку.

— Привет, сынок, — поздоровался шериф, усаживаясь рядом с сыном. — Надо же, эта лошадка так похожа на Аламо. Знаешь, когда я покончу с делами, мы можем прокатиться на Аламо. Хочешь?

Не обращая внимания на отца, мальчик продолжал играть в лошадку. Люк встал и зашел в дом. Похоже, о ленче для него никто не позаботился. Хани, раскрасневшись, измеряла красно-белую ткань, разложенную на столе.

— Ого, вы уже пришли? — бросив на него быстрый взгляд, проговорила девушка.

— Сейчас время ленча, — заметил шериф.

— О Господи, я просто потеряла счет времени! — воскликнула Хани, начав резать ткань. Люк подошел к ней поближе:

— Что это вы делаете?

— Как это что? Я делаю занавески для кухни и спален.

— Занавески? Если бы я счел нужным повесить в доме занавески, они бы уже давно висели на окнах. А откуда материал?

— Из лавки, — пожала плечами Хани.

— Разве можно быть такой транжирой?

— Я отнесла расходы на ваш счет, — невинно взглянув на шерифа, промолвила Хани.

— И как вы собираетесь повесить занавески? На окнах же нет карнизов.

— А вы разве не можете сделать карнизы?

— Это не важно, что я могу, а что — нет, мисс Бер. Вопрос в том, можете ли вы? Кстати, надо полагать, лошадку вы тоже записали на мой счет?

Хани резко выпрямилась и посмотрела Маккензи в глаза.

— Вы правильно полагаете, — дерзко проговорила она. — Джошу она так понравилась, что я не смогла не купить ее.

— Черт! Вы что, решили, что я такой же денежный мешок, как те ребята, которых вам удавалось нагреть?

— К чему приплетать мое прошлое? Какое оно имеет отношение к настоящему? — возмутилась Хани.

— Немалое! Джеб Грандж утверждает, что вы украли у него мятную палочку!

Девушка вздернула подбородок.

— Украла, это верно, — заявила она.

— Вы украли пятицентовую конфету!

— Старый козел всех обвешивает! Думаю, я поступила по справедливости!

— Ах, вы думаете! Конечно, что же вам еще остается делать! Воровать, лгать — вот ваше кредо! Правда, у нас в Стоктоне не принято так вести себя! — Маккензи вытащил из кармана монетку в пять центов и бросил ее на стол. — Немедленно идите в лавку и отдайте ему деньги!

— Да пошел ты к черту, Маккензи! — взорвалась девушка. — И поскорее! — Не глядя на шерифа, Хани выбежала из комнаты.

Все время, пока Люк сидел за ленчем, она пробыла в своей спальне. Когда он постучал к ней и сказал, что уходит, Хани испытала невероятное облегчение — она боялась разговаривать с ним.

Девушка уже разогревала ужин, когда шериф вернулся домой. Услышав его шаги, она вышла ему навстречу. На Хани было узкое черное платье с тоненькими бретельками.

— Еда на плите, — сообщила она. — После ужина Джоша надо выкупать. — Куда это вы направляетесь? — изумленно спросил он.

— Сегодня ведь субботний вечер, вы забыли? Мой выходной, шериф Маккензи.

— Но…

Остановившись в дверях, девушка обернулась:

— Вы нарушаете наше согласие, шериф? Щека Маккензи задергалась, голубые глаза позеленели от гнева.

— Нет, разумеется, не забыл. Когда вы вернетесь? Хани накинула на плечи черную шаль.

— Думаю, это зависит от того, кого я встречу, Маккензи, — бросила она на прощание.

По пути в «Лонг-Бранч» девушка намеренно избегала любопытных и осуждающих взглядов прохожих. Толкнув дверь, она вошла в салун и остановилась, оглядывая присутствующих.

Заведение ничем не отличалось от тех, что ей доводилось видеть. За несколькими из дюжины круглых игральных столов сидели картежники, в углу стояло старенькое пианино с пожелтевшими клавишами, пианист небрежно наигрывал какую-то мелодию.