Я не была уверена, как мне следует поступить. И быстро сказала:

— Мне совершенно определенно хотелось бы поговорить об этом с самой Женевьевой.

— Но только больше ни с кем другим, умоляю вас! Ее отец будет очень сердит, а она до смерти боится его гнева.

— А не лучше было бы заставить ее понять, что она позволяет себе совершать злые поступки? Мы не должны похлопать ее по спине и сделать вид, что ничего не случилось, раз вы пришли и выпустили меня.

— Конечно нет. Поговорите с ней, если вам хочется, но сначала мне надо поговорить с вами. Есть кое-что, о чем я хотела бы рассказать вам. О смерти ее матери, — медленно произнесла она.

Я ждала, когда она начнет свой рассказ. Видно было, что ей столь же не терпится открыться мне, сколь мне не терпится услышать. Но она продолжала молчать, занимаясь приготовлением кофе. Кончив возиться с кофейником, она снова подошла к кушетке.

— Это ужасно, когда приходится пережить такое девочке в одиннадцать лет. Ведь это она обнаружила свою мать мертвой.

— Да, — согласилась я, — это ужасно.

— Первое, что она всегда делала по утрам, шла повидаться с матерью. Представьте себе: девочка входит к матери и находит ту мертвой!

Я кивнула.

— Но ведь это случилось три года назад, и, как бы ужасно ни было, это никак не извиняет ее за то, что она заперла меня в подземелье.

— Бедняжка с тех пор так и не пришла в себя. Она очень изменилась с того времени. У нее бывают приступы невыносимого поведения, и, судя по всему, ей это очень нравится. И все потому, что ей не хватает материнской любви, потому что она боится…

— Своего отца?

— Даже вы успели заметить. А потом все эти расследования и вопросы. Они так подействовали на нее! Все в доме уверены, что это сделал сам граф… У него была любовница…

— Понятно. Брак оказался несчастливым. А он любил свою жену, когда они только поженились?

— Мадемуазель, он может любить только самого себя.

— А она его любила?

— Вы же видели, какой страх внушает он Женевьеве. Франсуаза тоже его боялась.

— Но она любила его, когда выходила за него замуж?

— Знаете, как устраиваются браки в подобных семьях? Хотя, возможно, у вас в Англии это делается по-другому. Во Франции, в благородных семьях, браки обычно устраиваются родителями. А в Англии не так?

— Не совсем так. Семья может одобрить или не одобрить выбор.

Нуну пожала плечами.

— А у нас так, мадемуазель. И Франсуаза была помолвлена с Лотэром де ла Талем, когда они были еще подростками.

— Лотэром? — повторила я.

— Господином графом. Это семейное имя, мадемуазель. В этой семье всегда были Лотэры.

— Это королевское имя, — сказала я. Она удивленно посмотрела на меня, а я быстро добавила: — Извините, прошу вас, продолжайте.

— Граф, как принято у французов, имел любовницу. Несомненно, он любил ее гораздо больше, чем свою невесту, с которой был помолвлен. Но его любовница не могла бы стать его женой, потому что не подходила для этой семьи, и моя Франсуаза была выдана за него замуж.

— Вы были и ее няней?

— Я приняла ее в свои руки, когда ей исполнилось всего три дня от роду, и была с ней до ее последнего дня.

— А теперь всю свою любовь вы перенесли на Женевьеву?

— Я поклялась всегда быть с ней, как была с ее матерью. Когда все это случилось, я просто не могла поверить. Ну почему это должно было произойти с моей Франсуазой? Почему она лишила себя жизни? Это было так на нее не похоже!

— Может быть, она была очень несчастна?

— Но она и не рассчитывала на невозможное.

— Она знала о его любовнице?

— Мадемуазель, во Франции это весьма обычная вещь. Она с этим смирилась. Она боялась мужа и, мне кажется, была рада, когда он уезжал в Париж.

— Да, мало похоже на счастливый брак.

— Повторяю, она смирилась с этим.

— И тем не менее… умерла.

— Но она не убивала себя. — Старая женщина закрыла глаза руками и прошептала как бы самой себе: — Нет, не убивала.

— А к какому выводу пришли в конечном итоге?

Нуну повернулась ко мне и почти сердито бросила:

— К какому выводу? Естественно, это было убийство!

— Я слышала, что она приняла слишком большую дозу настоя опиума. А где она его взяла?

— Ее часто мучила зубная боль. А у меня в маленьком буфете всегда стоял настой, который я ей давала. Он успокаивал боль, и бедняжка засыпала.

— Возможно, она специально выпила…

— Нет-нет, она не собиралась убивать себя. Я в этом совершенно уверена. Но они пришли именно к такому выводу, были вынуждены, разве не так?.. Чтобы выгородить графа.

— Нуну, — сказала я, — вы пытаетесь убедить меня в том, что граф преднамеренно убил свою жену?

Замерев, она посмотрела на меня.

— Вы не можете утверждать, что я это сказала, мадемуазель. Вы сами предположили.

— Но, если она себя не убивала, тогда это сделал кто-то другой?

Нуну подошла к столу и налила две чашки кофе.

— Выпейте это, мадемуазель, и вам станет лучше. Вы слишком перенервничали.

Можно было бы сказать ей, что, несмотря на недавние переживания, сейчас я нервничаю гораздо меньше, чем она. Но мне хотелось узнать историю до конца, собрать истину по крупицам. И естественно, гораздо лучше было услышать обо всем именно от нее, чем от кого-либо другого.

Она передала мне чашку, придвинула стул поближе к кушетке и склонилась ко мне.

— Мадемуазель, я хочу, чтобы вы поняли, что произошло с моей маленькой Женевьевой. Я хочу, чтобы вы простили ее… и помогли ей.

— Помогла ей? Я?

— Да, потому что вы можете. Если только вы ее простите. Если ничего не расскажете отцу.

— Она боится его. Я это поняла.

Нуну кивнула.

— За обедом граф уделял вам внимание. Но не так, как он обычно делал это в отношении молодой хорошенькой гувернантки. Об этом мне известно со слов Женевьевы.

— Она ненавидит отца?

— Это очень странные отношения, мадемуазель. Он такой равнодушный. Иногда просто не замечает ее, как будто девочки вообще не существует. А иногда, будто нарочно, говорит ей колкости. Если бы он проявлял к ней хотя бы чуточку любви и внимания… — Нуну пожала плечами. — Он такой черствый человек, мадемуазель, а со времени… смерти жены стал еще хуже.

— Может, он не знает, что о нем говорят? Разве кто-нибудь отважится пересказать ему сплетни и слухи?

— Естественно, никто. Но он все знает. Граф, конечно, не монах, мадемуазель, но, кажется, испытывает теперь ко всем женщинам глубокое презрение. Иногда мне кажется, что это самый несчастный мужчина на свете.

Возможно, подумала я, не очень прилично обсуждать хозяина дома с одной из его служанок. Но меня снедало жадное любопытство, и, как бы я того ни хотела, просто не могла остановиться. Я переставала слушаться голоса совести.

— Интересно, почему он не женился снова? — сказала я. — Уверена, что человек такого положения хотел бы иметь сына.

— Не думаю, что он когда-нибудь женится, мадемуазель. Поэтому он и вызвал сюда месье Филиппа.

— Он вызвал сюда Филиппа?

— Да, не так давно. Рискну высказать предположение, что месье Филипп женится, и тогда его сын станет наследником всего состояния.

— В это трудно поверить.

— Да, действия господина графа нелегко понять или объяснить, мадемуазель. Я слышала, что в Париже он ведет очень веселую жизнь. А здесь всегда один, пребывает в меланхолии и, кажется, получает удовольствие от того, что заставляет всех вокруг себя трепетать.

— Какой очаровательный человек! — ехидно заметила я.

— Да, жить в замке не очень-то легко. И труднее всего Женевьеве. — Она положила свою ладонь на мою руку, и в этот момент я почувствовала, как нежно Нуну любит свою подопечную и как беспокоится за нее. — Не волнуйтесь. Все эти вспышки и приступы дурного настроения с возрастом пройдут. С ней все будет также в порядке, как было с ее матерью. Вряд ли существовала на свете более нежная и приветливая девочка, чем Франсуаза.