Хоуп стояла у окна и смотрела, как по заснеженному тротуару шагает мужчина, оставляя за собой дорожку следов, а за ним, неуверенно оскальзываясь, ковыляет старушка с собачкой на поводке. Искушение было слишком велико. Хоуп надела пальто и сапоги и вышла на улицу, сунув в карман испытанную «Лейку», не новомодную и навороченную, какая у нее тоже есть и о какой мечтают многие, а старую, зато самую любимую.

Десять минут спустя она уже шагала под снегом и высматривала удачный кадр. Ноги сами привели ее к станции метро. И тут в голову Хоуп пришла идея. Захотелось поснимать в вечернем Центральном парке, после чего можно будет поехать в Вест-Сайд и сделать несколько снимков там. Снег удивительным образом смягчает лица и сердца людей. По меркам Хоуп, вечер еще только начинался, и, если потребуется, она готова не спать хоть всю ночь. Вот вам еще одно преимущество одинокой жизни. Можно работать, когда хочется, так долго, как хочется, и ни перед кем не отчитываться, ведь дома тебя никто не ждет.

Было три часа ночи, когда она, довольная собой, шла назад по Принс-стрит. Снегопад только-только прекратился, когда Хоуп вошла в подъезд. Сбросив мокрое от снега пальто, Хоуп напомнила себе, что утром надо собраться в поездку. Через пять минут она уже облачилась в уютную ночную рубашку и устроилась в своей монашеской постели над лестницей. Едва коснувшись головой подушки, она уснула. Ночь выдалась на редкость насыщенной и продуктивной.

Прибыв в аэропорт, Хоуп обнаружила, что вылет в Лондон задерживается на два часа. Аппаратура у нее была в ручной клади. Все время до вылета она просидела в зале первого класса, пока не объявили посадку. Она взяла с собой в дорогу еще одну книгу Финна О’Нила. Потом опять повалил снег, и уже с пассажирами на борту самолет обрабатывали специальной жидкостью – защитой от обледенения. В результате общая задержка составила почти четыре часа, с учетом ожидания очереди на взлет. Хоуп это не слишком волновало, она привыкла в долгих перелетах спать. Сообщив стюардессе, что будить к ужину и завтраку ее не надо, она попросила поднять ее за сорок минут до приземления в Хитроу. Тогда у нее будет время перед посадкой выпить чашку кофе с круассаном и привести себя в порядок, чтобы выглядеть прилично перед инспектором иммиграционной службы и портье в отеле.

Хоуп весь полет сладко проспала и с облегчением вздохнула, когда, несмотря на утренний туман, самолет благополучно приземлился. Оказалось, задержка рейса сыграла им на руку, дав зимней непогоде время усмириться. И, как ей и было обещано, едва увешанная сумками с аппаратурой Хоуп прошла таможню, как увидела табличку в руках таксиста из «Клэриджес». Все дополнительное оборудование, которое могло понадобиться, она уже выписала напрокат, к вечеру его должны были доставить в отель. А наутро ей предстояла встреча с ее будущим героем. По ее расчетам, несколько часов уйдет на то, чтобы с ним познакомиться, и к вечеру того же дня можно будет начинать съемку.

Пока все шло по плану и без осложнений. Отлично выспавшись в самолете, Хоуп была полна бодрости и энергии. Номер в отеле также не обманул ожиданий. Это был один из лучших полулюксов в «Клэриджес», со стенами насыщенного кораллового цвета, мебельной обивкой в цветочек, английским антиквариатом и эстампами на стенах. Теплый и уютный номер. Едва переступив порог, Хоуп наполнила ванну. Хотела было позвонить Полу, но решила отложить звонок до знакомства с клиентом, чтобы сначала уяснить свой график на ближайшие дни. Если понадобится (и если он в городе), с Полом она сможет встретиться в последний день. Она попыталась не думать об их совместном прошлом, усилием воли запретила себе о нем вспоминать, скользнула в ванну и закрыла глаза. Хоуп решила, что, как только приведет себя в порядок и поест, отправится на прогулку. В Лондоне было два часа дня. Не успела она позвонить и заказать в номер омлет и чашку супа, как прибыла выписанная техника, и следом тут же позвонила ассистентка. К четырем часам Хоуп была готова выйти.

Быстрым шагом она прошла до Новой Бонд-стрит, разглядывая витрины. По случаю Рождества они были ярко украшены, и в каждом магазине толпились покупатели. Праздничный шопинг был в самом разгаре. Ей некому было покупать подарки – Полу она еще из Нью-Йорка послала одну из своих фотографий в рамке, а Марку – несколько бутылок хорошего французского вина. Около шести Хоуп вернулась в отель и не успела войти в номер, как позвонил Финн О’Нил. У него был глубокий бархатный баритон с легкой хрипотцой. Однако, едва он попросил ее к телефону, как зашелся кашлем. Оказалось, это не хрипловатый тембр, а простуда.

– Я при смерти, – объявил он, когда кашель немного отпустил. – Боюсь, завтра утром ничего у нас с вами не выйдет. Кроме всего прочего, не хотелось бы вас заразить. – Очень мило, что он подумал о ней. Хоуп и самой не хотелось болеть, но терять день тоже было жаль. Других дел в Лондоне у нее нет, разве что пообщаться с Полом.

– Голос у вас и впрямь ужасный, – посочувствовала она. – Врача вызывали?

– Обещал прийти, жду. Мне правда очень жаль. Очень любезно с вашей стороны проделать весь этот путь. Может, завтра отлежусь, полегчает. Попробуем перенести на денек, согласны? Или вы спешите домой? – Он забеспокоился, и Хоуп улыбнулась.

– Да нет, ради бога, – спокойно ответила она. – Я могу пробыть столько, сколько нужно, главное – дело сделать.

– Надеюсь, у вас есть хороший ретушер, выгляжу я ужасно, – пожаловался он, и теперь это был голос несчастного ребенка.

– Обещаю, будете выглядеть превосходно, тут вся хитрость в освещении, – успокоила Хоуп. – Что надо – подправим. Вы, главное, выздоравливайте. Пейте куриный бульон! – посоветовала она, и он рассмеялся в ответ.

– Не хотелось бы на обложке выглядеть старым дедушкой.

– Не будете. – Хоуп представила себе эту картину. В Интернете она нашла его фото и вычитала, что ему сорок шесть лет. Она помнила, как он выглядит. Симпатичный мужчина. Да и голос, несмотря на болезнь, молодой и энергичный.

– Как отель? Хорошо устроились? – участливо поинтересовался он.

– Все в порядке, – ответила она.

– Очень вам признателен, что так быстро отозвались и прилетели. Не знаю, о чем только мое издательство думало, они начисто забыли, что для книги понадобится фото, и засуетились в последний момент. Так все это не вовремя, в самое Рождество… Я просил их связаться с вами, но, честно говоря, не надеялся, что вы приедете.

– Да у меня не было никаких планов. Собиралась поехать на Кейп-Код, но здесь вообще то интереснее.

– Да уж… – поддержал он. – Я живу в Ирландии, так должен вам сказать, что в это время там жуткая тоска. А тут у меня дом, я им обычно пользуюсь во время перерывов в работе. Бывали в Ирландии? – оживился он, но тут же зашелся в новом приступе кашля.

– Давно, – ответила Хоуп. – Красивые места, но в последние годы как-то не доводилось съездить. Особенно там, по моему, летом красиво.

– Да, мне тоже нравится. Правда, мне лучше пишется в наши сырые и ветреные зимы, – рассмеялся он. – И в налоговом отношении там хорошо. В Ирландии с писателей не берут подоходный. Круто, да? Я два года как принял гражданство. Теперь наслаждаюсь жизнью, – признался он, и Хоуп рассмеялась.

– Здо’рово! Вы, по моему, и сами ирландских кровей? – Такое предположение она сделала исходя из его фамилии. Хоуп болтала с ним с удовольствием. Отличная возможность познакомиться поближе, пусть и по телефону. Чем дольше предварительное общение, тем менее скован он будет, когда они наконец встретятся и начнут работать.

– Да, родители оба были коренные ирландцы, а я родился в Нью-Йорке. Кстати, ирландское происхождение существенно облегчило мне смену гражданства. Точнее говоря, оно у меня было двойное, а сейчас я просто отказался от американского паспорта. Мне это показалось логичным, раз уж я решил жить здесь. В Ирландии есть потрясающие дома. И природа красивая, хотя климат… Вам непременно надо выбрать время и приехать ко мне в гости. – В его предложении не было ничего необычного, такие слова слышишь сплошь и рядом, на деле же Хоуп с трудом представляла себе, как это можно осуществить. Поработав над фото для обложки, вряд ли они когда либо еще встретятся, если, конечно, не потребуется новая фотография.