– Что дальше? – подал голос Стен. Брайан по-прежнему дрожал в углу.

– Я свяжусь с базой, рапортую о произошедшем, возможно, получу указания.

– Задание?

– Продолжать. Пока не поступит иное распоряжение. Командование беру я. Можете подремать, до ближайшего острова пара часов полета…

Семнадцатый день

– Ты много раз видел таких как мы?

– Не так много, как хотелось бы.

– Ты боишься нас?

– Боюсь? Ничуть. Ваше тело слабо и хлипко, как не сильны вы были бы. Я могу убить тебя в любое время. Не моргнув глазом. Мне нужно лишь легко махнуть лапой. И ты умрешь. Твою душу Кат-ле не заберет. Ее уже нет здесь.

– А если была бы, забрала?

– Хм. Не знаю. Этого мне знать не суждено. Твоя судьба в твоих руках.

Мы молча сидим на краю отвесной скалы. Перед нами вечность. Мы никуда не спешим, незачем. Все и так решено. Так зачем же пытаться грести, зачем пытаться отплыть от этого водопада? «Только умрешь усталым», – сказал мне Он.

– Кир сказал, что сержант был слишком грязен для Кат-ле.

– Не ему это знать.

Где- то в небе пролетела одиночная птица. Прошла почти неделя, а никого из зверья здесь уже не осталось. Только мы и вечность.

– Ты не хочешь уйти?

– А зачем. Я рожден для этого места. Я и умру здесь.

Учиться общаться с Ним было тяжело. Не так часто в жизни в мои мысли влезало постороннее существо. Да еще такое огромное, с ослепительно белым мехом.

– А у тебя нет полосок. А у остальных есть, – улыбнулся я.

Он лишь дернул кончиком уса.

– Ты же приходил убить меня.

Как всегда в точку.

– Я не собирался. Мне приказали. Но я не хочу.

– Ты ослушаешься приказа?

– Мне все равно. Я погибну здесь. Как сержант. Как капрал. Как эти двое ребят. Как наш полковник.

– Его все-таки стащили солдаты?

– Нет, разбился на винтокрыле.

– Другого я и не ожидал…

Это было на тринадцатый день. Мы уже успели проверить почти все острова, находящиеся в зоне обитания тигра. Оставался один. Метод исключения сработал на все сто. За сравнительно короткое время мы проделали титаническую работу. Пусть и жизнью всех ребят в отряде. Сержанта мы похоронили на том острове, ближе к вечеру. Брайан подорвался на оставленной кем-то растяжке. Стена убил наш патруль. Капрал погиб вместе с винтокрылом. Не без помощи нашей доблестной авиации. Что-то происходило. В огромной машине двигались тысячи шестеренок. Двигались неуклюже, задевая и сшибая себя. Согласно ночным шифровкам, случаи дружественного огня участились. Что-то происходило. Что-то должно было произойти.

– Почему так безжалостна машина? Почему столько глупых смертей?

– Вам свойственно ошибаться. Вы не совершенны.

Кир. Что же случилось с ним? Ах да, он помог мне доплыть до побережья. Разрыв сердца. Я помню улыбку на его мертвенно бледном лице. Впервые за долгие годы он был счастлив.

– Мой брат родился с дефектом зрения. Он много лет потратил за учебой для слепых. Но он не был нужен машине. Она его выбросила. Он умер от бронхита легких. Лекарства не было.

– Сожалею. Но машине не нужны огрызки. Им нужен твердый материал. Иначе все рушится. Выживает сильнейший.

– Но ты же венец эволюции!

– Значит, вы сильнее.

Парадокс. Абсурд. Он прекрасно понимал это. Он мог убить любого из нас. Но машину ему побороть не суждено.

– Все меньше живых душ…

На юге пылало зарево пожара. В воздухе витали черные мошки винтокрылов.

– Скоро они доберутся и до нас. А с севера движется другая машина. Еще безжалостнее. Еще сильнее. Мы попали в эти жернова, доктор. И с этим нельзя, что-либо сделать. Только смириться.

Вчера ночью пролетало звено винтокрылов. С алыми крестами. Шесть машин. Два совершеннейших хищника этого мира. Они сотрут архипелаг. Добьют то, что осталось. А здесь, собственно, ничего и не осталось. Все ушло. Или увяло. Недавно, Он показал мне самое ценное, что у него осталось. Это был цвет. Простой цветок. Но лимфа жизни сочилась из его лепестков. Он улыбнулся. Кончики усов встряхнули пыльцу. Это происходило ночью, а пыльца этого цветка фосфоресцировала. Сверкающий снег окутал ту маленькую полянку, пробивая свет сквозь тьму мертвых джунглей. А потом, она долго перекатывалась между стеблями травы. Впитываясь в них. Оживляя почву. К утру вся поляна цвела. А потом мы ушли в горы. А джунгли горели огнем.

Что- то прервало нашу медитацию. Я распахнул глаза. Он продолжал дремать. Несколько секунд я привыкал к алому рассвету. Потом я увидел множество черных точек на северном пляже. На остров высаживался десант Конфедерации. То тут, то там пылали лепестки огня. Они добивали то, что уцелело.

– На юге. Посмотри на юг.

Я обернулся. То же самое происходило на южном пляже. Ловушка захлопнулась. В воздухе начали жужжать винтокрылы. Пара машин сцепилась над нами.

– Полагаю, нужно перебраться в более спокойное место, – совершенно спокойно сказал мне тигр.

– Иди, я останусь. Скоро приду.

Грациозными прыжками Он принялся спускаться к жерлу вулкана, на верхушке которого мы спокойно медитировали. Для меня он уже разведал нечто вроде винтовой лестницы, на склонах вершины.

Битва разгоралась. С севера и юга к острову стягивалось все то, что две машины успели накопить в предназначенное для этого время. В ход шло все оружие, все что было. Остров медленно затягивался пожарищем боя.

Несмотря на утробный вой винтокрылов, что-то привлекло мое внимание в воздухе. Послышался горестный плач. Это был орел. Обычный орел. Он неспешно пролетал над макушкой вулкана, издавая погребальную песню. Архипелаг Керуа доживал последние часы своего существования.

Яркое пламя разорвалось в воздухе. Орел исчез. Исчезло последняя жизнь. Олицетворяя своей смертью несколько затянувшийся эпилог этой никому не нужной войны.

Я оставил сражающихся военных и спустился к жерлу. Здесь, на небольшой каменистой площадке мирно дремал Он. Тот, кого человек принимал за самое совершенное орудие убийства. Тот, кого боялись сильные мира сего. Я безмерно рад нашей встрече. Хоть это и последнее знакомство в моей жизни.

Я осторожно прилег рядом с ним, стараясь не потревожить его чуткий сон. Хотя это было совершенно напрасно.

– Спокойного сна.

– И тебе тоже, Белый Король…

Melissa

Зима принесла с собой ледяное дыхание и стужу, прошлась инеисто-сквозными пальцами по лесам и полям, сковав реки и покрыв их блестящими, но безнадежно мертвыми зеркалами…

Все живое постепенно умирало. Умолкло в лесах пение тех редких птиц, что оставались зимовать в этих краях, звери засели глубоко в норах в тщетных попытках спастись от смертоносной стужи, но все тщетно. Лишь изредка показывался среди черных кружев стволов окоченевших деревьев медведь-шатун с ярко-красными горящими угольками глаз, да росомаха бесшумно пробегала между сугробами, высматривая зазевавшуюся добычу.

Иной раз волчий вой гулко отзывался в звенящей тишине, стелясь над слепыми глазами озер.

Даже день не приносил долгожданного облегчения, превращая солнечный свет в жестокую насмешливую пытку. Яркие лучи лишь дробили бесчисленные бриллианты на сугробах, а солнце бесполезной звездой проскальзывало низко над горизонтом, спеша уступить свое место холодной луне. В ее мертвенно-молочном сумраке безмолвно качались острые вершины вековых сосен на фьельдах, и глухо каркали уцелевшие вороны. Казалось, эти моменты застывали в вечности…

Люди боролись с неожиданной напастью. В этом краю и раньше случались зимы, недаром край звался Северным, но такого страшного мороза не могли припомнить даже самые древние старики. День и ночь горели костры в деревнях, день и ночь камлали шаманы и жрецы, взывая к забытым богам, принося всевозможные жертвы, пытаясь разузнать: что же случилось, чем провинились люди, что пала на их головы такая жестокая ледяная кара.