— Хорошо. — Голова у Мориарти задвигалась вперед-назад. — С меблировкой закончили?

— Все, что вам нужно.

— Моя картина?

— Грез там, где сказал Эмбер. Висит в вашем новом кабинете, так что вы увидите его уже завтра.

Мориарти кивнул.

— А что наши люди?

Братья сразу посерьезнели и даже помрачнели.

— Про то, как дела у Сэл, вы уже слышали, — заговорил Бертрам. — Девочки разбрелись кто куда, некоторые работают по двое или трое. В остальном примерно то же самое. Наши прежние вышибалы держатся сами по себе, лучшие взломщики занимаются мелочевкой, барыги работают напрямую. Порядка нигде больше нет.

— Значит, полный контроль никто на себя не взял? — Голос Мориарти упал почти до шепота.

— Есть несколько групп, но все мелкие, не то, что в ваши дни. Никто не знает, куда идти.

— Хочешь сказать, все пущено на самотек? По постановке[13] никто не работает?

Профессору ответил Уильям.

— Иногда кое-кто пытается. Барыги что-то придумывают. Но редко…

— И кто еще?

— Поговаривали, будто французы сработали по постановке, когда обчистили с полгода назад «Месопотамию».[14]

— И еще немец… — начал Бертрам.

— Немец? Шлайфштайн? — Голос резко взлетел.

— Да. Ходил слушок, будто он ищет, чем бы побаловаться.

— Стервятники. Падальщики. А что там с нашими сычами?

Сычами Мориарти называл всю свою огромную армию нищих и дремал,[15] которых он использовал для сбора информации.

— Большинство прихватывают, кто что может.

— Сколько нужно времени, чтобы привлечь их на нашу сторону?

Бертрам пожал плечами.

— Если платить регулярно, думаю, за месяц вернем половину.

— Только половину?

— Все не так, как было, Профессор. Одни померли, другие исчезли. Кто-то надел робу…

— Понимаю, Кроу и кроты в мундирах роют, как всегда.

— Не только они. Стукачи тоже расстарались. Многих уже арестовали. Некоторые из лучших взломщиков предпочли даже отойти от дел.

— А экзекуторы?

— Этим деваться некуда. Они ж только и умеют, что курочить.

— Еще они умеют неплохо страх нагонять, сильны по части выпивки, да и шлюхи от них всегда в восторге, — заметил Мориарти без тени иронии.

— Одно без другого не бывает, — вступил в разговор Спир. — А где тот здоровяк, Терремант? Что с ним?

— Терремант работает сейчас в турецких банях, — ответил Бертрам, и лицо его просветлело. Именно Терремант, мужчина огромных размеров и соответствующей силы, сыграл едва ли не главную роль в побеге братьев из тюрьмы. — Остальные зарабатывают как могут, хватаются за все — только бы платили. Кое-кто не гнушается даже пьяных обирать. Я знаю одного сутенера в Дилли, так он привлекал двух парней, чтобы урезонили трех его девочек. Хотели работать самостоятельно. Я имею в виду девочек. Парни их переубедили.

С минуту Мориарти сидел молча, потом заговорил — задумчиво, тихо, словно обращаясь к себе самому.

— Если мы хотим жить хорошо, если хотим преуспевать, среди наших людей должен быть порядок. В то время в обществе должен быть беспорядок и хаос. — Он покачал головой — реалистичный пейзаж кисти братьев Джейкобс совсем не радовал.

Мориарти поднялся и подошел к окну. Солнце снова скрылось за тучами, плотными, темными и продолжающими наползать с запада. Снова моросило, и в тяжелом, душном воздухе ощущалось приближение грозы.

Постояв и, похоже, приняв какое-то решение, Мориарти повернулся и посмотрел на Спира.

— Когда вернемся в Лондон, твоя первая задача — найти Терреманта и еще человек пять-шесть, самых надежных. Посмотрим, на что они способны за регулярную плату. Эмбер займется сычами. Лондон был моим городом и снова им станет. Я не позволю, чтобы чужаки вроде Гризомбра или Шлайфштайна отнимали мой бизнес или залезали моим людям в карман. И не допущу, чтобы здесь всем командовал Кроу. — Он взглянул на Бертрама. — А что Холмс?

— Занимается своими делами.

Мориарти слегка подался вперед, став похожим на опасную, изготовившуюся к броску рептилию.

— Разберемся с одиночками — остальные подчинятся сами. Я вернулся с одной целью, и скоро это все поймут.

Сэлли Ходжес помогла Бриджет подняться из ванны и накинула ей на плечи большое полотенце. Сексуальные предпочтения у нее были самые обыкновенные, но, будучи женщиной опытной в своем бизнесе, она умела ценить чужую красоту. Пока Бриджет вытиралась и одевалась, Сэл внимательно наблюдала за ней.

Хорошее личико. Волосы и зубы тоже. Туловище, пожалуй, коротковато, но бедра крепкие и ножки стройные. Что и говорить, Берт Спир отхватил подружку не для забавы. Эта останется с ним надолго и радовать будет еще немало лет. Бриджет обладала особенной, природной похотливостью, той, что безотказно действует на мужчин. Той, что проявилась так явно сейчас, когда она надела короткие шелковые трусики, чулки и нижнюю юбку.

Сэл не питала иллюзий в отношении Бриджет. Эта — не пустоголовая цыпочка, годная только для постельных утех да для компании в холодный вечерок. Эта — штучка пожестче старых башмаков. Эта, если потребуется, может и горло перегрызть за своего мужчину. Сэл поняла ее сразу, как только увидела, — тогда Бриджет спасла Спира от конкурентов Мориарти.

Сколько воды утекло… Теперь Бриджет выглядела более зрелой, более уверенной. И спокойно болтала с Сэл о модных безделушках, бывших общей слабостью обеих женщин. Надев роскошное, с медным отливом платье, Бриджет не преминула сообщить, что купила его в Нью-Йорке.

— Так тебе понравилось в Америке?

— В общем, да, хотя последние недели пришлось нелегко. Но с таким, как Берт, другого и ждешь.

Сэлли рассмеялась.

— Вижу, морское путешествие пришлось тебе не по вкусу.

— Дело не только в нем. — Бриджет повернулась к Сэлли спиной. — Не поможешь со шнуровкой? Только сильно не затягивай. Нет, я все могу выдержать. Любые тяготы. Плохо то, что я Берту ничего пока не сказала.

Сэл еще раньше показалось, что груди у Бриджет вроде как полнее, чем раньше.

— Сколько? — спросила она, ничем не выдав удивления.

— По моим прикидкам, около двух месяцев. Скоро уже заметно станет. Как думаешь, Профессор рассердится?

— С какой стати? Люди для того и женятся, чтобы детей заводить.

— Ну, знаешь, всякое может случиться. Да, конечно, пока мы с Профессором, все будет хорошо, но Берт, он ведь такой — как начнет, так и не остановится, пока целый выводок не наплодит. А я не хочу, чтобы они закончили так же, как мои братья и сестры — в голоде да нищете, перебивались с хлеба на воду, ютились по углам, таскали лохмотья, ходили босые и померли детьми, потому что для их папаш домом был Брайдуэлл.[16] Нет, Сэл, я хочу, чтобы мои дети росли как надо. Берт — хороший человек, но долго ли все будет так продолжаться?

— Я знаю Профессора много лет, и он всегда по справедливости обращался с теми, кто верен и честен.

— Я и не сомневаюсь. Но ведь тебе бегать не приходилось, а мы сначала убежали из Лаймхауза, потом из того дома в Беркшире. Думала, остановимся во Франции, но нет. Сбежали из Нью-Йорка в Сан-Франциско. Мне там нравилось, но мы и оттуда уехали. Теперь вот возвращаемся в Лондон. Если повезет, ребенок родится там. — Она погладила себя по животу. — Но чем все закончится?

— Если я знаю Профессора, закончится тем, что он посчитается с иностранцами. А еще с Кроу и Холмсом.

Лондон:

среда, 30 сентября — четверг, 29 октября 1896

Бедность еще держалась в Северном Кенсингтоне. Грязные, вонючие, перенаселенные очаги нищеты прятались за роскошными, растущими, как грибы после дождя, новостройками, наступавшими ровными колоннами в течение всей второй половины столетия. Появившиеся за последние четыре десятилетия громадины совершенно изменили облик и характер Хай-роуд, ведущей от Ноттинг-Хилла к Шефердс-Буш.