− Хотите лишить меня победы? - сердито бросил им Горм. − Гвардия должна разить врага с моим именем на устах!

Скутариев сперва расстреляли из луков с ближайших холмов, затем двумя таранными атаками загнали в воду и принялись благополучно добивать.

− Что там Фиору из ума выжил! Не видит под Еленем чикошей вполовину осталось! Здесь они! Здесь! - бушевал Горм.

По поводу глориоза Фиору Руджери промолчал. Как-никак родственник императора. А что дурак? Так в любой родне не одни умницы и умники. Плохо только, на службе их держат.

Все атаки и контратаки, и хитрости, и маневры гвардии, чикоши прочитали, как с листа. Шесть часов и от рейдового корпуса осталась жалкая четверть. Император прибывал в отчаянии, севаст Лай истекал кровью. Положение войска с каждой минутой ухудшалось. Тогда Руджери (Спаситель императора! Как же!) решил сыграть на тщеславии степняков и предложил себя в качестве пленника. Чикоши были рады заполучить его живехоньким в руки, насолил он им крепко! Они приняли обмен и выпустили гвардию из окружения. Оставили его и десяток воинов. Декархию оскопили, а его самого переодели в женское платье, накрасили лицо и заплели косичку. Усадив в повозку набитую головами павших, отправили с оскопленным эскортом догонять удирающую гвардию. Потом злые языки утверждали, степняки переодеванием не ограничились, а обошлись с Руджери еще хуже. Сплетни утихли спустя полгода, когда император вернулся из Пушта в колоде с медом. Воевать с чикошами Горм Третий так и не научился. Руджери тот час покинул столицу. Уж слишком многие поспешили предречь его взлет в связи с наклонностями нового императора. С той поры Руджери не участвовал в большой войне. Доживал век на задворках, продавая меч и знания севастам, рейнхам, катепанам, танам…

− Так что? - проявил нетерпение Руджери и уже собирался уходить.

“Нужно ли тебе это?” - спросил себя Костас. Но не смог внятно ответить. Его вопрос словно канул в пустоту, не оставив даже эха, даже отклика чувств. Ничего. Вообще.

Костас осмотрелся. Тощий скотник вывел из сарая быка. Ругая животное и хлеща хворостиной, подогнал к кормушке. Бык, недовольно покрутив головой, сунулся в охапку травы. Поворошил и принялся лениво жевать, время от времени поднимая морду кверху. Скотник возился тут же, прилаживая к черенку новую метлу. Война войной, а убирать навоз все равно ему.

− Чиловик или бик? - спросил Костас, с трудом произнеся не знакомую речь.

Капитан еле понял и не выбрал, а скорее предупредил.

− Животное.

Костас извлек из-за пояса баллок. Завел руку за плечо, выжидая. Бык, покрутив головой, сунул морду в кормушку за новой порцией травы. Костас метнул. Баллок ударил в череп за валиком рогов. Пробил тонкую кость темени. Бык тяжко фыркнул и рухнул на колени. Повалился набок, дергая задними ногами.

Скотник удивленно уставился на животное, ничего не понимая.

− Чиловик, − произнес Костас, вытаскивая из ножен дирк.

Руджери стиснул зубы, резко обозначились скулы. Дёгг подался вперед. С ума сошел!

Дирк попал не в человека. Клинок впился в центр среза бревна.

− Чиловик, − пояснил Костас, давая понять, попадание не случайно.

Руджери согласно кивнул головой.

− Бродячий циркач мне за ненадобностью. Стена не арена, фокусы не пройдут. Проводишь его к оружейнику, − Руджери указал Дёггу куда следует идти. - Пусть выберет себе оружие. Если оружейник заартачится, сошлешься на меня. Казна внесет необходимую сумму.

Костас извлек из бревна дирк, оглядел лезвие, не попортилось ли. Потом вытянул из бычьей головы баллок. Пока возился, скотник хныкал, поглаживая пестрый бычий бок, шею, трогал за уши, словно не верил случившемуся.

− Дурак! Зачем животину извел? На нем и мясо толком не наросло. Худой что забор. Хотел его к телке подпустить, порадовать. Надо же! Дурак! Извел справное животное. Руки чесались? В меня бы лучше железкой своей швырнул!

Костас успел отойти шагов на семь. Повернулся. Провожавший его Дёгг заслонил скотника. Нутром почувствовал исходящую от приятеля волну обжигающего холода. Сейчас как быка положит!

7.

В малой трапезной дома Буи собрался семейный совет. В комнате светло и просторно. Из мебели ничего лишнего. Овальный крепкий стол, кресло властителя обтянутое алой кожей огненной ящерицы, заморской зверюги и легкие кресла с плетеными спинками для остальных. В самом светлом углу поставец для серебряной супницы - подарка императора прадеду нынешнего севаста. Стоит упомянуть и гобелен на стене. Глаз он не радовал. Выцвел за древностью, обветшал, попорчен молью и опален огнем. Ценность его проистекала из самого происхождение, ибо прапрапрародительница рода Буи вышила его собственными ручками ожидаючи мужа с войны.

Севаст Перк ди Буи занимал за столом главенствующее место. Несмотря на годы, он черноголов, взгляд тяжел, в темных глазах гнев. Давний шрам на щеке побелел от сдерживаемых чувств. Отставив в сторону чашку с горячим молоком с пряностями (ни пива, ни вина на дух не переносил) севаст легонько постукивал серебряной ложечкой. По левую руку от него друг, соратник и советник, фрайх Мид ди Геш в любимом посеребренном доспехе, как всегда хмурый и не улыбчивый. В столице давно бытовало присловье легче увидеть Создателя, чем улыбку на лице Геша. Третий присутствующий, сидел он по правую руку, мажордом Фарус, человек простой, но облаченный высоким доверием семьи Буи. С тщанием цербера Фарус тридцать лет блюл интересы сюзерена. Напротив севаста − Лея ди Буи, сестра. Женщина, чей возраст перевалил за сорок и чью красоту не умалили прошедшие годы, чувствовала себя среди мужчин неуютно. И если Фарусом и Гешем она могла пренебречь, как ни крути не ровня, даже если в совете, то от гнева брата ей не найти надежной защиты.

Выждав необходимое время, когда слуги уберут со стола посуду и закроют дверь, севаст устремил свой взгляд на сестру.

− Кто-нибудь внятно ответит мне, как такое произошло? Как такое могло произойти!?

Вопрос прежде всего относился к бэну Лее. Воспитание его дочери Аяш целиком и полностью лежало на ней.

− Никто не предполагал такого хода событий, − ответила женщина и спохватилась. Подобный ответ не мог удовлетворить Перка ди Буи.

− Не предполагали или не предусмотрели, бэну? - потребовал ясности севаст. И никакого снисхождения родственнице!

− Девочка отправилась на прогулку… Даже не на прогулку, а на ярмарку в Роусу в компании подруг и под присмотром тана Мистара. Они остановились отдохнуть…

− И какой-то выродок прирезал вашего тана, слугу и пажа! - прервал севаст нервную речь сестры. - Почему никто из семьи не сопровождал Аяш в этой поездке?

Теперь уже предстояло ответить фрайху Гешу.

− Наверное, потому, что никто не удосужился предупредить меня об отъезде бьянки Аяш.

Взгляд севаста опять перешел на сестру. Что скажете, бэну?

− Тан Мистар заверил, что берет все хлопоты о безопасности на себя.

− С какой поры тан Мистар взялся отвечать за честь и жизнь моей дочери?

Тишина длившаяся с минуту таковой не казалось. Гнев Перка ди Буи ощущался инстинктами. Вот-вот вырвется наружу и тогда берегись! Не то чтобы севаста отличал крутой нрав. Скорее нет. Но он был человеком честным, прямым и ответственным. Этого требовал и от других!

− Как там оказался это хлыщ Джено ди Хаас? - теперь отвечать предстояло Фарусу.

Мажордом прикинул, что же больше бесило севаста, происшествие у Дуба Кайракана или присутствие Джено?

− Молодые люди также отправлялись на ярмарку в Роусу, − постарался дать нейтральный ответ Фарус.

− Что делать молодым людям на ярмарке где продают тряпки? Я бы понял, отправься они выбирать доспехи, оружие или просто решили подраться! В конце концов, поискать приключений. Рейнбургская дорога отличное для этого место! А вы меня успокаиваете, они отправились на ярмарку. Я уверен это было свидание! - последнее слово севаст произнес, чуть ли не по слогам и отстучал их ладонью по столу.

“И что?” − прочитал Буи на лице сестры.