Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

«Не похожа на пьяницу… и что дома строит», — поду* мала Марфенька, терзаясь смутными угрызениями совести. Радость была спугнута. Марфенька, нахмурившись, возвращалась домой. Изможденное, полное отчаяния лицо, пожалуй, еще молодое, стояло перед ней. Почему эта женщина не работает? Почему? По всей Москве были расклеены объявления: требовались уборщицы, гардеробщицы, официантки, посудницы, а возле фабрик висели плакаты с перечислением специальностей, в которых нуждалась страна.

Почему же она все-таки не работает, эта женщина? Ведь это ужас — стоять вот так на коленях перед людьми и просить милостыньку. Милостыня… Слово было из далекого прошлого, в среде Марфеньки оно не употреблялось вовсе. Но если слово осталось от прошлого, то женщина была сейчас, в настоящем, и некуда было деться от этого факта.

Попадались нищие-алкоголики — это было проще всего понять: страшная болезнь заставила их потерять человеческий облик. Но эта женщина не была алкоголиком, Марфенька была в этом уверена. Тогда почему же она предпочитает весь этот ужас работе?

Может быть, она больна? Внешний вид, пожалуй, говорил об этом: одутловатость, бледность, угасший взгляд. Но ведь есть больницы, какие-нибудь там дома для инвалидов, и, наконец, просто легкая сидячая работа, например, швейцара. Почему же она просила эту самую милостыню?

Вечером Марфенька не могла ни читать, ни заниматься. Ей и в голову не пришло то обстоятельство, что не одна ведь она прошла сегодня мимо, не узнав даже, что заставило эту женщину выйти просить на улицу.

На другой день, возвращаясь из школы, Марфенька сделала основательный крюк, чтоб еще раз взглянуть на ту женщину.

Нищенка была на прежнем месте, так же била поклоны. Все то же измученное лицо, словно беда поставила на нем свою печать. Голова ее была повязана куском черной выгоревшей материи, черное, много раз стиранное платье и мужские брезентовые туфли…

Марфенька невольно оглянулась — никто не видит? — и, решительно подойдя к ней, присела на корточки.

— Зачем вы так… Не надо в землю кланяться, просто просите, — зашептала она ей в самое ухо.

Женщина каким-то одичалым взглядом посмотрела на Марфеньку, однако сразу поняла ее.

— Добрым людям отчего не поклониться, — ответила она тихо, — они лучше меня. Никакого мне тут нет унижения.

— Нет, есть, — убежденно возразила Марфенька, — это и вас унижает, и меня, и всех прохожих. Пожалуйста, не надо в ноги кланяться, очень вас прошу! У меня вот есть с собой… — Марфенька дрожащими руками порылась в портфельчике и достала пятирублевую бумажку. — Вот, пожалуйста, возьмите. Скажите, а вы не пробовали искать работы? Ведь это ужасно — так страдать.

— Бог страдал и нам велел, — покорно произнесла женщина, но встала с колен и нерешительно посмотрела на протянутые деньги.

— Берите, берите, — настаивала Марфенька. Лицо ее залилось краской.

Женщина грустно оглядела Марфеньку и тоже чуть покраснела.

— Не надо… — тихо сказала она. — Дома тебя заругают. Совесть-то у меня еще есть. Спрячь, не возьму.

— Откуда вы родом? — спросила зачем-то Марфенька, машинально сжав деньги в потном кулачке.

— Москвичка я, коренная, — уныло ответила женщина.

— Вы больны?

— Я? Ревматизм у меня… Так по ночам корежит — сил нет.

— Сколько вам лет?

— Умереть бы скорее… Смерть вот не берет… — На вопрос она не ответила.

— Что мне надо сделать, чтоб вам помочь? — спросила, волнуясь, Марфенька.

Скорбная улыбка скользнула по тонким губам.

— Бог один может мне помочь, а он… отвернулся… за грехи мои. Ты, девочка, иди домой.

И тогда Марфенька нашлась.

— Откуда вы знаете, что не бог меня послал? — спросила она. — Не сам же он явится?

Женщина долго смотрела на Марфеньку. Видно, очень ей хотелось, чтоб взаправду бог послал ей кого-нибудь, хотя бы и эту добрую девушку.

Утопающий, говорят, за соломинку хватается, а Христина тонула в тот суровый для нее час. Тоска ее угнетала, отвращение к жизни, никогда она не была так близка к самоубийству, только боязнь греха и удерживала ее от искушения броситься под машину. Для нее счастье заключалось в том, чтоб ничего не чувствовать. На другое она уже не надеялась. А в смерти ей отказывала суровая религия.

— Неисповедимы пути его, — сказала она со слабым проблеском надежды и замолчала, с трепетом ожидая, что будет делать «божий посланец».

А у Марфеньки созрел план.

— Идемте к нам — пообедаем и посоветуемся, что можно сделать, — пригласила она и стала ласково тянуть женщину за рукав: — Пошли, пошли.

По счастью, Катя уже четвертый день не заглядывала к Оленевым. Она потребовала прибавки, на что возмущенный Евгений Петрович ответил категорическим отказом. Обеда никакого не было, его еще надо было принести из ресторана.

— Вы должны идти со мной, — сказала Марфенька решительно, и Христина пошла за «соломинкой».

Страшно волнуясь, боясь, что женщина раздумает, Марфенька на ближайшей стоянке взяла такси. Через десять минут ошеломленная Христина входила к Оленевым.

Марфенька провела ее в столовую и усадила на диван.

— Вы здесь посидите, я сейчас только сбегаю за обедом. Я так проголодалась, мы вместе поедим.

Торопливо похватав судки, Марфенька убежала.

Женщина нервным движением поправила на голове платок и пугливо огляделась вокруг. Она ждала каждую минуту, что придет кто-нибудь из взрослых и ее выгонят, а этой доброй девушке достанется. Но никто не приходил, и она понемногу успокоилась.

«Как люди живут!» — невольно подумала она без зависти, рассматривая огромный сервант, за стеклами которого холодно сверкал хрусталь. Она обвела взглядом комнату, ища икону, но иконы не было, и она со страхом подумала, что большой грех — общаться с безбожниками и надо бы встать и уйти, но она бесконечно устала, а здесь так хорошо.

Вернулась Марфенька и приветливо улыбнулась ей.

— Недолго я ходила, правда?

Она стремительно носилась то на кухню, то к буфету и, накрывая на стол, рассказывала о себе, что учится в десятом классе, что она комсомолка и парашютистка и этой весной заканчивает школу. Отец желает, чтобы она шла на физико-математический, но у нее свои, совсем другие планы.

— А как вас зовут? — спросила она, приглашая к столу.

— Христя!

— Христина? Какое красивое имя. А по отчеству?

— Савельевна… — Женщина хрипло откашлялась.

— Садитесь, Христина Савельевна, а меня зовут Марфой.

— Библейское имя.

— Да. И Марфа Посадница тоже была. И у Гончарова в «Обрыве» есть Марфенька. Только я ни на кого из этих Марф совсем не похожа. А знаете… вы простужены. Я вам налью немного вина?

— Спасибо вам. Не пью я вина. — Если немножко, когда болен…

— Не люблю я его.

— Ну хорошо, ешьте борщ. Вам какого хлеба, белого или черного?

Марфенька держала себя так непосредственно и просто, с такой охотой делилась своими планами, что Христина совсем успокоилась и с жадностью ела все, что молодая хозяйка ей предлагала.

— А матери у тебя нет? — робко спросила Христина.

— Есть, но она живет отдельно.

— Развелись!.. («Господи, грех какой!»— подумала Христина).

— А у вас есть родные?

— Нет у меня никого. Я сиротой росла. Детдомовская. А потом на швейной фабрике работала.

— Вы умеете шить?

— Умею. — Христина вдруг замолчала. Марфенька сразу прекратила расспросы.

Они пообедали, и Марфенька быстро убрала со стола посуду.

— Теперь давайте поговорим! — Она властно усадила Христину на диван и присела рядом. — Больше вы просить не пойдете! — категорически заявила Марфенька. — Мы найдем вам работу, какую-нибудь легкую, пока вы не окрепнете. Поможем вам на первых порах материально. Вот придет папа — мы с ним посоветуемся. — Она ласково обняла женщину за плечи. — Я хочу вам самого доброго. Вы мне верите?

— Верю я, верю, да только… — Христина заплакала, не вытирая слез. — Не знаете вы обо мне! — вырвалось с горечью у нее. — Святая вы душа, а я не стою ваших забот. Я хуже всех людей! Если мне поступать сейчас на работу — значит, начинать жизнь сначала, а мне все равно погибать. Я уже погибла. Нет мне прощения ни от бога, ни от людей. И сама я себя никогда не прощу. Не будет мне во веки веков покоя… Я из тюрьмы вышла.

57
{"b":"172954","o":1}