– Будь здрав…

Хотел уйти в шатер, чтобы не продолжать разговор, но Рус не позволил, чувствуя поддержку любимого старшего брата, он громко объявил:

– Словен, Хазар мне земли выделил! – Голос юноши звенел. – Знаешь где? По ту сторону Непры! Не хочешь ко мне в гости?

– Что?!

Выслушав рассказ о произошедшем, Словен совсем нахмурился:

– Ты, Хазар, хотя и князь, но поступать так не волен. Земли за рекой нашему Роду не принадлежали никогда.

Князь тоже помрачнел, махнул рукой:

– Хорошо, я подумаю. Но этого чтоб перед собой не видел!

Райко и сам был готов провалиться сквозь сырую землю, только бы исчезнуть с глаз гневливого Хазара. Что теперь будет?! Хоть из Рода уходи… Ни Полисти житья нет, ни ему тоже.

– Отправь вола к моим, Гойтомир не посмеет его там тронуть, – тихо посоветовал бедолаге Рус.

Тот благодарно кивнул, иначе как пасти единственного вола? Но ведь это не выход, не может же все время его вол быть среди животных Руса?

Райко брел к шатру своей семьи мрачнее тучи: как поведать и без того затравленным родным о новой беде?

Тяжело задумался и Словен. Он лучше Руса понимал, что совсем скоро встанет перед выбором – подчиниться Хазару или… Про это «или» думать не хотелось. Младшие сыновья, желающие воли, испокон века уходили из Рода, основывая свои или пропадая безвестно. Куда уходить, да и как жить вдали от родных?

Но рядом с Хазаром ему становилось все тяжелее, особенно после того, как красавица Полисть отказалась становиться очередной женой князя. Ее родные еще поплатятся за такую строптивость, это понимали все. Но что делать самому Словену? Он вдовец, и сестра Илмера несколько раз заводила разговор о том, что нужно взять себе новую жену взамен умершей при родах. Только у Словена ни к кому душа не лежала, кроме Полисти, а как ее возьмешь? Девушка не против, но это был бы открытый вызов князю Хазару.

Рус совсем молод, его назвали воином недавно, но как себя вести настоящему мужчине, он знал! А потому старался быть сдержанным и молчаливым. Как же это иногда трудно давалось…

Вот и сейчас очень хотелось поговорить с братом, но Словен молчал, молчал и Рус. Он не стал расспрашивать брата, о чем тот задумался, захочет – сам расскажет. У сильных мужчин не принято лезть с глупыми расспросами, это женщины привыкли болтать и охать, собравшись вместе.

Поняв, что разговора не получится, Рус со вздохом отправился к своему коню.

Треполь притих, словно размягчен от жары. Едва взойдя, солнце принималось жарить так, будто решило сжечь все живое, на небе ни облачка, не весна, а макушка лета! Как сошли снега, так и нет настоящих дождей, те, что были больше луны назад, и пыль толком не прибили, лишь побрызгали, ничего не напоив, трава и мелкие кустики стали серыми, лес стоит сухой, готовый вспыхнуть в любую минуту. Даже старики такого не помнили.

Это беда. Трава не встала в рост, значит, нечем кормить овец, лошадей и волов. Ясно, что зима будет очень тяжелой, не многие выживут. Матери с тоской смотрели на маленьких детей, их первыми заберет когтистая лапа голода…

В самом граде не лучше, пыль поднимается вверх при каждом шаге, набивается всюду, потрескались и грозят осыпаться стены многих домов. Женщины ежедневно ходят за водой к реке, носят ее большими кувшинами, смачивают глину стен, но это помогает мало, за день солнце снова покрывает все трещинками.

Ночь тоже приносит мало прохлады, но хотя бы не сушит. Потому и притих город, жизнь в нем словно замерла и проснется только с закатом.

Скотина уже выщипала всю травку вокруг стана, пора переходить на другое место, да только где его взять, это другое, так, чтобы была свежая трава, а не хилые пожухлые стебельки?

В стане шепотом говорили об опасности пожара, люди боялись, чтобы их недобрые слова не услышали черные силы… Это еще хуже бескормицы, трава такая сухая, что стоит попасть искре, и выгорит вся округа. Хазар запретил разводить костры, кроме большой необходимости.

Волхвы твердят, что люди прогневали Богиню-Мать и своих небесных покровителей, стали слишком много думать о выгоде, о достатке, редко приносить обильные дары и жертвы богам. Это и без объяснений понимали все, а потому было решено провести обряд поклонения богу ветра, чтобы принес дождевые тучи, и солнцу, чтобы не губило людей.

Посередине города рядом с жилищем князя уже заготовили большое количество хвороста, это нетрудно, сейчас почти каждый куст – валежник. Назначен благоприятный день – завтра на рассвете, осталось только решить, что жертвовать.

Русу было скучно сидеть под навесом и слушать, как старый Ворчун в который раз невнятно рассказывает одну и ту же историю: как он в молодости пытался соблазнить княжескую дочь, а та оказалась глупой и стала женой дуралея Комора. Вот и получилось, что Комор ныне князь в одном из Родов, а он, Ворчун, никто. Однажды еще в детстве Рус попробовал спросить, чем же виноват Комор, если в мужья выбрали его? Ворчун обиделся и назвал Руса невежливым глупцом.

Рус не стал слушать очередной рассказ старика и ушел к реке, вроде бы по делу. Никакого дела не было, просто захотелось хоть чуть посидеть у воды, там прохладней.

Раскаленное солнце равнодушно смотрело с небес на выгоревшую степь. Ни облачка, никакого намека на скорый дождь. Берег речки превратился в сплошное глинистое месиво, вязнут и люди, приходящие набрать воды, и животные, которым хочется хотя бы дотянуться до нее губами, о том, чтобы искупаться, не мечтает уже никто. Долго ли это продлится?

Рус сидел, с тоской глядя на вяло текущую воду речки, которая сильно обмелела в жару. Может, зря предки ушли с Карпатских гор несколько поколений назад? В горах небось засухи не бывает… Но старики говорили, что слишком тесно стало жить, охотиться негде, волов пасти тоже, землю пахать… В хорошие годы степь радовала, давала много травы, всегда бывало молоко для детей, много мяса, шерсти и все довольны.

Роды разрослись, стало тесно и здесь. За хорошие пастбища нужно бороться, а если еще и засуха, как в последние годы, тогда совсем плохо. Род Пана, в котором теперь князь Хазар, потерял много скота, а тот, что остался, вряд ли переживет зиму. Падет скот – погибнут и люди. Плохое настало время.

Рус подумал, что нужно сходить к волхву Тимару, расспросить, нельзя ли еще чего сделать, чтобы задобрить богов. Он и сам понимал, что для этого нужно – богатые жертвы, но людям и самим скоро нечего будет есть.

От берега к домам города поднималась стайка девушек. Вот кому приходится тяжело: много раз они ходят за водой, носят в гору тяжелые кувшины, чтобы напоить скотину, снова и снова обмазывают растрескавшиеся стены домов…

Когда же это кончится? Может, после завтрашнего обряда дожди наконец пойдут?

Рус отогнал назойливую муху, улегся в тени деревьев на спину и принялся размышлять над странностями бытия. Неужели виноваты все? А как же дети, которые только родились, они-то за что мучаются? Парень вспомнил свое детство. Вместе во всеми шлепал босыми ногами по лужам, гонял крикливых ворон, нырял и подолгу сидел под водой, соревнуясь с товарищами, кто дольше, пытался сначала взобраться, а потом и проскакать на коне… Это, конечно, незабываемо – мчаться на быстром коне, совсем не то что на медлительных волах! Но лошади не всякому поддаются, они чуют, кто сильнее, а кого и лягнуть можно. Рус сильный, он хорошо держится на конской спине.

Лошадь – это красиво, хотя волы, конечно, сильнее. Но как ни жаль, а лошади первыми пойдут под нож, если придется резать скотину. Им на зиму нужно много травы, которой давно уже нет в округе. Та, что осталась в лесу, не прокормит всех. Оставят волов, они основное тягло, их запрягают в повозки, на них пашут землю.

Мысли Руса невольно вернулись к нынешним делам.

Он так задумался о наставших трудных временах, что не услышал приближение маленького Славуты. Мальчишка почти бежал.