Утверждают, что вскоре после этого Петр задремал в церкви Святого Гроба Господня. В этом сне явился ему Господь – и повелел идти в Рим, чтобы просить папу помочь отвоевать Святую землю…

Надо сказать, что сон Петра Отшельника – далеко не единственное доказательство того, что крестовому походу предстояло стать предприятием Божеским, а не человечьим. Многим в те дни являлись Христос и Дева Мария, апостолы и святые. Позже немецкий аббат-хронист Эккехард из Ауры даже составил длинный каталог чудес, имевших место накануне похода. То плыли с запада на восток, а затем сталкивались между собою кровавые облака, то по небу проносились невесть откуда взявшиеся кометы, то в вышине раздавался грохот невидимой битвы… С неба падали таинственные грамоты – как доказательство того, что Господь готов взять под защиту своих ратников (Эккехард утверждает, будто сам держал в руках такое послание). Иные «показывали знак креста, сам собою, божественным образом отпечатавшийся на их лбах или одежде или какой-нибудь части тела». Один кюре рассказывал всем о двух рыцарях, сражавшихся в воздухе; разумеется, победил тот, в чьих руках был крест. И над всем сиял, аки солнце, небесный град, центр Земли обетованной, имя которому было Иерусалим…

Итак, следуя указанию свыше, Петр отправился в Рим. Впрочем, не исключено, что никакого папу он ни о чем не просил, – ведь для того, чтобы двинуться на Восток, ему вполне хватало собственных «фанатов». И пока Святой престол собирал под знамена баронов, неутомимый Отшельник, оседлав любимого осла, уже двинулся в путь во главе огромной толпы простолюдинов. Времени на сборы крестьянам отпущено не было – костлявый призрак голода бродил по деревням.

«Никто… не обращал внимания на скудость доходов, не заботился о надлежащей распродаже домов, виноградников и полей, – вспоминает очевидец. – Каждый, стараясь всеми средствами собрать сколько-нибудь денег, продавал как будто все, что имел, не по стоимости, а по цене, назначенной покупателями, лишь бы не вступить последним на стезю Господню… как будто он находился в жестоком рабстве или был заключен в темницу и дело шло о скорейшем выкупе».

О том, насколько спешили бедняки поскорее двинуться навстречу неведомой опасности, пишут многие хронисты. Опьяненные призраком сказочного Востока, одурманенные сладкоречивыми проповедями, исполненные решимости увидеть Гроб Господень прежде своих сеньоров, крестьяне грузили скудный скарб, брали в охапку жен и детей и отправлялись в путь. У них не было лошадей, лишь самые удачливые впрягали в повозки подкованных бычков. Вооружались наспех: косами, топорами, вилами – и, конечно, крестами. Самые неистовые выжигали кресты прямо на теле. «Безоружные толпы», как назовет их Анна Комнина, шли отовсюду: из Северной и Центральной Франции, Фландрии, Лотарингии, с Нижнего Рейна и даже из Англии – по дорогам паломников, на ю г. Стоял март 1096 года.

«Поход простолюдинов, пустившихся в путь, чтобы отвоевать свою возлюбленную отчизну, – событие единственное в своем роде, хотя в истории полно всяких исходов, миграций, завоеваний, – читаем у Перну. – И то, что не было более движения, даже в период революций, в котором народ принимал бы столь живое участие, дает нам ключ к разгадке „тайны“ Петра Отшельника. Не то чтобы он был, как утверждают некоторые ученые, „олицетворением“ народа, но его поход, в отличие от последующих, произошел под влиянием чувства, охватившего всех от мала до велика. В эпоху, когда война была уделом баронов и их приближенных, странно видеть, как неотесанные простолюдины становятся воинами. Это поражало воображение средневекового человека и послужило причиной быстрого превращения истории народного похода в легенду».

Помните ли вы, какая участь постигла героя знаменитой «Песни о Роланде»? Ну, разумеется, помните. Он потерпел поражение, но, несмотря на это, эпическая поэма о его приключениях до сих пор на устах у всех любителей средневековой героики. («Отличие христианского героя от языческого героя-полубога в том, что христианин взял себе за образец для подражания Христа, распятого за любовь к ближнему», – полагает все тот же Перну.) Нечто подобное произошло и с участниками злополучного похода. Им было суждено проиграть – но в многочисленных «песнях» они предстают романтическими героями, готовыми отдать саму жизнь из любви к Господу. Плененные, они перетаскивают камни на строительстве дворца султана, участвуют в сказочных битвах с пустынными львами и змеями, наголову разбивают турок. Увы, в действительности все было куда прозаичнее…

Во главе нескончаемых обозов Петр Отшельник шел к Константинополю. Утверждают, его бойцы и понятия не имели о том, что за города и веси попадались им на пути. Да и зачем им было это знать? Куда важнее было то, что припасы кончались. И новоявленные крестоносцы грабили всех без разбора. Отбирали хлеб, угоняли скот… Неприкосновенными оставались только гусь и коза, шествовавшие впереди одного из отрядов. Считалось, что и на них снизошла божественная благодать: по свидетельству Альберта Ахенского, им «выказывали знаки благочестивого почитания сверх меры, и превеликая рать, подобно скотине, следовала за ними, веря в это всей душой».

О численности этих отрядов до сих пор ведутся споры. «Средняя» цифра, выведенная на основе хроник, – 60 тысяч человек. Современные ученые полагают, что на деле в походе участвовало не более 15–20 тысяч христиан. При этом их количество постоянно менялось: кто-то отставал, оседал в понравившемся месте или умирал в пути, а кто-то присоединялся к крестоносной армии, в одночасье возгоревшись от красноречия проповедников. «Петр как будто покорил все души Божественным гласом, и кельты начали стекаться отовсюду, кто откуда, с оружием, конями и прочим военным снаряжением. Общий порыв увлек их, и они заполнили все дороги. Вместе с кельтскими воинами шла безоружная толпа женщин и детей, покинувших свои края; их было больше, чем песка на берегу и звезд на небе, и на плечах у них были красные кресты. Как реки, хлынувшие отовсюду, всем войском двинулись они на нас…» – напишет Анна Комнина.

Часть отрядов вел некий обедневший рыцарь по имени Вальтер Неимущий. Его войско шествовало в авангарде и первым достигло Венгрии. Здесь доморощенные радетели за Гроб Господень с удивлением обнаружили, что их, в общем-то, никто не ждет – как говорится, «граница на замке». Нет, разумеется, венгерский король тоже недавно стал христианином, и мысль об освобождении Святой земли не могла его не согревать. Но одно дело – мечтать о грядущих подвигах, и совсем другое – пустить в свой огород «козла» в лице десятка тысяч вооруженных мужчин, да еще к тому же и голодных. Состоялись переговоры, в ходе которых Вальтеру Неимущему удалось-таки убедить противную сторону, что за все съеденное будет с лихвой уплачено, и никто из местных жителей не пострадает. Его величество Коломан открыл границы. Справедливости ради отметим, что данное ему обещание Вальтер сдержал. Даже наоборот – его головорезы не раз становились объектом нападок со стороны местных жителей. Как-то раз, на самой границе с Сербией, в местечке под названием Семлин последние напали на небольшой отряд крестоносцев, отлупили их, ограбили и отпустили восвояси. Скорее всего, этот незначительный эпизод так и забылся бы – но кому-то из остроумцев пришла в голову мысль развесить отобранную одежду на крепостных стенах. Там она и висела, подобно ярким флагам, до тех пор пока… Впрочем, обо всем по порядку.

Когда войска Вальтера Неимущего достигли Белграда, губернатор, которого забыли предупредить о достигнутых на границе договоренностях, впал в панику. Крепостные ворота наглухо захлопнулись перед неопознанным войском. Что оставалось делать «детям Христовым»? С яростью, поистине достойной лучшего применения, они набросились на окрестные стада. Местные жители не остались в долгу и, загнав группу воров в небольшую церковь, начали закидывать её пылающими факелами. Полторы сотни крестоносцев сгорели живьем. Впрочем, в других местах горожане оказались куда более радушны. В небольшом городке Стралисия (так звалась тогда София) губернатор даже распорядился раскинуть рынок за городской чертой, чтобы уставшие от изнурительных переходов воины могли подкрепить слабеющие силы. Он же отправил гонца к Алексею Комнину, дабы предупредить его, что священный поход уже в разгаре. Император ожидал появления крестоносных войск лишь к зиме, да и весть о не вполне адекватном поведении защитников Гроба Господня его весьма озадачила. Однако, хоть незваный гость и хуже татарина – пришлось готовиться к встрече.