Сейчас вся моя группа отмечала праздник военного обжорства. Часть бойцов сидела и полулежала на нижних нарах, несколько голов свесилось с верхних «полатей», кто-то стоял рядом… И все мы дружно работали челюстями, с разной скоростью жевали, глотали и пили.
— Ого! — послышался от двери довольный голос комбата. — Неплохо вы тут устроились! Чаёк, халва, колбаска…
Ротный тут же встал с кресла, уступив место новому гостю. Я подвинулся вправо и Серёга уселся рядом. Сразу же нашлась свободная кружка, в которую налили крепкий чай…
— Харитон! — обратился я к своему солдату. — Сделай-ка нам по бутерброду!
— Да не надо… — запротестовал Тарасов, берясь за свою кружку. — Мне и чая хватит…
Однако на противоположном столе, то есть около широких лап АГС-овского станка гордо возвышался почти целый батон варёной колбасы. Она вообще-то мне не принадлежала… Но я подумал, что негоже будет комбату Тарасову баловаться только голым чаем… Ну, разве что вприкуску с халвой… Она, конечно вкусная… Но гостеприимство следовало проявить вполне нормальное…
Разведчик Харитонов быстро отрезал три кружка колбаски… Правда, они оказались довольно-таки толстыми. Ведь бойцу приходилось орудовать своим личным штык-ножом…
— Большому куску рот радуется! — пошутил командир роты Батолин, принимая поочерёдно все три бутерброда. — Вот… Спасибочки!..
Мы сидели около печки, пили горячий чай и угощались военными бутербродами. Потом черёд дошёл и до халвы… Естественно, что во время этой чайной церемонии мы живо обсуждали последние новости с Большой земли.
— ЭнэР остался нами доволен. — говорил комбат, осторожно прихлёбывая чай. — Особенно вашими трофеями!.. Этим АГСом и ружьями! Сказал, что мы тут работаем хорошо. Никто на нас… Ещё не пожаловался.
— Слава Богу! — вздохнул я с облегчением. — А то тут…
— Алик всё переживает… — рассмеялся Батолин. — Что генералу не понравится его комната.
— А что такое? — спросил комбат, оглядываясь по сторонам. — У тебя тут… Лучше всех.
Я проглотил хороший кусок бутера и только потом смог кое-что прояснить… Ну, не скрывать же от Тарасова!..
— Да это сейчас!.. Порядок! А с утра… У меня бойцы оставили со вчерашнего вечера столько… Мусора… Котелки с кашей, куски хлеба…
— Носки, трусы… — со смехом добавил ротный. — Правда, отдельно от пищи!
Я выразительно посмотрел на не в меру разболтавшегося ротного…
— Да чего ты на меня смотришь! — продолжал веселиться Серёга. — Ты бы видел, как генерал ходил по тем комнатам… Денисовские… На своей «этажерке»… Пуданов со своими… Разгильдяями и хулиганами… Только в нашем кубрике ещё более-менее порядок. Космонавт успел пошуршать.
— Ну-у… — проворчал я. — Меня другие мало интересуют. Надо за своим смотреть…
Затем мы перешли к другим темам. Генерал Чернобоков сообщил Тарасову, что скоро прибудет наша замена. Причём, именно в эту же гостиницу и в наши же комнаты.
— Теперь здесь будет временная база нашей бригады. — говорил комбат. — А заменят нас денька через три… Или четыре.
— Побыстрей бы! — мечтательно вздохнул ротный. — А то… Как будто уже всю жизнь мы тут находимся!
— Ничего-ничего! — усмехнулся Тарасов. — Осталось совсем чуть-чуть! Потерпим…
Мы поболтали ещё минут с пять… Затем командир батальона и ротный отправились по своим делам.
— Ну, что?! — обратился я к своим разведчикам. — Всё слышали? Скоро обратно поедем!
Однако Мои подчинённые пребывали в каком-то непонятном мне состоянии. Волгоградские ребята выглядели несколько сконфуженно и даже растерянно. Тогда как бывшие жители города на Неве…
— Я не понял? — сказал я, решив выяснить всё немедленно и начистоту. — Что-то произошло? А-а? Чего молчите?
Ну, разумеется… Защищать солдатские интересы самовольно вызвался некий адвокат с явно юриспруденческой фамилией. То бишь Андрей Викторович Винтер!
— Товарищ лейтенант! — заявил он мне без всяких вступлений. — Ну, как вы могли? Съели почти всю колбасу!
— Ах, вон оно в чём дело?! — рассмеялся я. — А я-то думал… Что-то у кого-то дома случилось!.. А чья была колбаска?
Мой насмешливый тон вызвал новую волну праведного гнева… Но только всё у того же защитника.
— Это Соколову мама прислала! — провозгласил истину адвокат Винт. — А вы!.. Всю слопали! Как вы могли?!
Я ещё раз рассмеялся, отлично понимая всю подоплёку столь внезапного народного возмущения. Этот Винтер до сих пор не может простить мне высказывания о блокадной пайке хлеба. Потому-то он и выступает сейчас… Благо, что и повод представился более чем удобный. Но вот пулемётчик Соколов, похоже, действительно здорово расстроился… По поводу существенного уменьшения колбасной массы! Причём, почти наполовину…
«Ах, вы засранцы!.. — подумал я. — Колбаски пожалели для комбата и ротного? Вместе со мной?!»
Про то, что личный состав дружно схрумкал оба моих пирога и половину халвы… Об этом я даже и не думал. Однако неприятный инцидент следовало урегулировать немедленно.
— Так! Слушать сюда! — приказал я всем, после чего стал говорить гораздо мягче. — Во-первых: Не слопали, а съели три кусочка. Во-вторых: не всю колбасу, а только половину!.. В-третьих: по прибытию в Моздок я вам куплю столько же варёной колбасы! Устраивает?!
По моему я сделал всё правильно. Однако кое-кому этого показалось мало. Видимо, потребовались моральные дивиденды…
— Да зачем нам ваша колбаса! — заявил вконец обнаглевший Винтер. — Это пацану мама привезла! Из дому!
— Да не надо, товарищ лейтенант.
Это перебивая Винта, добавил разведчик-пулемётчик Соколов, чьи глазки всё ещё поблескивали от жалости к только что съедённому мясопродукту. И всё же бравому Соколу не хотелось подменять мамин гостинец какой-то колбаской Моздокского производства.
Но и во мне уже проснулось упрямство:
— Винтер! Сколько дней может храниться варёная колбаса?
Такой гражданско-бытовой мелочи боевой разведчик не знал.
— А сколько дней ехала мама из Ленинграда до Моздока?
Увы, но и эта информация отсутствовала.
— Так вот! — заявил я бескомпромиссным тоном. — Если б эта колбаса везлась из дома, то она давным-давно протухла! Правильно я говорю? А поскольку она ещё свежая, то значит произведена где-то поблизости!
— Да её мама покупала! — пробурчал всё тот же Винт. — Понимаете? Ма-ма!
Его настырность уже начала меня раздражать. Лично я бы никогда не стал зацикливаться на подобных мелочах. Ну, подумаешь!.. Три солдатских командира съели три кружка варёной колбасы.
— «Ленинградцы! Дети мои!» — я даже поднял правую руку, чтобы ещё раз прорекламировать Моздокский мясокомбинат.
Но мне и тут не дали договорить. То ли их в детстве не заставляли заучивать наизусть это знаменитое стихотворение прославленного киргизского поэта, обратившегося в годы войны непосредственно к блокадному городу. То ли некоторые личности не желали столь близкого родства со своим командиром… То ли что-то ещё…
— Мы не ленинградцы! — громко возразил мне Винтер.
Я понял в чём же дело. Ему, видите ли, не понравилось то, каким эпитетом я их одарил.
— А кто же вы? — спросил я, чуть усмехаясь.
— Мы — питерцы! — гордо заявил всё тот же адвокат.
— Кто-кто? Пидерцы?!
Я даже чуть наклонил голову в его сторону… И даже приложил раскрытую ладонь к правому уху… Но, как оказалось, и только что произнесённой фразы было предостаточно… Представители волгоградских степей засмеялись вразнобой… Даже кто-то из жителей града на Неве не смог удержаться от полуулыбки… И, пожалуй, только один боец заскрежетал своими зубками… Но я тут же подумал, что у семейства Винтеров обязательно найдётся какой-нибудь родственник-дантист. Ну, или хотя бы стоматолог.
— Ну, ладно! — произнёс я умиротворённым тоном. — Я пошутил.
— Знаем мы ваши шуточки! — откликнулся солдат Андрей Викторович.
Но больше он не проронил ни слова. Наверное, полностью исчерпал всю свою злость.
А спустя минуту бойцы рассказывали мне все те новости, которые они узнали из писем и записок.
