листок яростно кувыркается в воздухе, петля, падение
и снова вверх, в самую пучину чернильного неба.
Лиза кричит мне:
— Оглянись!
Я оглядываюсь, но ничего не вижу. Она кричит это снова,
но теперь это ближе к «Очнись!» — может, в первый раз Я не
расслышал.
И Ринго, этот огромный и ненормальный битник, вдруг
накидывается на меня, пытаясь заломить руки. Какого…
Помню, был уверен, что в меня шарахнула молния. Но это
был Ринго.
Он прописал мне в челюсть, и на пару секунд Я впал в отключку.
Везде все опустело. Погода, мысли.
«Объятия терапевта» ослабили мой дух, по правде, Я просто
обвис тряпичной куколкой.
Может быть, мы играем в допрос. Может быть, Лиза любит
доминировать.
Вот только в толк не возьму, что здесь делает человек,
пытавшийся так мерзко меня обобрать. Я продолжал быть
удерживаемым этим подлецом, в то время как Лиза нервно
выхаживала напротив. И тут мне бросилось в глаза кое-что
незначительное, но моментально набиравшее свою весомость.
Чуть поодаль от нас покоился улетевший и вновь возвратившийся
листок бумаги. Совсем недавно Я искренне
верил, что это почетная завлекалочка на мой доказанный
праздник. Теперь же это был обычный листок, криво выдранный
из школьной тетради. Обычный листочек в клеточку…
И как красиво, с какой несусветной грацией и усилием
было выведено на нем слово IGNORE — синей шариковой
ручкой. И что. И что. И что это все значит? Ну же, говори…
Никакой выставки не предвидится? Но доктор Карл мне
выдал… А…
— Лиза, Лиза, послушай, а доктор Карл?..
Она смотрит на меня так печально, выстраданно и с любовью.
Потом крутит головой. Нет? Это значит «нет», да?
Так что же тогда получается… Мартин так и остался мертвым?..
— Послушайте, друзья. Да отпусти ты, Ринго, черт!
Я в норме. В норме, говорю. А теперь послушайте. Ладно,
Я смирюсь, что половина моих вымыслов навсегда останутся
вымыслами. Вы их не поймете и не поверите. Может быть,
Я даже никогда и не рисовал. Черт! Может, половины из
того, что пережил, — не было. И все-таки… Ведь не может
же быть, друзья… Не может же быть, что Мартина не существует.
Пожалуйста. Я прошу вас, пожалуйста… скажите мне.
Ведь что для вас пара слов, когда у меня — полжизни этими
чертовыми листьями по ветру.
И Лиза подошла ко мне, чтобы обвить шею руками. На ее
глазах снова виднелись слезы, и Я вжал ее в себя всем своим
существом. Казалось, что мир гаснет. Небо стирается, птицы
тают, а дома съеживаются сгоревшей бумагой. Сейчас
Я прочувствовал стук ее сердца. Это было важно. Весь этот
момент. Кульминация. Любовь — здравомыслящей девочки
и съехавшего мальчика. Какой-то искореженно-несносный
Вивальди только-только запиликал где-то вдали, и мне
даже подумалось, что это сопровождение вполне нам подходит.
И мы целуемся, мы, весь мир и мир внутри нас. Но мой
вопрос.
— Но мой вопрос. Человек, о котором Я говорю, — существует?
— Существует, — смиренно улыбаясь, шепчет Лиза.
— И где же он находится?
— Здесь, — говорит Лиза и прислоняет ладони к моей
груди.
— В смысле… как бы в моем сердце?
— Нет же! — вдруг возмущенно прикрикивает она. —
Мартин — это ты, дурак! Ты, и никто другой. И давай уже
перестанем, прошу. Давай прекратим играть в эти игры. Да,
дорогой. Да… Флойда Джеллиса не существует. Нет этого человека.
Нет и не было. Есть только Мартин. Ты и только ты.
Пожалуйста, прими это как… триумф на твоей «выставке»,
как «лечение» у доктора Карла. Давай уже отпустим все это
и уедем ко всем чертям, м?
Ну же — ну же — ну же — нужен — ну…
Что мы имеем? Помимо драматических пауз и криво
склеенных сюжетов?..
Человека, который потерялся? Нет.
Меня, что жил в своем мире? М-м, почти…
Я раскладываю все опять и опять. Укомплектовываю.
Я рисую… потому что мой друг и вместе с ним Я сам…
ушли?!
Нет, черт возьми. Осознание себя в себе было, когда Я пытался
смотреть за горизонты.
Ну что тут сказать, это же в очередной раз просто
какой-то…………
Ставлю на STOP. Да, давай просто маленькие — стоп,
стоп, стоп.
Я так больше не могу и не хочу, понимаете? То есть с меня
хватит, и Я смываюсь.
И даже не буду оборачиваться, вникать в произошедшее.
Нет, правда. Не буду.
Может, свой пуд стресса и всякого такого потрясения
Я уже поел достаточно, самое время отправиться куда-то
дальше. У меня, по сути, все для этого есть. Любимая женщина,
и мне уже двадцать пять лет, а самое главное, что, кажется,
Я наконец-то нашел себя.
Да, так долго искал и вдруг нашел. Неважно, какими все
это жертвами.
Казалось, будто бегаю за призраком, а все это время являлся
им сам.
Может быть, Я даже сяду за краски, кисти, карандаши
и, кто знает…
И знает ли моя голова? Вдруг это все же неисправимо?..
Это как игра в дурацкое «Активити», как падение между
платформой и поездом, схожее с неразгаданным Ринго
и псом Друпи, что умудрился поймать лису.
Как маленький мальчик, придумывающий самому себе
загадки. Это тепло родителей, что ощущаешь, заблудившись
в холодном лесу. Стремление к странному совершенству через
такой же странный хаос. Это нотки максимализма, что
выльются в нежданной увертюре. Как любовь. Любовь всецелая
и половинчатая, наряженная в маски и названная другими
именами. Да, точно… это желание понравиться желанию.
Парфюм от семейства кошачьих.
Самосуд или где-то рядом с самокопанием. Лучший способ
подчинить себе монстра — нарисовать его. Может, временами
Я слишком увлекался этим, но был честен.
Весомо ли?..
Это чуть влево от клиники и правее к театру. Эстетический
кретинизм.
Как зимняя куртка в зимнее и незимнее время. И паника.
Вечная паника, что не успеешь «что-то» отыскать и научиться
этим «чем-то» пользоваться.
Может быть, Я просто идиот — опять-таки.
Но в любом случае все вышеизложенное между нами,
ладно?
Не хотелось бы (пытаться) начинать новую жизнь с репутацией
психопатика.
Да знаю Я. Знаю, что вы думаете, а представьте, мне каково…
Ладно. Теперь вот, похоже, время расставаний.
Вы пойдете своей тропой, а меня с Лизой повезет Ринго,
на желтом микро-«Ниссане» его мамы. Давайте жать друг
другу руки. Да, да, похлопывания по плечу. Может, даже мимолетные
поцелуи.
И черт, это как закрытие одной дверцы для открытия другой.
Ведь правда?..
Успокойте меня!
Это что-то рядом…
Да, точно.
Это как тот заветный, но проспанный — день, где кончается
Осень.
