Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Так неожиданно на этом пустынном берегу Марфенька и Христина очутились в самой гуще пестрой, оживленной, многолюдной толпы.

Строители, ловцы, электрики, механики, капитаны промысловых судов, матросы, женщины-рыбачки, школяры — народ разнообразный, шумный, горластый, веселый, работящий. Благодаря энергии Мальшета, не жалеющего ни времени, ни сил на лекции, на статьи в газету, будь то областная — «Волга» или районная — «Каспийский ловец», каждому были ясны и цель постройки обсерватории, и важность этой цели в дальнейшей борьбе с обмелением Каспия.

Так как сотрудников обсерватории было мало, все они оказались на виду, их с интересом рассматривали, наблюдая открыто, с детским любопытством. Называли каждого по имени. Научные работники, как правило, шли к строителям в подручные, вызывая порой своей неловкостью добродушные усмешки и поддразнивания. Но Марфенька, Христина, Яша, Лиза и Турышев составили самостоятельное звено, выполнявшее, к великому восторгу строителей, за три часа дневную норму. Слаженность их работы привлекала каждый день зрителей.

— Черт побери, вот это кладут!.. А казалось бы, что — ученые? — удивлялись строители не без зависти. — И когда они успели научиться?

— Тут что-то не так, — решили женщины. — Который старик и которая на монашку похожа — не иначе как бывшие каменщики. Нас не проманешь!

Действительно, «промануть» их было трудно. Иван Владимирович когда-то перевыполнял норму на скоростных стройках. Христина тоже работала на стройке. И вот неожиданно пригодилось.

Впереди идет Яша и легко, сноровисто раскладывает по стене ровную полосу раствора. Христина в старой кофте, в надвинутом на лоб ситцевом платке размеренными движениями, но так быстро, что только мелькает в глазах, укладывает кирпич за кирпичом и подрезает раствор. Они кладут наружную, самую ответственную, часть стены. Турышев и Лиза клали внутреннюю. Марфенька заполняла кирпичом промежуток между стенами — тут не требовалось особого умения. Стена росла на глазах.

Однажды прораб, сухонький старичок во много раз стиранном чесучовом пиджаке и выгоревшем на солнце картузе, не выдержав, стал расспрашивать Христину, где она училась класть, а потом предложил перейти к ним в строительную организацию каменщицей. Польщенная Христина заулыбалась, но, конечно, отказалась наотрез: она от Марфеньки никуда. Наблюдал ее работу и Мальшет, потом вызвал к себе в кабинет.

Оробевшая Христина неловко присела на краешек стула. За окном узкого кабинета ветер гнал песок.

— Христина Савельевна, — деловито начал Мальшет, — работать вы умеете, я видел. Будете бригадиром в баллонном цехе. К нам приезжает на месяц старейшая работница баллонного цеха аэрологической обсерватории в Долгопрудном — Евгения Ивановна Кузнецова. Еле ее выпросил. Вы должны научиться у нее всему, что она знает. Понятно?

— Я… А я сумею? — пролепетала Христина и покраснела до слез.

— Должны суметь. Да, можете на стройку пока не выходить… Вам, наверное, трудно будет?

— Нет… всего три часа! Я уж лучше буду ходить.

— Ну, как сами найдете нужным. Желаю удачи! Евгения Ивановна оказалась высокой худощавой седой женщиной в коричневом платье, туго перетянутом кожаным ремнем. Она курила папиросу за папиросой и на каждом слове поминала черта — большое испытание для Христины. Кроме того, она была агрессивно настроена по отношению к религии и попам. Работая целый день бок о бок с Христиной, она сразу поняла, что та религиозна, и ринулась в атаку.

Христина втихомолку даже плакала, но терпеливо выносила святотатственные нападки, не вступая, к великому огорчению Евгении Ивановны, в спор. Уж очень ей хотелось оправдать уважительное доверие директора обсерватории и научиться всему, что нужно, у этой безбожницы.

Время не шло, а летело. Скоро Евгения Ивановна уедет, и сборка аэростата ляжет на Христину. (Конечно, останется инженер, но он не особенно любил утруждать себя мелочами — не понравится ему каждый день поправлять Христину.) Она бригадир, в ее ведении несколько девушек-работниц, которые относятся к ней с большим уважением. В глубине души Христине казалось поразительным то, что именно ей придется отвечать за сохранность аэростата, на котором будет подыматься ее Марфенька. Кто больше ее заинтересован в здоровье и счастье Марфеньки? И вот именно ей доверена эта драгоценная жизнь. Это было явным вмешательством провидения.

Христина так старалась на работе, что растрогала даже Кузнецову.

— Молодец? — похвалила ее Евгения Ивановна. — Золотые у тебя руки! Жаль, что голова набита всякой чепухой. Нашла кому верить — попам. Дура и есть! На нашей улице один поп за сто тысяч рублей купил себе дом. Со всеми как есть удобствами. И в этом доме пьянствовал.

— При чем же здесь бог?… — не выдержала Христина. — Люди слабые, грешные. Плоть немощна. Если вы найдете такого члена партии, что дачу большую купил, так коммунизм здесь ни при чем? Правда? Священник такой же человек, как и я. Бог велик.

— Ишь ты!.. — удивилась Евгения Ивановна. — Ну и ну!..

Перед отъездом Евгения Ивановна сочла своим долгом поговорить о Христине с директором обсерватории.

— Так-то вот, Филипп Михайлович, время я у вас даром не потеряла: научила ваших работниц сборке и ремонту материальной части. Теперь обойдутся без меня, особенно эта… Финогеева Христя. Старательность у нее большая и способности к этому делу.

— Очень рад, большое спасибо! — обрадовался Мальшет и крепко пожал руку старой баллонщице.

— Не стоит благодарности. Не за тем зашла. Хочу вот… поставить вас в известность…

— Что случилось? — обеспокоился Мальшет.

— А то, что просто позор всем сотрудникам обсерватории! А еще научные работники… Ученые. Атеистическая пропаганда у вас на низком уровне.

— Атеистическая… Вот те раз!..

— Да, совсем хромает пропаганда.

— Не понимаю…

— Оно и видно. Христина Савельевна-то у вас в бога верит. Недаром ее «монашкой» на стройке прозвали. Может, и случайно, а кстати. И в черта верит. Я как чертыхнусь, ей аж муторно.

— Вот не знал! Странно. Она ведь, насколько мне известно, детдомовская.

— А это ее уж после детдома обработали. Детдом здесь ни при чем.

— Вот как! Ну что ж, спасибо. Буду иметь в виду. Евгения Ивановна ушла, а Мальшет долго раздумывал над ее словами.

В тот же день он заглянул в лабораторию, где работала Марфенька. Она была одна и занималась самым детским делом: клеила огромного змея.

— Ого! — восхитился, как мальчишка, Филипп. — А вы толк в этом знаете!

— Когда-то в деревне с ребятами запускала. А теперь вот для аэрологических целей…

Мальшет присел на конец массивного, грубо сколоченного стола.

— Не испачкайтесь в клейстере!

— Ничего.

Мальшет помолчал, разглядывая полное румяное лицо Марфеньки с черными, словно крупные вишни, глазами. Розовые губы еще по-детски пухлы, подбородок несколько тяжеловат. В нижней части лица что-то упрямое. Очень насмешливые глаза. Короткие взлохмаченные волосы. «Стрижка — «мальчик без мамы», — усмехнулся про себя Филипп, а вслух спросил без обиняков:

— Где вы нашли Финогееву?

Марфенька медленно отодвинула банку с клейстером и вытерла руки о фланелевую тряпку.

— Могу вам сказать, как директору, но попрошу дальше не распространять.

Марфенька села на другой конец стола и коротко рассказала историю Христины Финогеевой.

— Вот и все!

Мальшет вытер пот со лба тыльной стороной руки: платок он вечно терял — потерял и на этот раз.

— Ужасно! — проговорил он. — Но чего же смотрела швейная фабрика? Ведь она была их работницей, пришла прямо со школьной скамьи…

— Дурной коллектив, равнодушный и черствый. Правда, она им не подходила. У нее же совсем нет никакого призвания к шитью. Она терпеть не может шить! Я заметила, она даже пуговицы не пришьет, пока не оторвутся все до последней. Каменщица из нее вышла отличная, но никак не портниха. В баллонном цехе ей, кажется, нравится. Она просто в восторге, что ей доверяют сборку аэростата.

68
{"b":"172954","o":1}