– Ты забыла, дорогая, что мой мотоцикл находится в твоем гараже.

– Тогда заткнись и сиди молча.

– Как скажешь.

Я снова выехала на дорогу.

– И прекрати курить. Мне надоел этот запах в салоне.

– Слушаюсь.

Сидеть без движения, не разговаривать и даже не курить было, как мне кажется, нелегко, но Нейл держался. Моя стервозность проявила себя в полной мере, и все же пришлось признать, в его лице я обрела достойного противника – упрямого, злопамятного, красноречивого, изобретательного.

– До завтра? – спросил он, выкатывая мотоцикл из гаража.

Я полюбовалась его стройной фигурой, тонкими, изысканными чертами лица. Породистый мальчик, но слишком много хлопот.

– Извини, Нейл. Я больше не хочу встречаться с тобой. Спасибо за все.

Он уже сидел на своем мустанге, готовый стартовать, но, услышав эти слова, замер, упираясь каблуками в землю, глядя на меня немигающим взглядом.

– Попробуй еще раз, Элена.

– О чем ты?

– Попробуй встретиться со мной еще раз, – попросил он шепотом.

Я нетерпеливо переступила с ноги на ногу.

– Нет, Нейл. Все это бесполезно.

– Предпочитаешь лить слезы над убежавшим молоком?

– Что ты имеешь в виду? – немедленно ощетинилась я.

– Твое прошлое. Твоего бывшего мужа, который многие годы был гарантом твоего безоблачного счастья.

Ни разу в жизни я не била человека по лицу. Не знаю, как это делается, и не представляю, что может вынудить меня совершить столь чудовищный поступок.

Но кулаком в солнечное сплетение я ему все-таки врезала. Он поймал мою руку и рывком подтянул меня к себе.

– Стой спокойно, Элена. Я не хочу делать тебе больно.

– Пусти!

– Нет, пока не выслушаешь. Сколько можно оплакивать свои вымышленные потери? Ты красивая, здоровая, умная женщина…

Заткнись! Мне хотелось завизжать. Заткнись-заткнись-заткнись!.. К счастью, я понимала, что буду выглядеть как дура (каковой, скорее всего, и являлась, вопреки его убеждению), поэтому ограничилась злобным ударом каблука по его щиколотке.

Не меняясь в лице, он до хруста сжал мои пальцы.

– Хочешь еще? Я ведь предупреждал.

– Ч-черт, – прошипела я сквозь зубы. – Я это запомню, учти.

Усмехнувшись, он разжал пальцы и оттолкнул меня.

– Так-то лучше.

Эта скрытая превосходящая сила – вот что всегда застает меня врасплох. Я забываю о том, что мужчина – любой мужчина – по определению сильнее физически.

– И перестань, наконец, лелеять свои несчастья. Пора уже отправить весь этот хлам на помойку.

Я уже взялась за калитку, но тут остановилась как вкопанная.

К чему тащить за собой весь этот хлам?

Боже, я не ослышалась? Тот демон из сна…

– Нейл, – спросила я еле слышно, – ты что-нибудь знаешь об Инанне?

– Конечно. Вечером позвоню тебе и расскажу.

– …и вот она облачилась в королевские одежды, готовая войти в страну, из которой нет возврата, в мир смерти и тьмы, где правит ее сестра и ее враг, богиня Эрешкигаль. Опасаясь, что сестра может убить или пленить ее, Инанна велела своему посланнику Ниншубуру ждать три дня, после чего отправляться к остальным богам и просить их о помощи. Спустившись в нижний мир, она приблизилась к замку, у ворот которого ее встретил привратник и спросил, кто она и зачем пришла. «Я царица небес – того места, где восходит солнце». – «Если ты царица небес, то зачем явилась ты сюда – в страну, из которой нет возврата?» Инанна ответила, что пришла поприсутствовать на церемонии похорон мужа своей сестры, господина Гугаланны, и привратник попросил ее подождать, пока он доложит об этом Эрешкигаль. Ему было велено отворить перед царицей небес семь врат, но согласно обычаю перед каждыми вратами снимать с нее часть одежд. Итак, перед первыми вратами была снята шугурра, «корона равнины», с ее головы. Перед вторыми вратами был взят у нее жезл из лазурита. Перед третьими вратами с шеи было снято ожерелье из лазурита. Перед четвертыми вратами с груди были сняты сверкающие каменья. Перед пятыми вратами с руки было снято золотое кольцо. Перед шестыми вратами с груди был снят королевский нагрудник. Перед седьмыми вратами все одежды пресветлой госпожи были сняты с ее тела. Обнаженную, ее подвели к трону Эрешкигаль…

Сама не знаю, что именно в облике или характере этого парня пробудило мою годами пребывавшую в состоянии летаргии врожденную кровожадность. Глядя на его гибкое худощавое тело, простертое на пляжном полотенце или прямо на земле где-нибудь в горах, я часто предавалась фантазиям, которые служили ширмой для моих тайных предосудительных желаний: о греческих юношах, растерзанных вакханками; о царских сыновьях, похищенных и проданных в рабство; о пленных воинах-чужеземцах, чья кровь веками проливалась на алтарь Великой Богини, Матери всего сущего.

Насилие. Меня преследовали мысли о насилии. Поглаживая тонкие запястья Нейла (на правом – золотой браслет), я буквально заболевала. В своих мечтах я видела их скованными стальными наручниками, опутанными веревками, стертыми или даже содранными в кровь. Отчаянный гонщик, насмешник, шут – как бы ты повел себя, случись нечто подобное? Сновидение, прыжок во времени, галлюцинация – все что угодно. Каким бы ты оказался, если бы…

Наличие шрамов, оставшихся на месте порезов, дополнительно подстегивает воображение. Он сделал это. Сделал с досады, со злости. Значит, никаким паническим страхам перед физической болью, перед кровью он не подвержен. В таком случае, почему бы мне… На этом месте я неизменно тормозила и, во избежание недоразумений, поспешно направляла свои мысли в более безопасное русло.

Сегодня он молчалив. Но не оттого, что перегрелся, и не оттого, что ему нечего сказать, – просто опасается брякнуть что-нибудь не то. Я сижу на камне, лениво обозревая окрестности, Нейл растянулся на травке возле моих ног. Дело происходит в тенистой долине, густо заросшей лиственными деревьями и кустарником, в трех километрах от ущелья Коцифи, откуда мы выехали час назад. Здесь не так жарко, как на побережье. Запах душистых трав щекочет ноздри. Я не очень-то разбираюсь в травах, но знаю, где-то поблизости наверняка можно встретить шалфей, тимьян, розмарин и знаменитый критский орегано.

Нарочно стараясь меня раздразнить, Нейл снял рубашку, повесил ее на куст и разлегся передо мной на траве, как сонный ягуар. Застиранные джинсы туго обтягивают бедра, черный кожаный ремень подчеркивает мальчишескую стройность фигуры. Гладкая, загорелая кожа, пахнущая морем, плоские мышцы живота. На рынке рабов ему бы цены не было.

На меня он не смотрит. Лежит на боку, подперев голову согнутой в локте рукой. Один из задних карманов заманчиво оттопыривается, и, бесцеремонно запустив туда руку, я извлекаю складной охотничий нож. Ого! Довольно острый. Я провожу пальцем по лезвию. Откинувшись на спину, Нейл внимательно наблюдает за мной из-под длинных ресниц.

«Можно», – читаю я по его губам.

Можно? Что именно?

После минутных колебаний я легонько подталкиваю его в бок. Повинуясь безмолвному приказу, он перекатывается со спины на живот. Что дальше? Сердце мое стучит как шальное. Но медлить нельзя (что, если он передумает?), поэтому я проворно перекидываю через него левую ногу и с нарочитой небрежностью усаживаюсь верхом. Так-то вот, юноша… Сидеть на его мускулистой заднице очень приятно.

Он бросает на меня взгляд через плечо, и я вижу его улыбку. Коронную улыбочку лгуна, шута и хитреца. Когда она раздвигает его губы, лицо меняется до неузнаваемости. Вот такие типы по ночам совершают налеты на мини-маркеты и бензоколонки, грабят одиноких прохожих и затевают драки на дискотеках.

Стараясь держать себя в руках, я провожу лезвием ножа, для начала плашмя, вдоль его позвоночника. На коже остается тончайшая поверхностная царапина. Но руки-то, руки у него все еще свободны, и он немедленно напоминает мне об этом, щекоча внутреннюю сторону моего бедра. Он дразнит меня! Теперь я должна либо отступить, превратив все в невинную шутку, либо… Либо – что?