Смешать желтки, сахар и мед. Разогреть вино, ликер и корицу, влить желтки. Пить из керамических стаканов, край которых украсить лимонной кожурой.

Многое, прежде маргинальное, присущее ранее ограниченному числу людей, всеми прочими если не осуждаемое, то не одобряемое, в наши дни стало модным. Почти — массовым. Татуировка — из этого разряда. Сейчас иметь татуировку значит идти в ногу со временем. Значит быть «продвинутым».

Как свидетельствуют социологи, число маргиналов практически в любом из человеческих сообществ колебалось и колеблется в диапазоне от шести до пятнадцати процентов. Верхняя граница может свидетельствовать о серьезных социальных проблемах, нижняя — условный «приемлемый уровень». Чезаре Ламброзо, проведший в середине XIX века осмотр тел почти четырех тысяч заключенных и пяти тысяч солдат, обнаружил, что число татуированных среди них было около восьми процентов. Данные о татуированных наших дней отсутствуют, но, вероятно, показатели позапрошлого века пройдены давно. Но скорее всего, нынешнее повсеместное распространение татуировок, мода на них не говорит напрямую о социальных проблемах. Мир стал другим. Отношение к татуировкам — тоже.

Массовые, модные татуировки давно перестали быть ритуальными. Перестали быть оберегами. Они уже не несут в себе, за исключением татуировок преступного мира, татуировок военных или моряков, четкой социальной информации. И хотя они нагружены многими смыслами, зачастую непонятными не только их носителям, но и тем, кто их наносил, по большей части татуировки рассматриваются как чистое искусство украшения тела. Да и носители татуировок могут быть вполне респектабельными членами общества. Вовсе не маргиналами…

Первоначально, как принято говорить — на заре человечества, тело просто размалевывали красками. Раскраска служила для отпугивания злых духов, устрашения врагов, праздничного или повседневного украшения, определения общественного статуса, кроме того — в культовых целях. Но даже использование самых прочных красок не могло дать долговременный эффект. Поэтому, однажды обнаружив, что краска, попавшая в надрез или в наколотое место на коже, остается практически до конца жизненного пути, первобытный человек открыл искусство татуировки.

Извечный спор между прагматиками и романтиками, между «физиками — лириками» коснулся и татуировки. Некоторые — среди них подавляющее большинство тату-мастеров и адептов татуировок — считают, будто бы главным, ведущим мотивом на протяжении тысячелетий был мотив эстетический. Будто бы люди еще на заре человечества, наколов на своем теле некий узор, увидели, что это хорошо, красиво, и продолжили в том же духе, совершенствуя татуировки и их технику, чтобы в XXI веке украшать тела уже с помощью самых современных татуировочных машинок разнообразными узорами, зачастую совмещающими в себе заимствования из практик самых разных времен, народов, социальных и профессиональных групп. Другие, наоборот, утверждают, что с момента возникновения татуировка, как и любая другая человеческая деятельность, несет в себе самые разнообразные мотивы, причем иногда, так сказать, — архаичные, и просто татуировки — даже если ее носитель так думает — быть не может: по тату опытный человек может узнать даже больше, чем из анкетных данных.

Вовсе не отрицая эстетической составляющей, признаем — скорее правы вторые. Человек такая скотина, что ничего не делает просто так, а уж татуировка — шаг ответственный. На всю жизнь…

Как бы то ни было, изначально и до наших дней татуировки служат для определения принадлежности к некой расовой, национальной, этнической, социальной, демографической группе. Причем нанесение татуировок прежде входило в некий комплекс культовых мероприятий, предваряющих, например, переход в разряд взрослых или награждение отличившегося в битве с врагами доблестного воина. Или же, вне особых торжеств, помогало узнать, сколько детей у женщины, замужем ли она, кто ее отец, мать, из какой она деревни, как у аборигенов некоторых племен Новой Гвинеи.

Часто татуировка была знаком своеобразного отличия. Ведь рабов или преступников не только клеймили, а и татуировали, как, например, в Японии, где воришкам последовательно накалывали на лбу сначала вертикальную линию, потом две дугообразных горизонтальных, так, чтобы в результате составился обозначающий слово «собака» иероглиф. Там же, в Японии, где практика тату достигла уровня настоящего искусства, многофигурные и многокрасочные татуировки, где каждый элемент и фигура имеют четкое значение, веками были только у низших слоев общества. Такие татуировки словно открытая книга, и бывшему члену якудзы, японской мафии, если он сможет «уйти из семьи» и попытается встать на добропорядочный путь, крайне трудно устроиться на работу именно из-за татуировки. Красивые рыбки, покрывающие предплечья настоящего якудзы далеко не безобидное украшение. Тем более если это не просто рыбки, а карпы, то есть японский символ мужества, отваги, презрения к смерти…

В архаичных обществах, до нашей эры и на заре нашей, сложно было встретить человека нетатуированного: татуировки использовались практически во всем обитаемом мире. Лишь греки и позже римляне относились к татуировкам презрительно, считая их откровенным варварством. Да и древние иудеи, следуя данным Моисею заветам, и, в частности, завету «Ради умершего не делайте нарезов на теле вашем и не накалывайте на себе письмена», старались таким образом выделиться из окружающего политеистического мира.

Ранние христиане, особенно если они не были выходцами из семей граждан Рима, а вольноотпущенниками или рабами, использовали так называемые религиозные татуировки, например — изображение двух рыб, знак Иисуса. Тем не менее и в исламе, и в христианстве были выработаны свои своды запретов, среди которых запрет на татуировки был одним из самых важных. Исключения первоначально делались лишь для паломников, с риском для жизни достигавших Иерусалима и Святой земли или исламских святынь Медины и Мекки. Таким образом паломники могли доказать, что паломничество совершили. Христианам, с использованием довольно грубых инструментов, деревянных дощечек с вделанными в них иголками, предприимчивые «мастера», чьи тату-мастерские по закону должны были находиться за стенами Иерусалима, штамповали аляповатые изображения Богоматери с младенцем, святого Петра и кричащего петуха, тех же рыб. Болезненная, но зато быстрая операция — ведь чтобы получить «свидетельство», приходилось выстоять огромную очередь. По схожей технологии паломникам-мусульманам штамповали суры из Корана, которые должны были гарантировать попадание в рай после смерти.

Однако борьба с татуировками в христианском и мусульманском мирах набирала обороты. Когда в X веке арабский путешественник и дипломат ибн Фадлан отправился из Багдада по пути из греков в варяги и на территории современной России встретил язычников русов (скорее всего — шведов), чье тело татуировка покрывала «от ногтей на пальцах ног по шею набором деревьев, фигур и иных знаков», то для него подобное телесное украшательство было уже удивительным. Для русов же путешествующий араб был по причине отсутствия татуировок человеком-загадкой: чтобы понять, кто он такой, с ним надо было поговорить, что было крайне затруднительно из-за языкового барьера.

Запрет или неодобрение татуировок продержались долгие века, пока в XVII–XVIII веках не расширились контакты с аборигенами Нового Света, Дальнего Востока, островов Полинезии. Кругосветные путешествия позже съеденного татуированными жителями Гавайских островов знаменитого капитана Кука сыграли большую роль в отступлении от запретов и в популяризации татуировки. Пока татуированными были моряки, каторжане, начавшие заселять открытую Австралию, солдаты. Помимо полинезийских мотивов, их татуировки носили религиозный характер. Татуировки должны были защитить от гибели в шторм, от зубов акулы, от телесных наказаний, широко применяемых на английском военном флоте. Моряки делали у себя на спине большие кресты, наивно полагая, что рука с плеткой-семихвосткой не посмеет опуститься на святой символ. Солдаты татуировали грудь, где зубцы крепостных стен должны были отразить стрелу островитянина. Но после французской революции татуировки уже стали атрибутом борцов за свободу, равенство, братство. Татуировка «Смерть королям» украшала плечи сына нотариуса, позже — наполеоновского маршала Бернадота, ставшего шведским королем Юханом I и основателем нынешней династии. Он, кстати, уже став королем, всегда одевался сам, боясь, как бы слуги не увидели его татуировку.