Я все не сводила глаз с льдинки, и тут загремели барабаны.
Тогда я вернулась к холмику, где раньше стояли женщины, сбившись в кучку и глядя на проходящих мимо солдат. Очевидно, все полки уже проследовали дальше: женщины ушли. Десять минут ходьбы под гору, и я смогу укрыться в лачуге. Холод подгонял меня.
Мельм отправился на край линии фронта с припасами, которые еще оставались в походной кухне. Однако перед отъездом он заново раздул огонь в жаровне, оказав услугу преданной любовнице своего господина.
Я ни на секунду не сомневалась в успехе предпринятого саз-кронианцами наступления, несмотря на все, что слышала и знала. Ведь они наголову разбили мою страну и мой город. И весь мой мир.
Я сидела и читала книгу, ту самую, в которой не разобрала ни слова, путешествуя в экипаже принцессы. Когда мысли пытались помешать мне, я громко читала заклинание из детства.
Как у нашей яблоньки яблочки зеленые,
Яблочки зеленые, сладкие, как мед
Дай мне немножко яблочек с собой,
Милая яблонька, деревце мое.
Чувство вины и тревоги, воспоминания об убийстве — все это отошло в область кронианского. Подобным вещам нет имени в моем языке.
Как у нашей яблоньки яблочки зеленые.
Обстрел начался уже давно. И как в прежние дни и ночи, во время осады, раскаты этого грома, сплетенные с расстоянием и временем, превратились в колыбельную. Я уснула, побывала в краях сновидений и проснулась, потому что этот грохот перекрыли новые звуки.
Ветер шумел, продираясь сквозь лес, в его голосе звучала безумная нотка. Он то визжал, то рокотал, налетая на стволы деревьев, и эхо множило удары, похожие на раскаты гигантской освободившейся от материальной оболочки пушки.
Солнце поблекло, пропало совсем. Я подошла к двери, чуть-чуть приотворила ее и выглянула.
В тот самый момент, словно намереваясь схватить меня, налетел шквал — я увидела, как склонились перед ним деревья по краям леса, как он сдул с них снег и они выпрямились, черные, с поломанными ветками. Снег на склонах вскипел и помчался вихрем. Я захлопнула дверь прямо перед носом у ветра.
Там, за порогом, остался ландшафт без малейших признаков обитания живых существ. Колдовство какое-то. Войска унесло ветром, все мужчины и женщины, будто призраки, перенеслись в иные края, что лежат среди небес или внутренностей земли. Ару бросили, не взяли с собой.
Огонь погас. Я не могла разжечь его снова: Мельм унес трутницу.
Мимо лачуги проносились ветряные войска, кавалерия под знаменами, стены домика тряслись.
Я заходила по комнате в тревоге. Сколько кошмаров, и все в моем распоряжении. Взрослые страхи и суеверия из детства. Теперь, когда солнце угасло, комната стала темной, как свинец. Может, небо покрылось тучами или уже наступает вечер? А битва при Золи — она прошла незримо. И если бойцы не рассеялись под натиском чар, так что же с ними приключилось?
Мне вдруг сделалась невыносима моя тюрьма. В промежутке между шквалами я выскочила наружу и, пригнувшись к земле, поскальзываясь и скатываясь вниз, принялась одолевать холм. Ветер вернулся и стал мне помогать, он колотил меня по плечам и спине, подталкивая вверх по склону. Я упала лишь дважды, а добравшись до вершины, опустилась на колени, укрывшись под меховой шубой, как в палатке. Стоя в такой позе, я прищурилась и попыталась разглядеть сквозь непроницаемый воздух, где же Золи, его бело-розовые стены и пушки под ними, которые я видела еще совсем недавно.
Теперь на том месте, словно дерево, вздымающее ветви в низко нависшее небо, уходил вверх спиральный столб дыма. Может, они сожгли город или какую-нибудь крупную огневую позицию за ним. По земле тоже стлался дым, но не такой густой. Вдали что-то шевелилось в полусвете, как будто на равнине ветер становился ласковей и колыхал луговые травы, но оказалось, что это лишь ужимки сражения, зыбь из людей и лошадей, флагов и клинков, которые то устремлялись в атаку, то поворачивали, заходя с флангов, то разбегались. Я видела, как пушки играют огнем, будто горный хрусталь, но не расслышала залпов за грохотом и кошачьими воплями ветра.
Тела погибших и умирающих людей усеяли все склоны между мной и городом. Они тоже находились так далеко, что казались лишь рисунком на снегу. Но не могу сказать, чтобы это зрелище, сдавленные стоны или молчаливые страдания подействовали на меня, хотя я вскоре подошла близко. Подобные видения и так уже переполнили мою голову, а судьба всегда щедро оделяла меня досугом, чтобы я смогла над ними поразмыслить.
В поле зрения появлялись проносившиеся то в одну, то в другую сторону кони без всадников, а иногда среди завихрений ветра всплывали беспорядочно движущиеся фигурки, поменьше и почернее. Вороны на кронианских знаменах с изображением тотема кровожадно размахивали крыльями над трупами кронианцев. Зимний холод злобен, пусть каждый сам о себе заботится.
И я тоже боялась только за себя. Эти небеса, опускавшиеся все ниже, этот мрак несомненно предвещают наступление ночи, а снег все порхает на ветру вместе с воронами. Жизнь еще идет, но лишь на поле сражения. Гурца убьют, а Мельм забудет обо мне.
Косой ветер, дувший с востока, словно погнал меня вниз по склону к равнине.
Согнувшись под шубой в три погибели, я стала кое-как пробираться по широкой колее, по проложенной войсками дороге. Стоило мне выйти из-под прикрытия холмика, как резкий порыв ветра снова хлестнул меня по спине; казалось, он рассек мне сзади одежду и оставил меня голой, но, похоже, я успела свыкнуться с ветром, как раньше свыклась с холодом. Я вынесу нестерпимое. Мои мысли занимало другое.
Я — девушка из королевского города, и если мне повстречаются бойцы чавро или, быть может, какого-нибудь полка моей страны, оказавшегося в Золи, я скажу, что принадлежу к родственному им народу. И обращусь к ним на своем родном языке. Я торопливо семенила вдоль дороги среди черных и белых пятен, замерзшей грязи, валяющихся мертвыми тюками черных форм военных, склонившихся к земле черных копий, на одном из которых висел истрепанный ветром алый вымпел; усевшийся на железную пряжку ворон глянул на меня, повернув голову боком и прикидывая, не угрожает ли ему что-нибудь с моей стороны (что за двигающийся кусок человечьего мяса невероятных размеров); по дороге я сочиняла речь, с которой обращусь к соотечественникам или к союзникам моего короля. Затем я испугалась, что все скажу не так или с кронианским акцентом, и заговорила вслух. Вороны клевали и терзали трупы, следя за мной, и слушали меня в промежутках между порывами ветра. А потом белое лицо с черной бородой — оно казалось белым как снег — впилось в меня укоряющим взглядом. Но тут я не могла ничего поделать. Пусть ты умер, но я не друг тебе. Я не сестра твоя по отечеству, по лесам и лебединым озерам. Закрой глаза, что же ты так злобно глядишь? Тут нет моей вины…
А вот изумрудный вымпел, свидетельство того, что существуют и другие цвета.
И я знаю: есть человек, который спасет меня, ведь этот человек — мое прибежище; еще минута, и я увижу, как он скачет мне навстречу на фоне жуткого янтарно-серого неба, цветок света приник к нему, и уже ничто не будет угрожать мне, и рядом со мной он тоже окажется вне опасности…
Я чуть приподняла голову, заслышав приближение метафизического всадника; лед крошился под копытами, а на фоне сумерек проступили неясные очертания духа, вызванного заклинаниями.
Когда до него осталось пятьдесят шагов, зрение мое вновь обрело четкость. Это был Мельм, он сидел верхом на одной лошади и гнал, держа под уздцы, вторую.
Он испугался, увидев меня, поднес руку ко лбу и сделал какое-то движение, осеняя себя знамением; кронианские солдаты время от времени поступали так же, и мне доводилось это видеть.
— Аара? — крикнул он и еще быстрее погнал лошадей. — Мисс Аара. — Он наклонился и внимательно посмотрел на меня. — Неужели вы меня услышали на таком-то расстоянии? — Затем он покачал головой. — Нет, думаю, вы напугались. Конечно. Вы пошли искать его. Но здесь… вам здесь не место. — Он спешился, подхватил меня и усадил на вторую лошадь. — Не тревожьтесь. С вашим полковником ничего не случилось. Он хотел сам вернуться за вами, но это было бы безумием. А теперь держитесь покрепче. Ехать недалеко.
