— Отвали-и! Я не лысая! — опять вскипела Надя. — Мне мои волосы очень даже нравятся.

— Это наплевать сто раз, чего тебе там нравится, — улыбаясь, сказал Дергун. — Главное, чтоб нравилось публике. Запомни, девочка, здесь все решаю я!

В продолжение всей беседы Наталья тоже стояла на сцене, чуть в стороне, у правой кулисы и нервно кусала губы. Игорь несколько раз недовольно поглядывал на нее, хмурился.

Надя перехватила его взгляд.

— Мы всегда вместе! — поставила она условие.

— Лесбиянки, что ли? — спросил Дергун.

— Сам ты пидор! Отвали-и! — рявкнула Надя.

Дергун весело засмеялся. Рыжая девчонка нравилась ему все больше и больше. Кажется, ему в очередной раз повезло.

Игорь слопал всю телятину, залпом выпил из стакана холодный компот, или как его там, достал носовой платок, тщательно вытер лицо, шею, руки. Платок скомкал и сунул в карман брюк.

— Значит-ца, так! — задумчиво произнес он. — Ты уходишь. Эстрадная «звездочка» Мальва лопается, как мыльный пузырь. Все с веселым хохотом разбегаются по домам. С чем остаюсь я? Вопрос.

— Твои проблемы!

Игорь оперся руками о низкий стол, придвинул лицо совсем близко к Наталье. Она даже ощутила запах его традиционных духов.

— Если кота загоняют в угол, он превращается в тигра!

— Ты меня не запугивай! — раздраженно ответила Наталья. Но внутри вся как-то невольно съежилась. Знала, когда Дергун теряет деньги, он способен кому угодно голову отвинтить. Ни перед чем не остановиться. Если он уже запланировал большие гастроли, речь идет об очень больших деньгах. О гастролях Наталья ничего не знала.

— Неужели все из-за этого смазливого мальчика!? Я могу тебе десяток таких представить! На выбор. Хочешь, куплю красноармейца Сухова, который нас встречал? Ведь он тебе понравился, я сразу засек.

— Заткнись! — поморщилась Наталья. — У тебя одно на уме.

— Хочешь мне отомстить? Шикарно уйти и хлопнуть дверью. Хочешь разрушить мой бизнес. Рискуешь, любовь моя!

— Плевать мне на твой бизнес. Мне просто все осточертело! Хочу отдохнуть. И все. Оставьте меня все в покое!

— Ты ведь сама прекрасно знаешь, без тебя Надька может, как угодно рот разевать, оттуда ни звука не вылетит!

Наталья резко вскинулась, испуганно посмотрела на Игоря.

— Давно догадался? — помолчав, спросила она.

— Сейчас прозрел! — криво усмехнулся Дергун. — Никогда не считай окружающих глупей себя. Всегда просчитаешься.

Игорь отодвинулся от стола, повертелся на низком табурете, недовольно поморщился. Ему явно хотелось откинуться на спинку стула, расслабиться, но спинки не было.

— Хочешь, отправлю тебя на недельку в Турцию? Или в Египет. Отдохнешь, позагораешь, нервы приведешь в порядок….

— Это ничего не изменит. Я ухожу! — отрезала Наталья.

— Ты берешь меня за горло…

— Это ты держишь меня за горло! Уже пять лет! Схватил, как удав и стискиваешь все сильнее, сильнее! Я задыхаюсь!

Неожиданно для себя самой Наталья начала рыдать. Слезы просто потоком хлынули из глаз. Она сдерживалась изо всех сил, но ее трясло, как в лихорадке. Все раздражение последних дней в самый неподходящий момент вырвалось наружу.

Наталья закрыла лицо ладонями и тихо шептала:

— Отпусти меня, Игорек! Я тебя прошу, умоляю…. У меня нет сил! Отпустите меня оба-а! И ты! И она-а!! Я не могу больше-е!!!

Продюсер Игорь Дергун сидел напротив нее и мрачно молчал.

«Начало конца!» — думал он.

Предпоследний концерт в ДК им. Зуева надвигался на группу в атмосфере общего предчувствии беды. Естественно, никто не знал, что именно произойдет и когда, но все явственно ощущали, что-то надвигается, что-то такое непременно должно случится. Весь день до отказа был набит страстями, конфликтами и мелкими стычками. Всех со всеми.

С самого утра ввалилась съемочная группа с телевидения, на четыре часа раньше договоренного времени. Подъехали на двух машинах, затопали по коридорам, лестницам, и сразу в просторном и уютном Доме культуры стало шумно, тесно.

Слава Богу, Дергун еще вчера поставил всех на уши. Ему позарез нужен был рекламный ролик для гастролей. Балетные девочки уже успели размяться, одеться и загримироваться. Монтировщики поставить декорации, оркестранты настроить свои гитары.

Даже Мальвина была уже в полной боевой готовности. Чего за ней ранее не наблюдалось. Обычно она опаздывала на свои законные сорок минут. Об остальных членах группы и говорить нечего.

Телевизионщики, надо отдать им должное, умеют все поставить с ног на голову. И самое удивительное, окружающие принимают это как подарок судьбы. С восторгом и энтузиазмом бросаются выполнять любое самое бредовое указание.

Длинный, как жердь, лохматый режиссер, едва вошел в зал, тут же заявил. Нужно успеть снять целых три плана, а у него всего два часа жизни. И он намерен прожить их так, чтоб не было потом мучительно больно…. И так далее.

— Жизнь уходит! Бегом! Бегом! — покрикивал он тонким голосом на двух своих осветителей, оператора и девицу со статусом ассистентки. Киношникам всегда не хватает солнца. «Солнце уходит!» — трагически кричат они, хватаясь за голову. Телевизионщикам не хватает времени. В этом их принципиальное различие. В остальном, та же неразбериха, суета и бестолковщина.

Телевизионному режиссеру вторила по трансляции помреж Нора. По всем этажам, коридорам и гримерным, отдаваясь эхом даже в подвалах, разносился ее мощный мобилизующий глас:

«Всем внимание! Внимание, я сказала-а!!! Все на сцену!!! Балетные!!! Сколько можно прохлаждаться!!!»

«Мальвина, девочка! Поторопись, пожалуйста!..»

«Осветители! Весь свет на сцену!! И тишина за кулисами!!! Чтоб муха не пролетела!!! Не выводите меня из себя!!!».

После таких угроз, самая отчаянная муха не рискнула бы залететь на сцену. Жизнь дороже. Электрики и монтировщики, реквизиторши и уборщицы, забегали, засуетились, как на вокзале, когда вдруг объявят, что отправление поезда будет с другого пути, совсем с другой платформы. Медленно, но неотвратимо надвигалась всеобщая паника.

Более других суетился сам телевизионный режиссер. С длинными развевающимися волосами, в длинной развевающейся рубахе, метался по проходу зрительного зала, от сцены к столику с микрофоном, заламывал руки и восклицал тонким голоском:

— Быстре-ей! Умоляю, быстрей! Жизнь уходит! На что мы тратим свои жизни-и!? Вы об этом задумывались!?

На вид ему было года двадцать два. От силы двадцать три. Естественно, после подобных заявлений, все с почтением, плавно переходящим в оторопь, принимали все его указания, замечания и приказы.

— Осветители! Весь свет в центр!

— Свет в центр!!! — дублировала режиссера Нора.

— Этот пошлый задник убрать! С глаз моих!

— Монтировщики! Задник убрать! Куда его… убрать?

— В музей! В утиль!! На свалку!!!

— Поднимите задник наверх! — переводила Нора с телевизионно-режиссерского на общечеловеческий. Так продолжалось до тех пор, пока на сцену не вышла….

— Мальвина-а! Любовь моя! — взвизгнул телевизионщик. — Чудо, как выглядишь! Похудела! Похорошела! Влюбилась? В кого?

— Отвали! — традиционно ответила Мальва.

— Потом поболтаем!

Она появилась в самом эффектном своем костюме «от Зайцева». В нем Надя четыре года назад впервые вышла на сцену. Он был ее визитной карточкой, имиджем, талисманом. Берегла его как святыню.

Когда делали первую программу, никак не могли подобрать ей подходящий костюм. Дергуну хотелось заявить Надю нетрадиционно. Дебютировать так, чтоб все со стульев попадали. Чтоб и красиво, и эффектно, и сексуально, и слегка пуритански, и сногсшибательно.

Кто-то из знакомых подсказал. В Доме моделей у Зайцева можно одеть «звезду» любого калибра. И цены у него смешные.

Всей группой рванули в Дом моделей на проспект Мира. Интеллигентный Зайцев, вежливо улыбаясь, понимающе кивал головой.

— Извините, у меня не пожарная команда. Выбирайте из готовых. За такой срок, извините…