– Обмороки – это одно из побочных явлений приема препарата. Как жаль, что вы не можете вспомнить, как заразились. Для корректировки лечения это совершенно необходимо, – сказала она и убрала в сумку тонометр. – Если у вас была травма головы…

– Я вырос в детдоме, – ответил Виктор, решившись открыть правду, лишь слегка ее исказив. – И однажды во время игры меня укусил один мальчик. Очень сильно, до крови. Он еще, кажется, чем-то болел… Я плохо помню.

– Кто был этот мальчик? – спросила Тамара, пытаясь скрыть волнение.

– Не знаю. Я его больше никогда не видел. У нас всегда было много детей: кто-то появлялся, кто-то исчезал.

Тамара пристально посмотрела на него, пытаясь просечь, правду ли он ей говорит. Однако его честное открытое лицо не позволяло даже предположить, что этот человек способен соврать.

В это самое время Анна вошла в кабинет Морозова. От прежней мрачной задумчивости и настороженности на ее лице не осталось и следа. Она плотно закрыла за собой дверь и решительно подошла к столу Морозова, озадаченно смотрящего в компьютер. При виде Анны он недоуменно взглянул на часы.

– Ты что здесь делаешь? – раздраженно спросил он.

– Я никуда не иду, – храбро заявила Анна. – Я говорила с Никитой. Он сказал, что вы с ним заключили сделку, и… И я теперь свободна.

– В некотором смысле ты действительно свободна, – улыбнулся Морозов. – Жизнь твоего брата полностью зависит от одной такой маленькой штучки в день, – пояснил он и показал Анне маленькую красную ампулу. – Делаешь то, что я говорю, – получаешь лекарство. Не делаешь или делаешь плохо – не получаешь. Выбор всегда будет за тобой.

Анна сникла и с тяжелым сердцем отправилась выполнять очередное распоряжение Морозова. Даша с Андреем следовали за ней. Видя, что она направляется на кухню, ребята спрятались в кладовке.

Елена подошла к плите с ребенком на руках, разогревая для него бутылочку с молоком. Анна приблизилась к ней, настойчиво навязывая диалог. Елена была так погружена в свои мысли, что даже не сразу поняла, о чем с ней пытается поговорить возбужденная Анна.

– Что? – растерянно переспросила она, когда Анна, стараясь усыпить ее бдительность и втереться в доверие, скороговоркой рассказывала, сколько ей доставляло хлопот возиться с Никитой в свое время.

– Я с младшим братом, помню, намучилась в детстве. Зато к своим теперь готова на все сто.

От трескотни Анны Елену отвлек телефонный звонок. Анна, воспользовавшись этим, взяла Игорька из ее рук. И так удрученная чем-то, Елена еще больше расстроилась из-за звонка:

– Да, Петр! А что за спешка? Ладно, я подойду через пять минут, – сказала Елена, убрав телефон в карман, и сообщила Анне: – Срочное совещание, – она достала из кастрюли бутылочку и протянула руки к ребенку.

– Давай я с ним посижу, – поспешно предложила Анна. – Мне это только в радость.

Елена поколебалась, но потом все же решилась:

– Спасибо, Аня. Я ненадолго.

Едва Елена вышла, с лица Анны сползла радость, оно мигом помрачнело. Анна покормила ребенка и стала укачивать его на руках. Даша с Андреем удивленно наблюдали за ней. Когда на ее телефон пришло сообщение, она отошла с ребенком в сторону, скрываясь от их обзора, через пару минут вернулась… но уже одна. Ребята были в полном шоке, не понимая, куда мог так быстро исчезнуть ребенок. Анна огляделась и ушла.

– Ты видела? – спросил Андрей, изумленно глядя на Дашу. – Куда она его дела?

Ребята вышли из кладовки и осмотрели кухню, не подозревая, что в эту минуту прямо под ними Войтевич, приняв ребенка из грузового приемника, уходит, прижав его к себе, в глубь подземелья.

Даша заметила в стене кухни решетку вентиляционной вытяжки. С помощью Андрея она легко сняла решетку и заглянула в шахту

– Похоже на какой-то ход, – предположила она.

– И вести он может только в одно место, – мрачно произнес Андрей, обо всем догадавшись. – В подземелье.

Они торопливо вышли из кухни, споря на ходу, стоит им спуститься в подземелье самим или рассказать о произошедшем Елене. Войдя в холл, они услышали в другом его конце лопотание ребенка. Андрей был обескуражен:

– Они вернули ей ребенка?

Они приблизились к коляске, возле которой кроме Елены стояли Надя и Алиса.

– Мы вроде бы видели его с Анной Михайловной… минут десять назад, – осторожно сказал Андрей.

– Да, – без малейшего беспокойства согласилась Елена. – Я просила ее присмотреть за ним. Правда, сыночек? – улыбнулась она ребенку. – Понравилось тебе с тетей Аней?

– На самом деле он не настоящий сыночек, – пояснила Алиса. – Елена Сергеевна нашла его в корзинке.

Надя с Алисой отправились спать. У Елены зазвонил телефон, и она взглядом попросила Дашу присмотреть за ребенком. Ребята подошли к коляске ближе, и тут Андрей заметил вышитое на покрывале имя «Игорь» – точь-в-точь так же его мать вышивала их с Надей имена. Андрей взял ребенка на руки и сказал Даше без малейших сомнений:

– Эту вышивку сделала моя мама. Этот ребенок – мой брат.

– Что?? – ошеломленно спросила Даша.

– И я знаю, почему его зовут Игорь. Мама назвала его в честь своего старшего брата, Игоря Исаева, – уверенно объяснил Андрей и прижал ребенка к себе. – Надо же… Я так хотел найти отца… что чуть не проглядел брата.

Андрей с нежностью смотрел на Игорька в своих руках. Даша всматривалась в лица их обоих, стараясь найти сходство. Все это было слишком невероятно.

Как раз в это самое время Вика догнала Рому в холле.

– Ром, слушай, – тревожно сказала она, тронув его за плечо. – Это по поводу Сони Гордеевой. Я видела, как вчера она выходила из кабинета Морозова. И вела она себя очень странно… С ней явно было что-то не так.

– Что не так? – нахмурился Рома и поторопил ее, заметив, что из своего кабинета вышел Морозов: – Вик, да говори уже, мне идти надо.

– Она выглядела совершенно убитой. И держалась за шею. Вот так, – Вика прижала ладонь к шее чуть ниже подбородка.

Рома прервал ее, не обратив особого внимания на ее слова, поскольку в тот момент был занят более важным делом: крадучись он зашел с Максом в пустой кабинет Морозова. Тетрадь Сони они нашли достаточно быстро – в одном из ящиков его стола.

Спустя время Макс, уединившись, сидел в коридоре на полу, привалившись спиной к стене, и прокручивал в голове сцены, когда он обижал Соню. На глазах его выступили слезы. Как и его друзья, Макс был убежден, что это именно он был виновен в ее самоубийстве.

– Макс! – окликнул его вышедший из комнаты Рома. – Макс, послушай! Соня не кончала жизнь самоубийством!

– Откуда ты знаешь? – спросил Макс, поменявшись в лице, и украдкой вытер слезы.

– Вот последняя запись, – Рома открыл дневник, нашел нужное место, зачитал вслух: – «Вечером мне велели прийти в кабинет директора. Странно, я ничего плохого не сделала. Мне почему-то страшно идти туда», – Рома сделал паузу, чтобы Макс осмыслил его слова. – Вика видела, как она выходила от Морозова, – сказал Рома и захлопнул дневник. – Выглядела странно. А через несколько часов повесилась.

– Думаешь, они инсценировали самоубийство? – ошарашенно спросил Макс.

Рома молча кивнул. Макс поднялся и пошел следом за ним. Собравшись все вместе в спальне старших мальчиков, ребята обсуждали причины смерти Сони.

– Она не покончила с собой, – уверенно сказал Рома. – Все это подстроили, как тогда с Темкой. Я вам сказал, что последняя Сонина запись – как ее вызывал Морозов. Но есть еще одна. Она, видно, уже плохо соображала, писала на первой попавшейся странице. «Мне сделали прививку от гриппа, но я все равно заболела. Меня знобит, тошнит, а когда я кашляю, изо рта идет кровь. В глазах темно, я плохо вижу. Мне очень страшно. Я не хочу умирать», – зачитал Рома. – А дальше каракули какие-то. Скорее всего, она тоже ослепла, как Мишаня.

– Что ты хочешь сказать? – спросила Даша, уже и сама прекрасно понимая, к чему он ведет.