– Так ты мне поможешь? – все не унимался царь.

Поплет призадумался.

– Боюсь, расшифровка займет много времени, не знаю, располагаешь ли ты им, царь?

– К сожалению, нет, – грустно улыбнулся Эгей. – Понимаешь, мне срочно нужен наследник. Скажи мне хотя бы общий смысл божественного послания.

– Боюсь, что он от меня ускользает, – виновато развел руками толкователь. – Ясны лишь отдельные фразы, но общей картины не выходит.

– Например? – оживился царь.

– Вот эта строчка… «И да вырастут три деревца, принеся разные плоды». Тут явно имеется в виду потомство.

– Три сына?! – радостно воскликнул Эгей.

– Не думаю, – скорбно поджал губы Поплет. – Уж скорее – один. И то, судя по следующей строке, идиот.

– О нет!

– Не отчаивайся, царь. Знаю я одного чудесного толкователя запутанных божественных посланий.

– Скорее же назови мне его имя! – с воодушевлением потребовал Эгей.

– Это Питфей, мудрый правитель Арголиды. Отправляйся в город Троисену.

– Полагаешь, он мне поможет?

– Всенепременно.

Что ж, пришлось царю поверить Поплету на слово.

Правитель Арголиды Питфей принял царя Афин с большим воодушевлением.

– Я слышал, ты ломаешь голову над очередным ответом лучезарного Аполлона? Дай же мне скорее свою восковую дощечку!

– Тут что-то по поводу моего еще не родившегося сына, – смущенно промямлил Эгей, протягивая правителю Арголиды драгоценные письмена. – Толкователь Поплет лишь едва уловил смысл послания Аполлона.

– Знаю я этого дурака… – небрежно махнул рукой Питфей и, быстро бросив взгляд на потолок своих покоев, поспешно добавил: – В смысле, толкователя. Поплет давно пропил весь свой талант в каком-нибудь приюте бога Диониса. Так что тут у нас…

Правитель с азартом изучал покрытую мелким почерком дощечку.

– Ага, всеобщее процветание… три деревца… очень хорошо, весеннее половодье, могучие реки… Ох, ничего себе!

– Что-что? – тут же покрылся испариной Эгей. – Что-то плохое?

– Да нет, показалось, – скривился Питфей. – Ммм… золотой талант, слепой аэд и злаки… Что ж, все, по-моему, предельно ясно.

– Что ясно? – с замиранием сердца воскликнул царь.

– Ясно то, – торжественно проговорил правитель, – что у тебя, Эгей, действительно родится сын, который будет знаменитым героем Афин!

Царя после этой новости чуть не хватил удар. Немного придя в себя, он подумал о том, что толкователь Поплет оказался прав, а, следовательно, не весь еще талант пропил мерзавец.

– Да, и еще одно, – спохватился Питфей. – Тут ко всему ясно сказано, что свою жену ты, Эгей, должен искать в Арголиде.

– Это интересно еще почему? – возмутился царь, ибо владения Питфея славились самыми уродливыми женщинами во всей Греции.

Когда весной в Арголиде проводился ежегодный конкурс красоты, из этих земель бежали все бродячие собаки, а также крысы, пауки и тараканы. А матери со всех концов Греции свозили в Троисену самых непослушных детей, дабы попугать озорников вышагивающими по высокому деревянному помосту образинами.

«Вот не станешь родителей слушать – на такой девушке женишься…»

Многие после этого оставались на всю жизнь заиками.

– Ты хочешь оспорить божественную волю? – пыша праведным гневом, вскричал Питфей.

– Конечно же нет, – пошел на попятную царь. – Но объясни мне, где ты прочел в ответе Аполлона эти строки?!

– Да вот же они! – ткнул пальцем в дощечку возмущенный до глубины античной души правитель. – По-моему, все очевидно. Поймет и ребенок.

И Питфей громко прочел:

– «Нищий в Пелопоннесе получит от усталого путника золотой талант!»

– Ну и что с того?

– Как, неужели ты не понимаешь? Ответь мне, где находится мой город Троисена?

– В Арго… то есть в Пелопоннесе, – проговорил ошарашенный Эгей.

– Ну вот, – обрадовался Питфей. – Я же сказал, что это очевидно. Усталый путник – мой давний псевдоним, которым я подписываю некоторые довольно популярные в Аттике эротические песенки.

– Так это ты их сочиняешь?! – подпрыгнул на месте царь и нараспев по памяти прочел: – «Однажды ранним утром я с нежною дриадой, с дриадой Пториадой уединился в чаще. Мы рухнули на влажную траву, и я не знаю, почему коснулся вдруг своей рукой ее…»

– Дальше лучше не продолжать, – тактично перебил Эгея Питфей.

– Хорошо, – легко согласился царь. – Кто в таком случае этот нищий?

– Это ты! – лучезарно улыбаясь, сообщил правитель.

– Что?!

– Не злись, дружище, не злись…

– Да я богаче тебя в десять раз. Да я всю твою Арголиду могу купить, и у меня еще золота останется на порядочный остров…

– Тут все аллегория, – спокойно напомнил Питфей. – Ответ следует трактовать двояко.

– Ничего себе двояко!

– Я тебе все сейчас объясню, ты только меня не перебивай. Прочту главные строки еще раз… «Ветви деревьев тихо заколышутся от порыва случайного ветра, нищий в Пелопоннесе получит от усталого путника золотой талант». Итак, мы с тобой пришли к конечному выводу: первое – невесту тебе следует искать в моих землях, второе – от брака с этой девушкой у тебя родится сын, великий греческий герой. (Вынужден вмешаться и поправить правителя. Питфей определенно тут оговорился. На самом деле он хотел сказать – второй великий греческий герой.[1])

– Погоди! – зло выкрикнул Эгей, окончательно во всем запутавшись. – Давай разложим все по полочкам.

– Давай, – легко согласился Питфей.

– Усталый путник – это ты.

– Совершенно верно.

– Нищий в Пелопоннесе – это я.

– Именно.

– В таком случае, что здесь подразумевается под «золотым талантом»?

– Ну конечно же, моя дочь! – радостно воскликнул Питфей.

– Нет.

– Да!

– Нет.

– А я говорю: да!

– О боги!

– Но ведь ты ее еще не видел. Представляешь, в прошлом году она стала победительницей на нашем ежегодном конкурсе красоты. Моя дочурка была удостоена почетного титула «лучшая грудь Троисены», каково, а?

Эгей в ответ лишь припадочно закатил глаза, неумело изображая внезапный приступ эпилепсии.

– Тебе плохо, мой друг? – участливо спросил правитель.

– У нас в роду страшная болезнь, – сдавленно прохрипел царь, желая как можно скорее закосить от возможного брака. – Передается исключительно по мужской линии…

– А… ерунда, – беззаботно махнул рукой Питфей. – Ты вон до пятидесяти лет с этой болезнью дожил, и ничего.

– Мне нельзя иметь детей! – сипло добавил Эгей, безуспешно пытаясь сымитировать пену на губах.

Но вместо этого царь заплевал всю свою бороду.

– В божественном пророчестве говорится, что вплоть до этого дня ты был нищ душой, – как ни в чем ни бывало продолжил правитель, благоразумно отсев от плюющегося гостя подальше. – Но брак с моей прекрасной дочерью облагородит тебя. Моя Эфра – мое единственное богатство, и теперь она по праву, данному свыше, будет принадлежать исключительно тебе.

Тут-то Эгей и понял, что одурачить Питфея ему не удастся. Получалось, что если царь откажется от брака, то пойдет против воли всемогущих богов.

А кому такое в Древней Греции надо?

Нет, Эгей своему здоровью не враг, однако жениться ему по-прежнему не хотелось. Ведь царь в свои пятьдесят был холост, как евнух в гареме знатного эфиопа. А это самый настоящий рекорд для Греции, ибо царей в Аттике ловкие гречанки кадрили чуть ли не с пеленок. Знатные женихи в бобылях долго не засиживались.

– Я согласен, – смирившись с судьбою, грустно повесил голову Эгей.

Питфей громко хлопнул в ладоши:

– Мою дочь Эфру сюда, немедленно!..

И, обгоняя, друг дружку, слуги кинулись выполнять столь важное поручение.

Не был бы Питфей Питфеем, пропусти он столь явную удачу, нежданно-негаданно свалившуюся чуть ли не с самого Олимпа. Ясен пень, что истолковал ответ лучезарного Аполлона хитрый правитель в свою пользу. И правда, какой великолепный представился случай породниться со знатным и богатым афинским родом. Ко всему еще получить во внуки великого героя тоже не мешало.