Костас попробовал пошевелиться. Будто в цементе застыл.

− И не пытайся. Субстанция будет сопротивляться любому несанкционированному движению, ибо не считает его верным.

Помощники принесли маску, полный аналог из известного фильма, и наложили её на лицо Костасу.

− Это самое не приятное, − продолжал говорить Павел. - Маска так же представляет собой часть биокомпьютера. Режет глаза? Привыкнешь. Посредством лазера на сетчатку, будет подаваться информация, а биокомпьтер научит тело правильно реагировать на происходящее. Ключевое слово − правильно! В общем, если компьютеру вздумается тренировать боксировать, через месяц тебя не стыдно будет выпустить на профессиональный ринг.

Костас вдохнул несколько раз сладковатый воздух. Мир наполнился всполохами и он отключился.

Вихрь движений. Скрытных, непонятных, бессмысленных. Боль заставляет их повторять. Не успеваешь, и боль возрастает. Ты стараешься. Боль возрастает стократно. Быстрее! Быстрее! Быстрее! Обогнать вихрь! В этом единственное спасение! Нет, не можешь! Боль… Боль… Боль… Она главенствует над тобой и над миром…

Он пробыл в ванне всего пятнадцать минут. Когда извлекли оттуда, Костас больше походил на плохо выжатую тряпку. ,,Тряпку” самое верное сравнение.

В себя пришел на кровати. Чудовищно болели мышцы. Все. Он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, ни повернуть головой. Моргал и то с великим трудом. Появилась медичка и бесцеремонно намазала его тело вонючей мазью. Вроде собачьего сала. Боль притупилась и он, не без помощи, смог сесть. Костас даже обрадовался. В таком состоянии дня три не то, что тренироваться, жрать самостоятельно не сможет.

Действительно, медсестра помогла ему. Жидкий суп бежал по его подбородку, капал на грудь. Костас вспомнил как первый раз кормил сына. Тогда они вдвоем уделались сами и уделали все в радиусе метра. Иришка, она ходила в домовую кухню за кефиром и молоком, смеялась от души.

− Слюнявчик подвяжи, − прошамкал Костас, отворачиваясь от очередной ложки.

Медичке не до подначек. Она продолжала совать ему в рот ложку с супом.

Отдыхал он не белее двенадцати часов. Ему вкатили желтой отравы, только цветом погуще, и, уложив на каталку, дойти не мог, повезли в ванную.

Второе пробуждение далось еще тяжелее. Тело даже после мази не подчинилось ему. Мышцы насквозь отравлены молочной кислотой.

Его навестил Артем Моисеевич. Как заведено, посветил в глаза фонариком, постучал интеллигентным кулачком по ребрам, пощупал лимфатические узлы на шее.

− Ожидаемо, − успокоил он.

Костаса увозили и привозили, забирали и, возвращая, бросали беспомощного на кровать. Кормить с ложки перестали. Лишь подкатывали столик с едой к изголовью. Давай сам. Мужик ты, в конце концов, или кто? Он перекатывался на бок и на живот, совал лицо в тарелку, цедил солоноватый бульон. Напившись, губами вылавливал картошку, морковь, языком слизывал раскисший лук. Мясо глотал, не жуя. Он учился всему заново, как учатся малые дети. Есть, брать, вставать, ходить, падать и подниматься.

Потом стало легче.

Очередной осмотр закончился непонятным речением Шаева.

- Валятся без дела у нас не принято.

На следующий день в комнату вошел молоденький вихрастый паренек с красными от перенапряжения глаза. Подмышкой он держал летный гермошлем. Или что-то очень его напоминающее.

- Степан Журко, − представился юноша.

− Тоже будет учить? - насторожился Костас. Не слишком ли много ,,университетов”?

− Обязательно, − подтвердил Артем Моисеевич.

Продолжение получилось необычным. Костаса учили слышать звуки. Октавы, тона, полутона, интервалы и прочие музыкальные хитрости.

− Эффективно выучить иностранный язык, не прибегая к дешевым трюкам вроде двадцать пятого кадра и электрическим разрядам, можно поместив человека в среду, где говорят только на чужом языке, − пояснял Журко. − Через месяц-два, товарищ будет уверенно изъясняться чужеземной речью. Если он обладает хорошим слухом, то раньше. Слух. Вот ключ к успеху. А умение слушать и слышать краеугольные камни в освоение языка. Этому я и буду учить, − Журко подкинул на руке гермошлем. − Слушать и слышать. И конечно без ошибок повторять услышанное. Как хорошую мелодию.

Теперь его успевали в одни день топить в ,,киселе” и наряжать в ,,гермошлем”. И еще неизвестно, что хуже, насилие над телом или издевательство над разумом.

…Очередная веха в жизни.

− Сменим датчик и добавим лекарств, − предупредил его Шаев. − Посмотрим, как организм их воспримет, и перейдем к последнему этапу. Видите не так уж и долго.

Пилюли, которые он запивал вонючей жидкостью болотного цвета, воскресили организм. Ничего не болело, ничего не беспокоило. Если в начале приема таблеток он чувствовал, еще немного и пробежит по потолку, то дня через три был готов взлететь. Конечно, он не взлетел. Не дали. Плюхнули в ванную на сутки.

Костас наконец осознал чему его учил биокомпьтер. И не удивился. Наверное, потому что, так или иначе, обладал этими умениями. Зачем только крысе клыки тираннозавра? Если можно достичь высшего совершенства хищника, то это как раз его случай.

В очередной раз из ванны он поднялся сам. Едва держась на ногах, Костас с нескрываемой угрозой поглядел на Артема Моисеевича.

− Достаточно. Предел пребывания в биокомпьтере два месяца. Ты пробыл почти три.

− А может я еще хочу. Добавки.

− Боюсь, в следующий раз превратишься в огромную плохо дрессированную обезьяну. Двигать её поступками будет не интеллект, а примитивнейшие инстинкты.

Отменив одни тесты, тут же подвергли другим.

Костаса засунули в темную комнату. Света ноль. Только звуки! Свистящее шипение, вкрадчивое шкрябанье, грозные рыки, неожиданные шаги. Потом добавились запахи. Гарь, смрад разложения, едкость раскаленного металла и камня. Сбить, запугать, заморочить голову. Уловил раскачивающее движение не знакомым и не понятным чувством. Опасность рядом! Захотел увидеть окружающее пространство. Захотел и увидел. Пустую комнату и змею! Он был достаточно близко к ней. Кобра раскрыла капюшон. Язычок яростно метался в раскрытой пасти. Костас протянул руку, убедиться, явь ли? Кобра качнулась назад и зашипела. Поддразнивая, поманил пальцем. Кобра отпрянула и ответила броском. Костас успел отдернуть руку. Змея вновь закачалась, чуть пригнула и вытянула голову, готовясь сражаться.

− Побочный эффект китайских препаратов, − довольно рассматривал Артем Моисеевич золотистый отлив радужки глаз Костаса. - И совсем не плохой. - Доктор довольно заулыбался. − Завтра удаляем датчик. И как говорится, начинаем паковать чемоданы.

Вечером, после отбоя, к нему заявилась, знакомая медичка.

− Только не воображай, − скинув халат, примостилась к нему на кровать. − Ничего такого.

− Анализ? - не поверил он.

− А ты думал любовь? - её рука стянула с него трусы. - Не смотри!

Костас закрыл глаза.

Ночная ,,лаборантка” как на манекене отработала на нем все действия предваряющие акт соития. Поцелуи, облизывание шеи и уха, засовывание в рот языка, посасывание сосков. Заставила приподняться, поднырнула, обхватила ногами, направила.

Процесс, которому уважаемый мэтр Коэльо отвел одиннадцать с небольшим минут, затянулся. Сообразив, провозится дольше положенного, медичка свалила Костаса с себя.

“Дожил… ,” − едко подумал он.

Новый способ завершил процесс быстрее.

− Тьфу, − сплюнула медичка брезгливо. - Гадость не выносимая!

Костас вспомнил, как первый раз ,,по-взрослому” подкатил к Иришке. Они подали заявление в загс и он решил, супружеские радости можно испытать и до того как влепят штамп в паспорт. Оставшись дома одни, сидели на диване, Костас приобнял будущую жену и осторожно полез под кофточку… Его настойчивость обернулась обидой.

− Ты чего? - удивился он.

− Ничего, − отвернулась Ирина скрыть слезы.

− Чего такого-то? - и попробовал пошутить. - Без пяти минут жена.

Иришка в ответ стала стаскивать с себя одежду. Пуговицы летели во все стороны.