— Ай-яй-яй, бачка, хараша чай, шибка хараша, вку-усна, — послышался гостеприимный голос сзади. Но Френкель, цепляясь за войлок, уже пробирался куда-то за юрту…
Следом за Френкелем, не будучи в состоянии выносить воздух юрты, полез и профессор. Увидев, что с Френкелем неблагополучно, профессор решил воспользоваться временной остановкой и сделать кой-какие геологические наблюдения. Следует сказать, что профессор из общего багажа захватил с собою в дорогу геологический молоток.
Разминая растрясенные поездкой в чертовой колеснице ноги, профессор и не заметил, как удалился довольно далеко от юрты. Кругом расстилались безбрежные серо-зеленые пастбища. Но вот, у самой дороги профессор увидел большую кучу камней — и, забывая все на свете, устремился к ней.
— Гнейс… Гранит… Архейская группа, — забормотал он себе под нос, рассматривая камни и отковыривая их один за другим в сторону. — Кварцит… Известняк… Как жаль, что нельзя их захватить отсюда для сличения с музейными образцами…
Мало-помалу, в пылу научного азарта, профессор взобрался на самую вершину кучи. Но тут раздались пронзительные гортанные крики, профессор обернулся и увидел перед собой туземца с гневным лицом. Профессор недоуменно посмотрел на него.
— Окка, русска! Лязай, русска, — окна!.. Окка: тенгри! (Окка — священная куча камней, около которой предполагается присутствие духов. Каждый проезжающий монгол оказывает уважение этой куче, присоединяя к ней еще один камень. Обычай этот, как и другие суеверия, не выветривается до сих пор отчасти потому, что около 40 % мужского населения Монголии состоит из лам — духовных лиц).
Профессор слез с кучи камней, достал пятиалтынный, и туземец сразу сделался снисходительней. На его физиономии расплылось подобие улыбки, и он произнес:
— Мая — лама. Будда есть!
Дальше он показал во все стороны руками и затем ткнул пальцем в профессора. Профессор догадался, что лама спрашивает его о направлении и целях его пути, и решил объяснить. Для этого профессор показал руками размер тех костей, которые ему хотелось найти. Видя, что этого мало, профессор по обыкновению увлекся и нарисовал на песке сначала скелет, а затем предполагаемый вид трехрогого динозавра.
— Даракона, — немедленно решил лама и показал профессору куда-то на восток. — Тама, тама даракона!..
Профессор был в восторге, что лама так быстро его понял. Конечно, профессор не был настолько наивен, чтобы предполагать, будто где-то на востоке имеется живой трицератопс, — но почему же не быть там — где-нибудь во льдах или песках цельной консервированной туше трицератопа, на манер сибирского мамонта. Все возможно в наши богатые научными достижениями времена… Но профессор увлекся еще больше, и для проверки своих предположений сначала ткнул пальцем в рисунок "дракона", потом стал на четвереньки и угрожающе зарычал…
Лама сначала посмотрел на него в недоумении, потом, словно догадавшись, хлопнул себя в грудь и протянул профессору ладонь. На этот раз профессор поощрил его двугривенным. Тогда лама торжествующе показал в сторону небольшого, скрытого высокой травой овражка. Профессор вопросительно посмотрел на ламу, тот важно кивнул головой, и профессор двинулся к овражку. Профессор с научным любопытством двинулся к овражку, и в его обоняние ударил ужасный смрад… Профессор, преодолевая отвращение, стал спускаться в овражек и увидел массу костей. Среди костей копались над чем-то собаки..! Вглядевшись в это "что-то", профессор распознал человеческий труп. Вне себя от отвращения, профессор нагнулся, поднял первый попавшийся камень и запустил им в собак. Собаки немедленно бросили свое занятие и устремились на профессора. Профессор попробовал отбиться геологическим молотком, но собаки вертелись кругом, находясь вне пределов досягаемости. Еще немного, и палеонтологическая экспедиция была бы прекращена — но в этот момент раздались хорошо знакомые профессору гик, крик, свист, улюлюканье, конский топот и сильные руки подхватили профессора кверху.
— Хорошо, что мы встретили этого оборванного ламу, — сказал Френкель, усадив профессора сзади себя на маленькую степную лошадку. — А то бы вам, профессор, дорого бы обошлось это посещение монгольского кладбища. Разве вы не знаете, что монголы не хоронят своих мертвецов, а просто сносят их в определенное место на съедение дикому зверью и собакам…
— Почему же вы узнали, что я пошел именно сюда? — спросил профессор.
— Да как же! Лама сказал вот этим молодцам, что вы спрашивали, где водятся собаки, и даже показывали, как собаки лают… он вас и послал на кладбище.
В сопровождении "почетного транспорта" профессор и Френкель вернулись к юртам.
10. Ламья медицина
Так как ни Френкель, ни профессор не хотели больше пользоваться "почетным транспортом", верховые ямщики могли бы спокойно отправляться восвояси. Но они предпочли пустить лошадей пастись, а сами расположились в юртах и занялись мирной беседой с кочевниками за кумысом и чаем. Грузовик все не шел, ночь наступила, принесла холод. Путешественники рассчитывали переночевать на воздухе, но к полуночи стало так холодно, что пришлось лезть в юрты.
Ранним утром путешественники вылезли из юрт совершенно отяжелевшими и разбитыми. Френкель, по своей нетерпеливой натуре, никак не мог усидеть на месте, поймал одну из монгольских лошадок и уехал навстречу грузовику. Профессор же, запасшись на этот раз револьвером, отправился побродить по окрестностям — но в сторону, противоположную кладбищу.
Френкель проездил полдня, грузовика не встретил, страшно обругался и вернулся на место стоянки. Здесь с ним произошло несчастье. Когда Френкель соскакивал с лошадки, у него подвернулась ступня, и он упал на землю. Было очень больно, и Френкель позвал на помощь. Тотчас на помощь прибежали ямщики из "почетного транспорта", подняли Френкеля и внесли его в юрту. Так как Френкель слегка стонал от боли, ямщики позвали ламу. Лама осмотрел ногу больного, сделал несколько распоряжений, и ему тотчас принесли требуемое.
После этого лама засел в тот угол юрты, где имелись изображения Будды во всех его перевоплощениях, и принялся стряпать медикаменты. Прежде всего спахтал глину с бараньим салом, сдобрил этот состав чем-то подозрительным и вонючим и подошел к Френкелю. Несмотря на боль, Френкель с любопытством наблюдал за действиями ламы. Лама же очень осторожными движениями потрогал больную и уже разутую ямщиками ногу, потом взял изготовленное им тесто и наложил довольно толстым слоем на больное место. Потом он встал, воздел руки кверху, и принялся бормотать.
— Буданцар-Алангоа{8}, тенгри, — бормотал лама. — Танну-ул. Ула-шань тенгри… Русска-москова тенгри… (Буданцар — легендарный родоначальник монгольского народа, Алангоа — его мать, тенгри — духи, дальше названия горных отрогов).
— Слушай-ка, ты, китайский поп, — сказал Френкель. — От твоих заклинаний у меня нога не проходит, а болит еще сильней… Нет ли другого средства? Да сдери к черту свое сало с ноги! Заутреню-то брось.
Вместо ответа "китайский поп" полез опять в угол, намешал там какое-то новое "лекарство", стал около Френкеля на колени и поднес ко рту Френкеля чашку с необыкновенно сильным запахом перегнившей мочи.
— Это что же: ты хочешь, чтобы я выпил? — завопил Френкель. — Ну уж, это, брат, дудки! — С этими словами Френкель наподдал чашку так, что содержимое плеснуло ламе в лицо.
