и стулья, расставленные будто в шахматном порядке. Здесь
музыканты Soroll’a, пара фотографов с телескопообразными
объективами, три длинноногих девицы с чертами потрепанных
барби и наконец сам МС Soroll, сидящий к нам вполоборота.
На мгновенье Я чувствую незначительную тишину, но
это ничего. Ноиль объявляет меня присутствующим «тем самым
парнем», и мои щеки слегка наливаются пунцом. Soroll
подходит к нам и дружелюбно пожимает руки. На нем скейтерская
шапка с напяленным на нее капюшоном, проклепанный
ремень и затертые под старину джинсы. Я всматриваюсь
в его выбритую полосой бородку и медленно достаю
сигарету. Джейн вальяжно садится на пустующий стул, заставив
трех девочек усомниться в своей неотразимости.
— Мне рассказали про тебя… и Я даже видел пару роликов
и какие-то картины, — Soroll говорит со мной вполне
себе спокойно, без всяких этих звездных ужимок.
— Да, это мои картины, и ролики тоже мои. Но вообще
Я Художник. А этот клип… твой который, он как эксперимент,
что ли, — Я понял, что сказал глупость, и закусил губу.
— В плане эксперимент? — он спокоен, просто не понимает…
— Объясни все нормально!
— Ну, это как что-то создать, чтобы почувствовать себя
создателем. Я хочу сказать, что работа над этим клипом
внесет ясность в мою жизнь… — Черт! Да что ты несешь?? —
Подожди, что Я несу… Знаешь, ты порой делаешь что-то, не
отдавая себе отчета. Просто для того, чтобы каждый грядущий
день был ярче. Рисуешь, пишешь песни — неважно.
Главное — это твоя личная эволюция… чтобы не сдохнуть
в этой серости. Я хочу снять этот клип, потому что Я хочу его
снять. Все просто.
Я видел, что он понял меня.
Сейчас ему 26, а пару лет назад подобная философия привела
его на сцену.
Он мельком улыбнулся глазами, кивнув мне, потом, занеся
руку в приветственном пожатии, чуть слышно сказал:
— Все правильно говоришь. Серая жизнь призывает разве
что к яркой смерти!
И будто все отмоталось вперед. Как это произошло — известно
только камерам наблюдения. Может, все дело в распитии
во имя сотрудничества, может, от моего согласия
дунуть с Soroll’ом и его басистом, и гитаристом, и барабанщиком.
Публика только заполняла зал в преддверии концерта,
а наш концерт уже начался. Какое-то животное веселье
внезапно заполонило собой пространство. Джейн рассказывала
одной из понурых девочек о святой инквизиции, басист
и барабанщик обливали друг друга молоком, Гаос кричал
в телефонную трубку, а вся остальная масса, включая меня
и Soroll’а, пыталась что-то донести друг до друга и, теряя
нить повествования, незатейливо смеялась.
Моя голова была неплохо задурманена. Помню, кто-то
крикнул:
— А давайте поиграем?
На что ему ответили:
— Во что?
И вдруг они все будто взорвались и дьявольски заверещали:
— В «АКТИВИТИ»! ФЛОЙД, ДАВАЙ В «АКТИВИТИ»!
Вода. Холодная вода. Она — источник спасения и желаемого
здравомыслия.
Не знаю, сколько Я стоял так в туалете, засунув голову
в раковину под струю леденящей мозг воды. Но мне было
круто. Даже хотелось плакать. Люди так часто радовались
за меня, что Я разучился улыбаться. А теперь Я будто все наверстал.
Бодрит, как «Орбит» со вкусом «Дьявольский холод».
И вот уже выхожу из прострации. Все шестеренки вновь
взаимодействуют, и Я различаю отдаленную музыку и свои
шаги по кафелю. Вот Я уже на балконе, стою рядом с Джейн
Лавией Ротт и вижу водоворот из молодых голов разных полов.
На сцене Soroll: как легионер, он заносит руку, сжимающую
микрофон, и толпа вторит ему. У парня явно иммунитет
на эти предконцертные старты.
Я улыбаюсь и доношу до Джейн, что прочел о себе в ее
дневнике, на что она отвечает:
— Да, Я не исключала этот вариант. Но знаешь, меня посетила
волшебница и сказала, что Я крайне хороша. Хороша до
госпитализации. Разве тебе не хотелось бы проучить такое
существо?
Она улыбалась. Она пила? Мы уже пили? Сколько вообще
уже идет этот концерт?
— Я что-то потерялся во времени. Но рад, что уже в том
отрезке, где ты без своей витиеватой сучности.
Она звонко засмеялась и обвила руками мою шею. Слегка
подалась вперед, но в сантиметре от моих губ внезапно отдернулась.
— Наверное, ты думал, что Джейн Лавия — муза-барбитурат
и рекомендациям не подлежит? Почти раскусил меня, но
Я бы не облизывалась!
Господи, как меня угораздило в это вляпаться? Это сродни
Гарсиа Лорке и его «Как улитка отправилась путешествовать
и кого она встретила в пути».
— Джейн, Я плохо соображаю, а сегодня особенно… Так
что не сочти за дурной тон… Как ты смотришь на то, чтобы
уехать сегодня ко мне, к моим родителям, кошкам и младшему
брату? — И Я напряг скулы, дабы ее пощечина слилась
с аплодисментами беснующейся публики.
Но ничего не последовало. Она наклонилась ко мне —
слишком близко для простых знакомых и даже для друзей.
— Ты хочешь сказать, мой котенок, что, притащив меня
сюда в своем обоссанном шарфе и дрыгаясь с этими бременскими
музыкантами, ты не исключал варианта, что Я внезапно…
в ночи, вот так ринусь с тобой… к тебе… в твой
маленький выблеванный город?
— Э-э-э… — Я почувствовал себя сверхактивным птенцом,
что так глупо был размазан о лобовое стекло. Я сам себе вырыл
яму и медленно пячусь в нее. Но ее объятия… Она ведь
до сих пор обнимает меня. И так странно смотрит мне в глаза,
будто знает, что их голубой цвет — это результат мутации
в гене HERC2, из-за которой снижена выработка меланина
в самой радужной оболочке.
— Что, Флойд Джеллис… Художник-Режиссер-Параноик,
ты хочешь, чтобы Я поехала с тобой?
Все мое существо, как воспаленный и вывихнутый сустав,
скомпоновалось и выстрелило одним маленьким вопросом.
Вопросом, на который уже генетически знаешь ответ, но все
равно задашь, чтобы не выглядеть самоуверенным и зализанным
дурачком.
— Это протест?)
Глава 7
Дай мне проснуться
Вскоре концерт окончился, и восторженно вопящая публика
хлынула к выходу.
У меня как-то удручающе постреливало в левом ухе.
Однажды великий Сократ заметил, что «жизнь без испытаний
— это не жизнь».
Конечно, это верно подмечено, и Шекспир тоже был прав,
что кругом театр, а мы все — жалкие актеры. Каждый человек,
очутившийся в катастрофически людном месте, уже
действует по какому-то злосчастному сценарию. А вот, например,
когда тебе бьют морду пьяные отморозки у ночного
магазина, ты играешь роль такого грустного парня
с глубоким взглядом, непонятого и презренного. Главное —
подобрать себе роль. И тогда всегда можно найти оправдание.
Даже если ты сел в дерьмо на глазах у тысячи.
Гул тишины после двухчасового концерта порождает водоворот
из бессвязных мыслей и кипящих рассуждений.
Съемки клипа мы утвердили на грядущую неделю. Конечно,
Я был напуган, меня разрывало от такого внезапного
подъема или, лучше сказать, броска; но мысль, что Я режиссер
у популярного музыканта, брала надо мной верх. Мы
с Джейн медленно плыли на скрипящем эскалаторе в сердцевину
обесцвеченного и подозрительно тихого метро. До последней
минуты меня не покидала уверенность, что Джейн
как-то отшутится и с гордостью египетской кошки поедет
к себе. Но ее постоянная противоречивость ставила все под
огромный вопрос. Я ощущал нас персонажами какого-то
псевдолиричного кино, что рождало отдельный дискомфорт.
Мне не хотелось ее отпускать, а это еще сильнее потягивало
мои давно спутанные извилины. Вечно прыгаю из огня да
