— Значит, обойдусь этим. Или ты будешь чувствовать себя в большей безопасности, если сначала перебьешь руку и мне тоже?

На лице Ригона заиграла жутковатая ухмылка.

— Похоже, ты обиделся на наказание, которое я назначил Ланнцу. Интересно, вас связывала одна лишь дружба или нечто большее? — Начальник гвардии обернулся, безмолвно приказывая сидящим на скамьях смеяться. Послышалось несколько смешков, но веселье было фальшивым, и его мало кто поддержал.

— Слова, закорианец, — сказал Ральднор и, держась в паре шагов от противника, нацелился в грудь Ригону зазубренным острием мясного ножа. — Ты собираешься кормить меня одними словами? Когда-то ты обещал угомонить тех, кому захочется драки. Мне ее захотелось. Угомони меня, господин начальник стражи.

Чудовищная, непомерно развитая правая рука Ригона медленно легла на рукоятку меча. Этого должно было хватить.

— Я угомоню тебя, Сарит. Брось свою игрушку, и я дам тебе попробовать плети. Думаю, она понравится тебе больше, чем то, что у меня здесь.

Он уловил какое-то движение и качнулся, уходя от него, но не ожидал этого и поэтому опоздал. Кромка мясного ножа Ральднора задела щеку закорианца — ту, на которой до сих пор не было шрама, и из нее алой струйкой хлынула кровь. Ральднор знал, что смерть подобралась к нему так же близко, как и сам Ригон, но им овладело такое безумие, что он жаждал ее приближения, ибо был уверен, что сможет перехитрить ее так же ловко, как только что перехитрил виса. Он казался легким, как воздух, тогда как Ригон был силой стихии, громыхающей вокруг него. Драконий меч в руке великана жаждал его крови. Ральднор отскочил в сторону, пригибаясь, и массивный клинок просвистел мимо, со звоном поразив одну из каменных колонн. У Ригона не было щита. Он крутанул меч как топор, стремительные удары, посыпавшиеся один за другим, были гипнотическими и парализующими. Он сражался с презрением, как машина, знающая, что непобедима и может не думать. «Учителю имело бы смысл поостеречься своего ученика», — отчетливо пронеслось в голове у Ральднора. Но в своей ослепительной ярости он видел лишь ореол репутации, окружающий этот меч, нечто, чему должно быть пугающим, но что почему-то было недостаточно страшным.

«Взгляни на меня, Ригон, — думал он, — я умираю от страха», — и упал перед великаном навзничь, словно испугавшись. На него обрушилась буря, а зубы Ригона сверкали не хуже молний. Огромная рука подняла меч, и смерть Ральднора висела на его острие, болтаясь, как тряпичная кукла.

Ральднор ударил снизу вверх, навстречу этой грозно летящей руке. Этот стремительный, почти случайный удар перерубил запястье начальника гвардии. Хлынул поток крови, бычьи мускулы конвульсивно сжались, и меч вывалился из разжавшихся пальцев Ригона.

Тот рухнул на колени, прижимая к себе отрубленную руку и заходясь в крике. Ни один человек не пришел ему на помощь. Все безошибочно ощутили, что его власти пришел конец, но причина была не в том. Зрелище этого чудовища — коленопреклоненного, просто и бесповоротно низведенного до суммы животных частей тела, лишившегося, точно разбитый кувшин, всей своей силы — привело их в смятение.

Но холодно сверкающий гнев Ральднора не утих. Он понял, что через миг они накинутся на него и ему вновь придется испытать на себе правосудие Катаоса. И он понесся по залу, перепрыгивая через скамьи, к входной двери. Никто не преградил ему дорогу. Казалось, он двигается в другом времени, и в коридорах тоже оказалось пусто.

Он бежал в дымном свете ламп по мозаичному полу, ища выход. Он уже был не в силах рассуждать здраво — у него остались одни инстинкты. Наконец он увидел окно, даже не дверь — окно, от которого вниз тянулся сухой плющ, почти убитый морозом. Он ухватился за его сморщенные коричневые плети и спустился по ним во двор, окутанный мраком и поросший лесом колонн из маково-алого стекла.

«И что теперь?» — спросил он себя, и ответом ему была черная всепоглощающая пустота. Ничего. Но что-то все-таки было.

Свет. Он мелькнул где-то впереди, и там, где он просачивался сквозь стволы колонн, вспыхивал бледный сердоликовый огонь. Ральднор отпрянул, но пламя нашло его лицо. Это была девушка, несущая светильник. За три месяца, проведенных в этом дворце, он уже навидался таких девушек в аллеях парка, окружавшего главный дворец, — величаво прогуливающихся в отдалении, всегда в сопровождении слуг, всегда замысловато причесанных, с унизанными кольцами пальчиками. Но эта была одна. Она чуть склонила головку набок и улыбнулась ему опасной, любопытной улыбкой.

— Что ты здесь делаешь, эм Катаос? Запретная связь с женой какого-нибудь Дракон-Лорда? Ты даже сбился с дыхания, спеша к своей возлюбленной?

Резкий переход от гнева, крови и бегства к этому кокетству оглушил его. Безумный план привел в движение его губы еще прежде, чем успел полностью оформиться в мозгу:

— Я ищу аудиенции у Повелителя Гроз.

— В самом деле? — Ее глаза расширились, но она издала короткий, наигранный и изящный смешок. — А ты честолюбив.

— Где я смогу его найти?

— О, ты не сможешь, — надменно отрезала она. — Твое прошение должно пройти по надлежащим каналам, это займет несколько дней. После этого, если повезет, тебе позволят минутный разговор с какой-нибудь мелкой сошкой. А я сомневаюсь, солдат, что тебе повезет.

Ральднор чувствовал, как его голова идет кругом от утомления. Он задумался, не прорваться ли ему в главный дворец, прикрываясь этим кукольным созданием, но куда он может пойти? Кроме того, в ее глазах он заметил выражение, которое уже привык видеть на лицах висских женщин, когда те смотрели на него. Он решил попытать удачи с ней, поскольку иного выбора у него все равно не было.

— Я убил человека. Если стражники Катаоса найдут меня, мне конец.

— Если ты преступник, то, несомненно, заслужил кару, — сказала она, но перспектива увидеть, как его потащат на виселицу, не взволновала и не испугала ее.

— Это была самозащита, — сказал он.

— Все так говорят. И что мне с тобой делать?

— Спрячь меня.

— Да неужели? А почему я должна это делать? Я главная придворная дама принцессы Астарис эм Кармисс, а ты кто такой, хотела бы я знать? Какой-то безродный оборванец с заравийских улиц, вставший под знамена лорда-советника?

Позади него внезапно донеслись крики из гостевого особняка, в колоннаде замелькали красные огни факелов.

— Решай, дама принцессы, — бросил он. — Твое милосердие или их правосудие. Если меня схватят, к завтрашнему утру я буду годен лишь на корм червям.

Ее ресницы задрожали, щеки побледнели от волнения.

— Иди за мной, — велела она, придя наконец к решению. Повернувшись, она вместе со своим светильником проскользнула меж колонн и нырнула в темные садовые аллеи дворца Тханна Рашека.

Наверху кремовой кляксой расплывалась луна, в саду били фонтаны, сходясь арками над кустами, искусно остриженными виде скульптур. После нескольких последних минут схлынувшего безумия и гнева эта сцена показалась ему настолько нелепой, что его охватило бешеное желание расхохотаться. Он обвил рукой тонкую талию девушки, но она оттолкнула ее, хотя и не сразу.

— Я не потерплю от тебя дерзости, солдат.

— Твоя красота делает бессмысленными все запреты, — сказал он.

Она уловила в его голосе смешинку и бросила на него любопытный взгляд.

— Дразнишь меня? Это так ты боишься смерти? Дальше не иди. Вот это место.

— Место для чего? Неужели я буду удостоен такой чести…

На этот раз она не оттолкнула его, но строго сказала:

— Видишь ту аллею? Он пойдет по ней, когда будет возвращаться из покоев Астарис, а потом пройдет мимо тебя.

— Кто?

— Тот, кого, по твоим словам, ты ищешь. Амрек, Повелитель Гроз. Этот путь известен немногим. Рассказав тебе о нем, я рискую жизнью.

— Я сражен твоим безупречным мужеством, — сказал он, целуя ее. Когда он наконец отпустил ее, она дрожала, но все же выговорила спокойным и негромким голосом:

— У нас еще будет время, если ты переживешь эту ночь. И помни, ты никогда меня не видел.