Литмир - Электронная Библиотека

– Ешь! Ешь, чтоб кишки твои жгло!!!

Белая шерсть на загривке встала дыбом. С недовольным ворчаньем медведь стал пятиться назад, пока не исчез совсем.

Еще какое-то время Морт сидел как статуя, ошеломленно рассматривая то место, где мгновенье назад была белая туша. Затем быстро ссыпал бриллианты обратно, в матерчатый мешочек, спрятал его в карман.

* * *

Морт не чувствовал холода. Морт где-то читал, что при обморожении люди перестают чувствовать холод. Но, черт возьми, с какой стати! Тело налилось силой. Плечи стали распрямляться сами собой.

Морт погладил обледеневшую материю там, где лежал мешочек. Значит, не врет легенда. Не дадут погибнуть.

Морт был в лабиринте. Вечерняя звезда уже горела. Из всех углов стал расползаться сумрак, совсем как в том ущелье. Впереди проход, через который Морт попал сюда. За ним целая сеть ходов, трещин и тупиков. Паутина развилок, по которым можно бродить целую вечность. В мороз, без еды, без воды. Воды… Сердце еще бьется – в висках. Дыханье сухое и жаркое, того и гляди, изо рта вырвутся языки пламени. Ни капли слюны – все пересохло. Морт скомкал в ладонях снег, зажмурился и взял его в рот. От снега ломило зубы, но Морт подождал, пока он растает и, скривившись, сглотнул.

Ну- с? Что у нас дальше?

Морт повернулся. Стена, о которую он ударился лбом, расширяясь, уходила вверх. А дальше что-то похожее на огромный цилиндр. Монолит… темнее, чем лед. И черные ряды аккуратных провалов овальной формы…

Башня!!!

В башне зажегся свет. Провалы окон осветились мягким сиянием так, что стали видны витые железные решетки…

И Морт увидел, что за ним наблюдают…

Легкое движение в одном из окон. Морт заметил тонкую фигуру в белом платье. Секунда – она исчезла.

Женщина?! Плечи распрямились еще сильнее. Одной рукой Морт стер с лица слезы, другой стряхнул снег с пальто. Откуда она? Вероятно, держит силой, в башне посреди лабиринта. Она страдает и ждет, страдает и ждет…

Мысли превратились в действие. Морт попытался ухватиться за верхушку ледяной стены и подтянуться, но шарики льда на перчатках скользили, не давая ничего предпринять. Тогда он стянул их и ухватился голыми руками, даже не почувствовав холода. На левой ладони, там, где ветка пробила кожу, что-то больно кольнуло и, вероятно, опять потекла кровь.

Мышцы напряглись. Напряглось все тело, и Морт с ужасом подумал, что вот-вот он разорвется на две части, или кровь проступит через кожу. От усилий появилась кривая улыбка. В какой-то момент он оторвался от земли, и застыл, повис на согнутых локтях. Сквозь зубы вышел сдавленный стон. На висках вздулись вены. Каким-то бычьим усилием Морт попытался перекинуть наверх локоть. Носки сапог забарабанили по стене. Наконец локоть оказался на вершине, и Морт, пища как мышь, стал переводить на него вес всего тела. Но тут что-то затрещало, грохнуло… Перед Мортом оказалось чернеющее небо, стена, но уже где-то сверху, а после – снег, в который он уткнулся носом…

Вставать не хотелось. Уже в который раз. Силы кончались. Все – финал.

Камушки! Камушки! Камушки!

Морт вспомнил… девушка, что может быть прекрасней? Интересно, как… Что было в ее взгляде? Изучала? Или любовалась? Какие у нее глаза? Голубые? И волосы обязательно черные, пышные, окутывающие лицо ореолом. Белая кожа – чистейший белый цвет. Узкий подбородок. Вздернутая вверх головка и маленький, слегка приоткрытый рот…

Кашель разорвал мечты. Он драл, карябал. Грудь сжималась так, что легким не хватало воздуха. Под ребрами, чуть выше солнечного сплетения, встал ком, как пушечное ядро.

Когда все кончилось Морт смог, наконец, выпрямиться. Перед ним был… Он никогда не видел подобных конструкций – не одна башня, а нагромождение всевозможных башен разных форм. Одни – высокие и тонкие, похожие на ледяные кручи, которых здесь много. Другие – приземистые и мощные. Были и такие, что выбивались изломанными линиями, изогнутостью. Некоторые имели расширения или, наоборот, в середине сужались, и непонятно было, на чем держится вершина. Закручивались спиралью, точно каменные штопора. Острые шпили и ровные площадки, окаймленные зубцами. Все эти башни жались друг к другу, точно дети в лесу.

В наступившей тьме здание ползло вверх, собираясь слиться со всем, что не светлее льда и снега. Только горящие окна разных форм – прямоугольные, круглые, овальные – не давали ему расплыться в ночи.

Морт оказался у арки – входа в каменную громаду. Он вдруг подумал: «А есть в этом что-то рыцарское – пройти через испытания, чтоб в потаенном замке встретить красавицу!»

Морт сделал шаг, ноги встали на широкую ступеньку. Ему вдруг стало плохо – голова закружилась, но всего на секунду. Еще один шаг. Ступеньки уходили вверх. Кромешная тьма. Но вот что-то стало светиться – впереди, вверху.

Он оказался в просторном, светлом коридоре. Стены разукрашены в зеленых и красных тонах кое-где прерываемых черными трещинами и дырами от вывороченных кирпичей. Местами их скрывали тканые ковры, развешанные по стенам. Цвет их был серый от пыли, края прогнили. Но если вглядеться в узор, восстановить линии… Где-то на них сходились две армии, катапульты швырялись шарами горящей смолы, по воздуху летели тучи стрел. Тут же, белоснежный город, омываемый потоками семи бегучих рек, а по камням, по островам, с берега на берег прыгал косматый волкодлак, таща на плечах блеющего барашка. Здесь – кипарисовый сад, а в тени деревьев резной столик. На столешнице его хлеб и крохотные бокалы. Это место тихо поет и шепчет что-то ласковое, стол манит к себе под тень кипарисов, но желающих попасть туда нет, и хлеб от горя черствеет, бокалы наполняются пылью и дождевой водой, как слезами. Растет дуб, но на ветвях его вместо листьев – птицы, великое множество: малиновки, совы, козопасы, дятлы, скворцы, мандаринки, дрозды… тысяча птичьих глаз. А под деревом как-то негодующе восседает белобородый старик. Брови согнуты дугой, тонкий прут в руке чертит что-то на песке. Дальше лес, по буреломам мчится тройка олений, высоко подпрыгивая, мотая головами. Им вслед уже дышат гончие псы. Крысоподобные тощие морды как стрелы направлены к оленям шеям, зубы оскалены рычаньем. Голова одного оленя повернута к ним, но в черных глазах только грусть и ничего больше… В кроне деревьев, неотличимая от веток и осенних листьев, прячется рысь. Когти ее выпущены, терзают кору, глаза неотрывно наблюдают за сценой развернувшейся внизу: кто победит, быстрые ноги или острые клыки? Дальше – море в белых полосках пены. Редкие льдины с чопорными пингвинами. И среди моря этого, иссиня-черного, ненастного, как остров – спина огромной рыбы. На ней растут деревья, шумят поля, стоят белые домики, дымятся печные трубы. В поле, с косами и граблями, крепкие мужики в красных рубахах. Они утирают лбы рукавами, слушая, как у домов брешут собаки, и из редкого бора доноситься пенье русалок. Но вдруг тревожно кричат петухи… Не время! Вода уже холодна. Пора молотить зерно, тушить печи, запирать двери и окна. Огромная рыба ворочается в черной воде и уже уходит вглубь… Пора ложиться в кровати, укрываться одеялами и спать крепким сном до следующей весны, когда огромная рыба всплывет вновь… Вот гигантская волна, в воздух вырывается фонтан, белая пена и все – одно иссиня-черное море, льдины с важными пингвинами, чайки и пустота… Море бьется о берег, к небу тянутся горы. Чуть дальше – снег. И сами горы точно рассыпались, раскололись, а между ними глубокие теснины полные снега и утреннего полумрака. И в одной из них маленькая фигурка. Худая и невысокая, с костлявыми, широкими плечами…

Морт вздрогнул. Неужто опять… задремал? Глаза слипаются! Морт зевнул – воздух прошел через больное горло, и Морт закрыл рот, предчувствуя новую волну кашля. Снова посмотрел на ковер – ничего особенного: ужасно неправдоподобная батальная сцена во всю длину. И целая корка пыли. И прогнившие края.

19
{"b":"172746","o":1}