«Наверное, влюбленные мужчины всегда выглядят смешно», — подумал герцог.
А еще они делали глупости. Например, останавливали венчание, находясь в пьяном виде. Но если кто-нибудь сделает то же самое сегодня, то он прикончит ублюдка!
Макинтайр за его спиной деликатно кашлянул.
— Ваша светлость, вам помочь?
Этот вопрос вернул его к реальности.
— Нет-нет. — Кристиан стер с лица улыбку, возвращаясь к насущной проблеме, которую представлял его белый шелковый галстук. Покончив с ним, он опустил руки и несколько мгновений изучал результат своих трудов. Затем, удовлетворившись, кивнул и отвернулся от зеркала.
Но Макинтайр все же поправил галстук хозяина, прежде чем прикрепить к нему булавку. После чего подал ему свадебный сюртук. Руки герцога скользнули в рукава, и он повернулся к Макинтайру, чтобы тот застегнул пуговицы. К лацкану камердинер приколол букетик из фиалок и розовых бутонов, а затем протянул Кристиану пару белых перчаток.
— Спасибо, — кивнул герцог. — Пусть Каррадерз подает экипаж. Я вскоре спущусь.
— Да, ваша светлость.
Поклонившись, слуга удалился. Кристиан же не пошел за ним, поскольку ему оставалось сделать еще одно дело, прежде чем отправиться в часовню. Он вышел из комнаты и спустился вниз, но вместо того чтобы направиться в холл, повернул в противоположную сторону, туда, где находилась картинная галерея.
Задержавшись у входа, герцог сделал глубокий вдох, затем прошел по коридору и остановился перед портретом бледной хрупкой девушки с волосами, отливающими светлым золотом, — то был образ, который он созерцал уже двенадцать лет, хотя и старался не смотреть на портрет Эви подолгу.
Но теперь Кристиан заставил себя как следует взглянуть на нее — взглянуть на эту робкую улыбку и на эти голубые глаза, когда-то смотревшие на него с таким обожанием. Он также заставил себя вспомнить о некоторых событиях… Вспомнил кричащего на него Эндрю, напоминающего о чести семьи и долге перед Скарборо. Вспомнил и лондонский сезон с его балами, приемами и хорошенькими наследницами из Америки. На одном из таких балов он и подошел к Эви, чтобы пригласить ее на танец…
Он заставил себя вспомнить то лето, которое они провели в Филадельфии, — тогда он и попросил ее выйти за него. И вспомнил те обещания, что дал ее родителям, а также собственный цинизм, когда раздумывал о том чрезмерном значении, которое глупые американцы придавали любви в таком скучном деле, как брак.
Он смотрел на Эви и вспоминал всю ту ложь, которую говорил ей. Ложь, которую скрывала его, Кристиана, улыбка, его взгляд и голос все то время, что он ухаживал за ней. И вспомнил лживые клятвы, которые давал ей в день их свадьбы.
Он заставил себя подумать о том человеке, которым был, когда давал те клятвы, о том самонадеянном молодом человеке, который, хотя и ни разу не изменил жене за три года, все же не был ей по-настоящему верен. Он продолжал пить и играть, тратя время на бесполезные занятия и приятелей и забыв о женщине, которой поклялся в любви и деньги которой тратил. Он тогда ни разу не задумался о степени ее одиночества. И не был рядом с ней в минуты отчаяния.
Сегодня день его второй свадьбы, и теперь, глядя на портрет своей первой жены, Кристиан выплеснул всю свою боль в словах, которые давно уже следовало произнести. Но только сейчас, глядя в глаза Эви, он прошептал:
— Мне очень жаль. Пожалуйста, прости меня, Эви.
Он не заслужил прощения. Он знал это. Но стоя здесь и думая о том человеке, которым был тогда, Кристиан знал, что больше таким не будет. Прошло двенадцать лет, и он изменился, даже не заметив, когда и как это произошло. Мужчина, которым он теперь стал, был способен ценить то, что имел, мог выполнять свои обязанности и любить ту женщину, на которой собирался жениться.
И клятвы, которые он даст сегодня, не будут ложью. Он любил Аннабел и хотел уважать ее и заботиться о ней всегда, хотел провести свою жизнь только с ней одной. Он желал, чтобы она тоже любила его, и мечтал каждый день делать ее счастливой. Он любил ее так, как тот легкомысленный юнец не был способен любить Эви.
Тут в очередной раз пробили часы, и Кристиан понял, что время пришло. Медленно, с чувством сожаления и раскаяния, Кристиан оставил прошлое позади и протянул руку к портрету, чтобы в последний раз коснуться бледной щеки своей покойной жены.
— Эви, — тихо произнес он, — пора попрощаться.
Платье сидело на ней идеально, цветы были прекрасны, а от красоты часовни у Аннабел захватило дух, когда она шла по проходу рядом с Джорджем. Она радовалась, что на ее лице была вуаль. Вуаль помогала скрывать волнение и позволяла выглядеть спокойной, пока она шла навстречу Кристиану, смотревшему на нее с чрезвычайно серьезным выражением лица.
Наконец отчим выпустил ее руку, и она стала рядом с женихом. Но от этого ее сомнения лишь усилились.
— Дорогие мои возлюбленные… — начал викарий, и мысли Аннабел понеслись вскачь — точно испуганные кони.
Надо ли ей делать это? Она очень сомневалась… Сможет ли она провести всю жизнь рядом с любимым без взаимной любви? Она уже начинала бояться, что не выдержит этого.
— Если у кого-нибудь есть причина, — произнес священник, — по которой эти двое не могут вступить в священный брак, то пусть говорит сейчас — или молчит всегда.
Стало ясно, что наступил тот самый момент, момент истины. Сейчас — или никогда.
— Подождите! — Аннабел подняла руку, обтянутую белой перчаткой. — Я не могу!
Не обращая внимания на изумленные взгляды и восклицания гостей, она откинула вуаль, сунула букет в руки Сильвии и повернулась к Кристиану.
— Я не могу этого сделать, — сказала она, заставив себя взглянуть прямо ему в лицо. — Я не могу выйти за тебя только из-за боязни того, что подумают другие люди, или из-за того, что ты желаешь поступить благородно по отношению ко мне. Я не могу этого сделать.
Он смотрел на нее во все глаза — как будто не в силах был поверить в то, что слышал. И она не могла его винить, потому что лишь сейчас приняла окончательное решение.
— Прости, Кристиан. Я знаю, что я самая несносная женщина в мире. У меня ушло слишком много времени на то, чтобы осознать свою ошибку, но теперь я ее осознаю. Я ошибалась, а ты был прав.
— Прав в чем? Аннабел, о чем ты говоришь?
— Ты как-то сказал, что никто не должен выходить замуж без любви. — Она помолчала, собираясь с духом, чтобы произнести те слова, которые хотела сказать. — И ты был прав. — Аннабел усмехнулась, показав на богатое убранство часовни. — Без любви все это не имеет смысла. Я люблю тебя, но знаю, что ты меня не любишь, поэтому я не могу выйти за тебя, Кристиан. Мне очень жаль…
Слезы заструились по ее лицу — слезы, лившиеся прямо из разбитого сердца. Но она тотчас отвернулась, чтобы Кристиан не заметил ее слез, и, подобрав юбки, стремительно побежала по проходу, не обращая внимания на пораженных гостей и голос Кристиана — тот звал ее по имени.
Аннабел бежала изо всех сил, бежала, пока часовня не осталась позади и под ее ногами не оказался зеленый газон. Она не знала, куда бежит, но хотела убежать как можно дальше от любимого.
Тут снова раздался его голос:
— Аннабел, подожди!
Она слышала, как он бежал за ней, и постаралась бежать еще быстрее, но против него у нее не было шансов, особенно в туго затянутом корсете. Как Аннабел ни старалась, через несколько мгновений она почувствовала, как рука Кристиана обхватила ее талию. Он тотчас остановился, заставив остановиться и ее, затем прошептал ей в ухо:
— Так ты в самом деле любишь меня?
Она сопротивлялась, но он крепко держал ее, а его горячее дыхание опаляло ее щеку.
— Отпусти меня, Кристиан! — Она всхлипнула, вцепившись в его руку на своей талии. А по щекам ее снова заструились слезы.
— Так ты тогда сказала правду? — снова спросил Кристиан. — Скажи, ты любишь меня?
Но Аннабел не могла произнести слова о любви.
— Какая разница? — пробурчала она, радуясь, что он не видел ее слез. — Мы не можем пожениться. Разве ты не понимаешь? Я не могу стать… твоим вторым шансом.
