Именно это, возможно, привело к тому, что один старик вместо того, чтобы подставить Смерти голову, обманул ее— точь-в-точь как это сделал хитрый марийский плотник. Причем остальные чувашские старики, похоже, ничего не имели против такого исхода — создается впечатление, что по сравнению с дырой в затылке дряхлость показалась им совсем не страшной. И жить бы чувашам вечно, хотя с возрастом и не очень здорово, но Тура держал этот вопрос под контролем и однажды поинтересовался, куда подевалась Смерть и почему чуваши не умирают. Чуваши развели руками и сделали вид, что ищут, но, понятное дело, ничего не нашли.

Но Тура не успокоился и, созвав всех наземных и водных тварей, выяснил, что Смерть заперта в железном гробу, утопленном посреди озера. Причем решающий вклад в нахождение Смерти внес еж — мудрейший из чувашских зверей. За это Турй наградил его особой — колючей — шубой; выходит, что до этого еж ходил голяком.

Гроб извлекли на сушу — и успели в самый последний момент: Смерть едва не задохнулась. Демиург дал ей отдышаться, пожурил за глупость, с которой она так легко позволила себя обмануть, и впредь велел убивать не только чувашских стариков, но и всех чувашей подряд, и совсем не обязательно дырявя им затылки.

Чтобы как-то упорядочить этот процесс, Тура с тех пор лично пишет на лбу у каждого новорожденного чуваша дату его смерти. Людям эти метки невидимы, но кто знает, что ждет нас в будущем? Наука идет вперед, и не исключено, настанет день, когда невидимое станет видимым и чуваши расшифруют таинственные знаки Тура. А затем в массовом порядке их перепишут…

У грузин речь о всенародной победе над смертью не заходила, но отдельные успехи случались.

Удивительная история приключилась с одним разбойником, который бандитствовал в свое удовольствие и в черный ус не дул, но конченым человеком не был и нередко проявлял благородство. Однажды он вступился за девушку, которую по своей личной надобности волок куда-то старик весьма неприятного вида.

Но старик этот оказался не простой старик, а персонифицированная Смерть. Девушку Смерть отпустила и сказала, что взамен возьмет разбойничью душу. Но и Смерти тоже не было чуждо великодушие, поскольку вместо того, чтобы лишить разбойника жизни прямо на месте, она дала ему неделю отсрочки.

Что, казалось бы, должен был делать разбойник в эти семь дней? Молиться, молиться и еще раз молиться… Так нет же: он решил выстроить неприступный дом, засесть в нем и просто не допустить Смерть до себя любимого. Первая часть плана удалась на славу: дом возвели ударными темпами (видимо, награбил разбойник достаточно и деньжата для оплаты сверхурочных работ у него водились), но вот со второй вышла промашка. Разбойник не учел способности Смерти проходить сквозь стены и, проснувшись наутро после новоселья, увидел ее рядом с собой — уже не в персонифицированном, а в истинном обличье.

Надо, однако, отдать должное его находчивости и способности извлекать пользу даже из собственных недостатков. В последнюю секунду разбойник вспомнил, что так и не помолился, и упросил Смерть поклясться, что она не заберет его, пока молитва не будет дочитана до конца. Простоватая Смерть, полагая, что жертва у нее в руках, продолжила аттракцион великодушия— дала соответствующий обет — и жестоко просчиталась, поскольку разбойник молитву до конца намеренно не дочитал, а забрать его душу при таком раскладе значило нарушить собственную клятву.

Пойти на клятвопреступление куртуазная грузинская Смерть не могла позволить себе ни при каких условиях. Но это не означало, что она потеряла надежду заманить разбойника в свои тенета. Богатый опыт ей подсказывал: стоит проявить терпение и человек рано или поздно утратит бдительность. Так оно и случилось.

Спустя некоторое время чуть ли не на глазах разбойника в реке захлебнулся мальчик, и разбойник — в нем внезапно проснулась религиозность — прочитал над утопленником молитву. Как только он произнес последнее слово, мальчик — а был это, собственно, не утонувший мальчик, а Смерть, принявшая облик утонувшего мальчика, — вскочил на ноги и потребовал у разбойника вернуть должок.

Но и теперь джентльмен удачи не растерялся и попросил, прежде чем он отправится на тот свет, дать ему возможность попрощаться с отцом. И Смерть… нуда, нуда… в очередной раз продемонстрировала гуманный подход. Но чтобы разбойник не сбежал, она отправилась вместе с ним и… снова попала впросак. Откуда ей было знать, что накануне отца разбойника посетил сам Иисус и, когда старик пожаловался на мальчишек, ворующих груши, пообещал, что отныне никто, залезший на грушевое дерево, не сойдет вниз, пока старик того не пожелает.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что предпринял старик отец, когда увидел приближающихся к дому сына и Смерть. Разумеется, он попросил Смерть слазить на дерево за сочной грушей. И Смерть… нет, это просто невозможно излагать без слез умиления… Смерть, конечно же, полезла и грушу сорвала, а вниз спуститься не смогла, и соответственно речь о том, чтобы прибрать душу разбойника, с повестки дня была снята…

Так и рисуется картина: сидят хитроумные папаша и сын-разбойник за накрытым столом, пьют вино, боржоми и воды Лагидзе, закусывая лобио, хачапури и жареным поросенком, а доверчивая Смерть кукует на ветке. При этом надо помнить, что разбойник был для нее хотя и принципиальным, но все-таки частным случаем и кроме него в ее картотеке имелись еще тысячи и тысячи грузин и грузинок — весь грузинский народ поименно, — которые в момент, когда Смерть застряла на груше, неожиданно стали потенциально бессмертными.

(В скобках заметим, что очень похожие мотивы есть в фольклоре других народов: у французов, например, роль ловушки для Смерти исполняет слива, а у болгар — яблоня. В обоих случаях традиционная европейская Смерть, трогательная в своей наивности старушка с косой в руках, застряла на дереве — на болгарской яблоне она провела аж целых двести лет…)

Но возможность бессмертия была грузинами упущена — и опять-таки по причине благородства, великодушия и гуманизма, присущих грузинскому народу в целом и грузинским разбойникам в частности. Эти качества проявились и взяли свое даже в такой неординарной ситуации. Размякнув от вина (автор придерживается версии, что без кутежа не обошлось — тем более что повод имелся), отец и сын смилостивились над Смертью, и в обмен на обещание, что она оставит в покое сына-разбойника, пока тот сам ее не призовет, старик отец разрешил бедолаге слезть с дерева. Вполне вероятно, что и эта сделка завершилась возлияниями и песнями до утра…

Тут и сказке конец. Смерть и разбойник разошлись по своим делам и встречались лишь изредка по роду занятий — если благородному разбойнику случалось прирезать на большой дороге какого-нибудь крестьянина, едущего с барышом из города. Когда же разбойник состарился, одряхлел и уже не мог заниматься любимым делом, он призвал Смерть к себе, и она забрала его жизнь с превеликим удовольствием.

Морали в сей истории никакой, но ее с избытком в другой грузинской легенде. Как-то Смерть усадила одного грузина на своего белого коня, который вознес его к самому небу, откуда он увидел землю такой маленькой, что и описать невозможно. Мораль: сколько веревочке ни виться, а конец найдется — никуда на таком малом пространстве от Смерти не спрятаться…

Вождь Хвемпетла, персонаж мифа африканского народа бата, а точнее — входящей в него этнической группы капсики, вряд ли был знаком с этой грузинской мудростью, а если и был, то этим своим знанием пренебрег и клятвенно пообещал капсики найти способ спасения от смерти.

Однако, перебрав пришедшие в голову идеи, Хвемпетла ничего оригинального не обнаружил и решил забраться в какое-нибудь укромное место, где смерть его не сможет отыскать. Начал он с того, что укрылся в пещере, но смерть мгновенно персонифицировалась, обретя плоть и кровь, и тут же его нашла. Но она не стала убивать незадачливого вождя и принялась играть с ним, как кошка с мышью, дав ему право еше на несколько попыток. Хвемпетла последовательно прятался в колючем кустарнике, зарывался в солому на крыше хижины, заползал в термитник, сидел, скрючившись, в дупле баобаба и даже изловчился влезть внутрь стебля папоротника. В последнем случае он, похоже, впечатлил даже Смерть, и она в сомнениях, не отпустить ли Хвемпетлу с миром, сделала вид, что не может его найти. Но потом верность предназначению взяла свое, и Смерть выудила вождя из папоротникового стебля за торчащую наружу грязную пятку.