– Не всегда главный значит самый большой. Матка стоит на месте до самого света и следит за движением остальных звезд. Умный человек всегда сможет определить направление по ней и время по тому, как повернулись вокруг нее звезды.

Но у Руса не хватало терпения разглядывать очертания созвездий во множестве светящихся точек на небе. Вернее, он видел в них совсем не то, что называл отец. Намучившись с упорством сына, называвшего все по-своему, Пан махнул рукой:

– Не для тебя оно, Рус! Не быть тебе волхвом.

Но тот и не собирался, его больше привлекала обычная мальчишечья жизнь с веселым соперничеством, бесконечными придумками и шалостями, та радостная вольница, когда мальчишки еще не чувствуют ответственность, но уже не опекаются взрослыми ежеминутно. Это время безвозвратно ушло в прошлое, теперь и ответственность есть, и вольницы нет. Но иногда из Руса просто лезло озорное мальчишество. Понимал, что князю не должно озорничать, а сдержаться не мог.

Мысли Руса, улетевшие в детство, снова вернулись к заботам дня нынешнего. Его уже называли князем, но он сам себя пока таковым не чувствовал. И очень завидовал основательному, спокойному и разумному старшему брату. Хотелось быть похожим, только не давала живость характера и то самое неискоренимое мальчишество. Если честно, то именно от него избавляться было жаль. Не это ли мешало окончательно повзрослеть?

У костров постепенно затихали обозники, остались только дозорные, вглядывающиеся в темноту по сторонам, а еще больше в другой берег Непры, где тоже горел костер. Нет, все тихо и там. Только потрескивали сухие ветки, брошенные в огонь, да в лесу пару раз ухнул филин, то ли сердясь на ускользнувшую добычу, то ли сообщая о своем присутствии. Чуть в стороне пофыркивали пасущиеся волы. Стан спал.

Наконец, сморило и Руса. Снилось ему огромное поле, которое нужно перейти, чтобы попасть к подножию высокой горы. Но стоило Русу сделать шаг, как эта гора словно отодвигалась, становясь все выше и выше…

Сон человека хоть и сладок, но чуток, особенно в пути; стоило проснуться одному, последовали и остальные. Рус стряхивал дрему с глаз быстро, поднимался легко.

Тимар объявил, что боги дары приняли и можно переправляться. Испугаться не успели, все мысли поглотила сама переправа. Втащить упиравшихся волов на шаткие плоты было делом нелегким, и, хотя все понимали, что добром животные не пойдут, никто не ожидал, что будут так упираться. В ход шло все – от лакомой морковки до плетей.

Зато когда первый плот Руса с тяжело груженным возом коснулся другого берега и князь оттуда помахал рукой, мол, все в порядке, остальные повеселели. Вытащив повозку на берег, Рус тут же бросился переправляться обратно, чтобы помочь остальным. Огул дивился:

– Сами переправятся, князь.

– Пригляди за моими волами, не дай им уйти куда глаза глядят; если их не погонять и не держать, бегают, как кони!

Пока Огул привязывал княжьих волов, сам Рус уже преодолел половину обратного пути по реке.

И снова тащил на плот упиравшихся волов, снова греб и греб, борясь с течением, снова налегал на воз, помогая сдвинуть его с места… Сколько раз за день переправился сам Рус, он и сказать бы не смог, но сильно разгрузил многих. Князь уже приноровился воевать с упрямыми волами, забирал их к себе, а править плотом без крупных животных куда легче.

Много раз услышал Рус слова благодарности от родовичей, но лишь смущенно махал рукой, мол, что я, вы на остальных гляньте. Действительно, отлынивавших не было, как не было и тех, кто заботился только о своем возе. Видно, люди поняли, что должны быть едины, в этом их спасение.

Не обошлось и без потерь. С одним плотом не справились, река протащила его куда дальше косы. Женщины в испуге кричали, первым увидевший это Инеж не раздумывая бросился в воду догонять плот. Конечно, одному не справиться, но с другого берега уже тоже бежали навстречу, знаками показывая, чтоб приставали, где получится.

Получилось в зарослях, из которых волам не выбраться. Тут свое слово сказал уже переправившийся Словен. Для женщин и детей прорубили малый проход, а плот с волами, зацепив множеством веревок, потащили чуть вверх против течения, стоя по пояс в воде. Когда перепуганных животных наконец вывели на берег, те даже не мычали, только глядели ошалело вокруг и ели с руки все, что дадут.

Все облегченно вздохнули, боялись, что волы от страха взбесятся и перевернут сам плот. Только теперь стало понятно, как опасно переправляться с такими большими животными.

Шум и гвалт стоял невообразимый: перекрикивались между собой люди, плакали дети, мычали приходившие в себя волы, блеяли овцы, визжал поросенок…

Но постепенно все успокоилось, расставили полукругом возы, загораживаясь от нежданной опасности из степи, развели костры, запахло жареным мясом, и стало казаться, что ничего необычного не происходит.

Они стояли рядом – три брата, три князя, два из которых готовы навсегда уйти из родных мест, все трое сильные, уверенные в своей счастливой Доле, лучшие в своих Родах. Стояли и молчали, не зная, что сказать на прощанье. Любые слова были пустыми, потому что не свидеться двум младшим со старшим больше.

Наконец Хазар выдавил из себя:

– Если что не так, возвращайтесь…

– Мы найдем горы Рипы и Земли предков! Я дам тебе знать.

Князь рассмеялся в ответ на горячность младшего, но смех вышел натянутым:

– Как, Рус?

– Не знаю как, но дам!

– Пора! – осадил их Словен. – Люди ждут.

Они обнялись на прощанье, потом Хазар, не оглядываясь, бегом спустился к стоявшему наготове плоту и сделал знак, чтобы оттолкнулись от берега. Глядя на быстро удаляющийся плот, Словен усмехнулся:

– Непонятно, кто кого провожает…

И снова, налегая на оглобли, натужно замычали волы, заскрипели колеса возов, подставили свои плечи сильные мужчины, помогая повозкам сдвинуться с места. Обоз отправился вперед в неизвестность. Обратного пути теперь уже не было. Каждый чувствовал, что скорее пропадет там, в чужих землях, чем повернет обратно. И каждый верил, что именно его минет тяжелая Доля, что он сможет выжить и привести своих детей в заветные Земли за далекими горами.

Постепенно мысли о цели их похода заслонил сам поход. То колесо попадало в яму, то с воза что-то падало, то снова и снова начинал верещать поросенок, его визг подхватывали несколько других, то приходилось решать, с какой стороны обходить перелесок, что виднелся на пути… Ежеминутные заботы поглотили все внимание идущих.

Наладить движение не так легко, только опытный и разумный сможет поставить возы с толком, чтобы впереди оказались самые толковые и упорные, чтобы не было отставших, чтобы не пропустили нежданную угрозу ни с какой стороны. Трудно родовичам, но еще труднее князьям.

Рус еще с тремя выезжал вперед, разведывая дорогу, оглядывал округу, пытаясь понять, нет ли кого чужого поблизости. Кто-то забирался на высокие деревья, выглядывая вдали дымы костров. Пока никого не видели, первый день шли по пустым землям. Надолго ли?

Словен держал под собой середину и хвост обоза, кого подгоняя, кому помогая крепким плечом. Время от времени раздавалась его команда «Сто-о-ой!» и цепочка останавливалась. Это означало, что случилось что-то серьезное – соскочило колесо, треснула у воза ось… Оставлять человека самого справляться с поломкой опасно, все же не дома. Вот и вставал весь обоз. Иногда справлялись быстро, иногда, когда, не выдержав тяжести, ломалась ось повозки и ее приходилось менять, стояли долго.

Пока одни разгружали воз, другие быстро вырубали ближайшее крепкое деревце, ошкуривали его, укорачивали до нужной длины и насаживали новую ось. Выходило небыстро, многие даже волов распрягали, позволяя попастись на сочной после двухдневных дождей травке.

Однажды это едва не закончилось бедой. Хорошо, Ратай заметил вола, упорно углублявшегося в лес, не то потеряться бы тому и стать добычей неотступно следующих за обозом волков. Упрямый вол ни в какую не желал возвращаться под ярмо, пришлось звать на помощь сородичей. Хозяин настырного животного тихий Извек только руками разводил: