– Мадам, ужин готов, – доносится из кухни голос Урании. – Подать вам на террасу?

Приветливая, расторопная Урания одно время работала горничной в отеле, поэтому худо-бедно говорит по-английски.

Я отпускаю ее домой, заверив, что уж с посудой как-нибудь справлюсь сама, и с легким ужасом обозреваю гору съестного, предназначенную для утоления голода одинокой женщины тридцати пяти лет. Эти греки неисправимы. Наверное, с моего стола можно запросто накормить какую-нибудь бедную африканскую семью из семи-восьми человек, да еще пару котов в придачу.

Коты и кошки, кстати, обитают здесь в большом количестве, что не может не радовать. Поджарые, короткошерстные, на высоких тонких лапах, с длиннющими хвостами и большими ушами, с треугольными мордами и раскосыми зелеными глазами, кошки эти еще в гомеровскую эпоху попали на Крит из Египта, и с тех пор сотни маленьких Баст[6] бродят по окрестностям, оглашая воздух пронзительными воплями и мяуканьем.

Управившись с посудой, я вновь выхожу на террасу с книгой и бутылкой Метаксы, чтобы послушать звуки критской ночи, полюбоваться далекими огнями на склонах гор, а заодно поразмыслить, кем же может быть тот невероятный персонаж, что предстал мне во сне. Проводник душ вроде Гермеса и Мананнана Мак Лира?[7] Или страж порога? Присутствие границы было очень явным. Я шла по мосту. И мост раскололся надвое. Не бойся.

По дороге проносится автомобиль, и опять никого. Только попискивают в темноте какие-то птицы, шелестят ветвями оливковые деревья, и где-то внизу, в туристической зоне, соединяющей поселки Миссирия и Платанья, играет музыка, которая здесь почти не слышна.

Я читаю при свете настольной лампы.

Путь мифологического приключения героя соответствует формуле всякого обряда перехода: уединение – инициация – возвращение… герой – это мужчина или женщина, которым удалось подняться над своими собственными и локальными историческими ограничениями к общезначимым человеческим формам.[8]

Вот бы еще понять, по какой причине я упорно продолжаю думать о нем. Мальчишка просто скучает. Не удивлюсь, если он подбивает клинья под каждую вторую туристку в возрасте от двадцати до сорока, не обремененную нравственными принципами, комплексом неполноценности и спутником жизни. Черт! Я начинаю рассуждать как среднестатистическая циничная разведенка.

«Тебе нужно пересмотреть свое отношение к жизни, – порекомендовала моя добрая сестрица, – и как можно скорее снова выйти замуж».

«Почему?» – тупо спросила я, в глубине души убежденная, что как раз этого делать не стоит.

«Жить одной легче, чем жить в семье. Такое существование может понравиться, и ты уже не захочешь впрягаться в эти оглобли».

Помню, о чем я тогда подумала: это говорит образцовая домохозяйка, примерная жена, мать двоих детей.

Мифологический герой – не защитник настоящего, а борец за будущее. Дракон, которого он должен убить, – это чудовище статус-кво: цепкий хранитель прошлого. Герой является из безвестности…

Моя ближайшая подруга высказалась приблизительно в том же духе: «Если ты хочешь уверенности в завтрашнем дне, тебе, безусловно, следует выйти замуж».

Я посмотрела на нее, незамужнюю, с большим интересом.

«Почему?»

«Ну-у, муж – это деньги, социальная защищенность, престиж…»

«Сдается мне, для престижа заводят борзую, а не мужа».

«Да, но борзая не решит твоих проблем, – резонно возразила она, – по крайней мере ВСЕХ проблем».

…и приносит с собой тайное знание, необходимое для уничтожения тирана. Жестом, простым, как нажатие кнопки, он разрушает кажущиеся вечными формы. Подвиг героя – это всегда сокрушение кристаллической структуры момента.

Такие слова для меня все равно что нож по сердцу. Сейчас я чувствую себя как замороженный полуфабрикат – покрытый ледяной коркой, отвердевший и совершенно не готовый к употреблению. Воды Эгейского моря ежедневно омывают меня, придавая суставам гибкость, коже – эластичность, ногтям – твердость и блеск. Все это прекрасно, за одну неделю я помолодела на несколько лет. Но внешний лоск, подобно грамотно спроектированному и отстроенному фасаду, создает лишь видимость благополучия, которого в действительности может и не быть. Фасад императорского дворца поражает воображение, даже когда империя на грани катастрофы. Кровопролитные войны, эпидемии, засуха, неурожай – все это незаметно для путешественника, с восторгом созерцающего золотые купола, фигурные порталы, арочные оконные проемы и цветные витражи.

Как существует понятие поворотной точки года – Небесной петли богини Кардеи, вокруг которой, согласно Варрону, вращается мельничный жернов Вселенной, – так и в моей, отдельно взятой человеческой жизни, судя по всему, намечался какой-то катаклизм.

Бессознательное посылает нам разного рода фантазмы, ужасы, иллюзии… ибо под фундаментом сравнительно упорядоченного строения, которое мы называем нашим сознанием, мир человека простирается далеко вниз, в неизведанные глубины, где обитают демоны – могучие психические силы, которым мы не захотели или не осмелились дать волю…

Легко сказать: дать волю психическим силам! Многие ли из нас это делают? Не захотели, а может, не осмелились. А зачастую даже и не задумались над этим. Ведь до определенного момента просто живешь так, как тебя приучили считать правильным, и вроде все у тебя как у людей, а потом – бабах! – просыпаешься, а вокруг руины. Руины того замка, который ты, оказывается, построила на песке.

…и они пребывают там до тех пор, пока случайное слово, или запах, или взгляд не коснется магической пружины, и тогда наш мозг начинают посещать опасные посланники. Они опасны потому, что угрожают нашей уверенности в будущем, но они также дьявольски пленительны, ибо сулят ключи от целого царства…

Всё, хватит! Знать ничего не желаю!

Захлопываю книгу, залпом допиваю бренди и иду спать. Проваливаюсь в пьяную дрему, но среди ночи просыпаюсь вне себя от ужаса. Кто-то громадный и разъяренный, как Змей Горыныч, склонился над моей постелью и плюнул огнем мне в лицо.

Бреду на негнущихся ногах к холодильнику, пью холодную воду, умываюсь, закуриваю, варю себе кофе в полтретьего ночи. Потом сижу над чашкой за круглым, накрытым белой льняной скатертью столом в маленьком домике на одном из островов Средиземного моря и долго пытаюсь вспомнить, кто я.

Ровно в одиннадцать я уже на стоянке. Торопливо оглядываюсь по сторонам. Нет, черной «ямахи» нигде не видать. Да и машин-то всего четыре, не считая моей. Может, он приехал на одной из них? Трудно представить, но чего в жизни не бывает.

За полчаса я облазила весь монастырский двор, сбегала к фонтану, заглянула в кафоликон[9] – этой сволочи нигде не было.

А кто тебе сказал, дуреха, что он здесь? Да что ему здесь делать, если он уже запечатлел на бумаге каждый камень, каждую трещину на ступенях этой святой обители? Рванул небось в Агиа-Триада или еще куда-нибудь, достопримечательностей на острове хоть отбавляй. Да и вообще, порядочные люди так не поступают. Если ты хотела его видеть, надо было приезжать в назначенный день и час. Ведь вы договаривались, и он, возможно, ждал, а ты в это время валялась на пляже, или дула Метаксу, или таскалась по торговым кварталам Рефимно, разглядывая всякие никчемные безделушки.

Что ж, может, это и к лучшему. Посижу немного в тени, отдохну и поеду в Аркади. Осмотрю тамошний знаменитый монастырь, сделаю несколько фотографий. Зачем мне этот мальчишка? Испытать на нем силу своих неотразимых чар? Пфф…

Солнце припекает. Справившись с эмоциями или убедив себя в том, что справилась, я двигаю в обратный путь. Привратник нехотя поднимает глаза, молча кивает на прощание, и я киваю в ответ. Денег за вход он с меня не взял. Узнал и жестом велел проходить, что, конечно же, дополнительно кольнуло меня в область сердца. Может, попробовать расспросить его об этом парне? Ведь они знакомы, в чем я лично убедилась в прошлый раз. Но я ни о чем не спрашиваю – не потому, что стесняюсь заговорить с монахом, а потому, что боюсь услышать в ответ, что мой художник свалил на родину (в Англию, Шотландию, Бельгию, Данию, Голландию) и в ближайшее время вряд ли появится в Превели. Что он не появится больше никогда.