Встав из-за стола, Птицын распахнул окно. В комнату пахнуло ароматом фруктового сада. Михаил Александрович вздохнул полной грудью и продолжал:

— Что же произошло с почвой в графстве Блэкшип? Это нетрудно себе представить. Такая картина типична вообще для четверти всех пахотных земель и пастбищ Соединенных Штатов Америки. Истощенная посевами однолетних растений, часто одних и тех же на протяжении ряда лет, не знающая правильного севооборота, почва графства Блэкшип, так же как и всех соседних графств, давно потеряла структурность и оказалась легко подверженной выветриванию. Ее еще сдерживали кое-как посевы, но как только паразиты типа “Джи-Ди” уничтожили растительность, ветер без труда поднял истощенную почву на воздух, и над Блэкшипом разразилась “черная буря”.

Михаил Александрович посмотрел в окно и добавил после короткой паузы:

— У нас в степях получилась иная картина. Многолетние травы, посеянные нами на песчаных землях полупустыни, не только скрепили своими корнями и корневищами “бродившую” прежде почву и обогатили ее отложениями перегноя, но и придали ей структурность. Потому, когда паразиты уничтожили на песках растительность, пески не распались, не поднялись на воздух, а оставались все так же прочно скрепленными мощной корневой системой многолетних трав. Это были уже не те пески — в этом-то все дело. Вот почему, когда утихла буря, не погибло дело наших рук. Степь не превратилась в пустыню. Она оставалась все той же степью. “Зеленая смерть” лишь как бы выкосила ее. Мы же, как только утих ветер, с помощью колхозников уничтожили паразитов типа “Джи-Ди”, а уцелевшие корни многолетних трав дадут вскоре ростки, и снова все зазеленеет вокруг.

Иван Ильич Дубравин тоже подошел к окну и с явным удовольствием слушал Птицына. Михаил Александрович торжественно закончил:

— Эффект, на который рассчитывал Бергофф, явно не удался, потому что мы, большевики, осуществляя сталинский план преобразования природы, производим не только внешние, но и глубокие качественные изменения нашей земли. В этом-то и заключался один из просчетов мистера Бергоффа.

Михаил Александрович повернулся к майору Дубравину, и майор в тон ему добавил:

— А второй просчет мистера Бергоффа заключался в том, что он не учел бдительности наших людей, их веры в свои силы, веры в передовую советскую науку, их умения преодолевать всяческие препятствия — словом, не учел самого главного — нашей советской действительности.

— Не понять, видно, нашим врагам, — убежденно заявил Михаил Александрович, — что не остановить им нашего движения вперед ни реакционными идеями, ни диверсиями…

Он уселся на подоконник и невольно залюбовался садами и посевами, обрамленными зелеными рамками лесопосадок, будто увидел их впервые. Смягчились в вечернем свете глубокие морщины на лице старого агролесомелиоратора, вспыхнула в лучах заходящего солнца копна его все еще непокорных волос, и показалось от этого, будто исчезла вдруг седина и снова стал он молодым и светловолосым.