Таффи пожал руку Джеко и спросил:

— Где вы живете, Джеко?

— Номер сорок восемь по улице Пусс Кайу, на пятом этаже.

— Как странно! — заметил Таффи, обращаясь к своей жене. — И как трогательно! Ведь там жила Трильби — в том же доме, на том же этаже…

— Да, да, — сказал, просыпаясь, Джеко, — это мансарда Трильби, я живу там уже двенадцать лет; пусть только кто-нибудь попробует меня оттуда выгнать! — И он слабо рассмеялся над своей невинной шуткой.

Таффи сказал вознице адрес и дал ему пять франков.

— Благодарю вас, сударь! По ту сторону реки — около Сорбонны, не так ли? Я позабочусь о нем, будьте спокойны! Сорок восьмой! Ну, поехали! Прощайте, месье, мадам!

Он взмахнул кнутом и покатил, напевая себе под нос:

— Мой муж глядит на нас!

Мистер и миссис Уинн дошли пешком до своей гостиницы, которая была неподалеку. Миссис Уинн оперлась на могучую руку мужа, крепко прижалась к нему, слегка вздрагивая от ночной прохлады. Шаги их гулко отдавались в тишине. Оба молчали. Они устали, им хотелось спать, и на душе было очень грустно. И каждый из них думал (зная, что о том же самом думает и другой), что им было совершенно достаточно одной недели в Париже. С какой радостью они через несколько часов услышат гомон грачей вокруг своей уютной, милой усадьбы в Англии, куда в скором времени приедут три славных мальчугана на каникулы.

На этом мы простимся с ними и предоставим их приятному и полезному однообразию мирного сельского житья в кругу своей семьи, ибо чего же лучшего мы могли бы им пожелать в эту пору их жизни — и вряд ли есть на свете лучшая пора!

Домашний очаг нам милее всего!

Благословенный домашний очаг — вот наша тихая пристань, близкая, достижимая. А когда наконец мы набрались ума; кое-что поняли и больше не пытаемся достать луну с неба, мы довольны и тем, что имеем здесь на земле, — ведь в сущности много ли человеку нужно…

Делу время, потехе час,

А там, глядишь, — и нет уж нас!

Любви тепло и упованья

На миг согреют — и до свиданья!

Сумей весельем грусть пресечь,

Не падай духом. До новых встреч!

Когда умрем — не забывай:

Пожнем, что сеяли. Прощай!

КОНЕЦ

РОМАН «ТРИЛЬБИ» И ЕГО АВТОР

Появление в 1894 году в англо-американском журнале «Харперс мансли» романа «Трильби» было сенсацией. Написал роман популярный в ту пору английский художник Джордж Дюморье. Бурный успех «Трильби» затмил его известность как художника. Сюжет, композиция, герои «Трильби» были оригинальны и не укладывались в рамки жанров тогдашней английской литературы.

Следует полистать ветхие, пожелтевшие листы былого, чтобы воскресить обстоятельства, при которых появился этот роман.

Еще при жизни Диккенса и Теккерея в английской литературе начался отход от их творческих принципов социальной сатиры. Новая фаза развития капитализма внесла существенные изменения в умонастроения англичан. В конце XIX века в английской литературе шла подспудная борьба направлений, являющаяся отражением социальной борьбы. Империалистическая Англия нашла своих бардов, певцов войны и колониализма. Но значительная часть английских писателей тяготела к демократическим традициям. Наряду с передовыми представителями критического реализма — Гаркнесс, Томасом Гарди, Бернардом Шоу, Войнич — были и менее последовательные критики буржуазного общества, произведениям которых все же свойственна борьба за гуманные идеалы. К этой группе следует отнести и автора «Трильби».

Родился Джордж Дюморье 6 марта 1834 года в Париже. Мать его, англичанка, дочь придворной куртизанки и авантюристки, высланной из Великобритании, была женщиной начитанной, умной и страстно любила музыку. Отец писателя — Луи Мэтьюрин Бюссон Дюморье — был британским подданным. Он происходил от французских дворян-эмигрантов, давно уже живших в Англии. В период реставрации мать привезла его вместе с другими своими детьми в Париж в расчете на милости двора, но обманулась в своих надеждах и не получила ожидаемых выгод. Мэтьюрин Бюссон Дюморье, не разделяя роялистских взглядов семьи, не принял французского подданства и, преодолев сопротивленье матери, стал химиком. Детство будущего писателя Джорджа Дюморье протекало в уютной домашней обстановке, а потом в хорошо поставленной школе в окрестностях Парижа. Провалившись на вступительных экзаменах в Сорбонну, Джордж, британский подданный, уехал в Англию, где поступил в Лондонский университет и, решив идти по стопам отца, начал изучать аналитическую химию. Одновременно он проявлял пристрастие к искусству и занимался рисованием в Британском музее. Однажды в химической лаборатории, где работали студенты, произошел несчастный случай, и у Джорджа был поранен глаз. Вскоре Джордж понял, что у него нет настоящего призвания к химии и к научной деятельности. Его все сильнее тянуло к искусству, и он, оставив в Лондоне родителей, поехал учиться живописи в художественный центр Европы — Париж, где стал усердным учеником известного Глейра. У Дюморье было немало хороших товарищей по студии — вся английская колония молодых художников. Эти дружеские связи не были оборваны и впоследствии; многие товарищи Джорджа стали известными художниками-реалистами, среди них — Джимми Уистлер, Эдуард Пойнтер, Фред Уокер. Все они до некоторой степени являются прототипами героев Дюморье, отдельные штрихи их портретов и биографий он вплел в сюжеты своих романов.

Недовольный сухим академизмом Глейра, Дюморье весной 1857 года уехал в Антверпен. Здесь он с энтузиазмом работает в студии живописца Лериуса и вместе с новым другом, будущим своим биографом Феликсом Мосхелесом, пристрастился к гипнозу и даже сам пробовал гипнотизировать. Здесь, в Антверпене, он влюбляется в красавицу Карри, дочь табачника. Но эта веселая жизнь скоро оборвалась. В разгар напряженной творческой работы у Дюморье вдруг обнаружилась потеря зрения в левом, ранее пораненном глазу. Ему угрожала полная слепота, и с большим искусством известный окулист спас зрение его правого глаза. И вот однажды, просматривая номера английского юмористического журнала «Панч», Дюморье открыл свое призвание. Он осознал, что ему не следует мечтать о станковой живописи, что его призвание лежит в графике и что у него есть все данные стать графиком-карикатуристом юмористического журнала. С этим намерением он вернулся в Лондон. В 1860 году в журнале «Панч», где господствующее положение занимали рисунки Теккерея, Джона Лича и Чарльза Кина, появляется рисунок дотоле неизвестного автора. Успех рисунков Дюморье открыл ему двери многих журнальных редакций. Осуществилась его давнишняя мечта — он обрел применение своим способностям. В письме к матери он писал: «Если мое зрение останется в настоящем состоянии, я когда-нибудь буду большим художником. Я еще до сих пор не нашел моей собственной жилки, но я не хочу рисовать для «Панча» в его обычной манере. Мне не свойственна комедийность. Бесспорно, Лич недосягаем в своем стиле. Но когда я найду свой стиль, я тоже буду недосягаем!»

Дюморье — веселый собеседник, тактичный и независтливый человек — обладал необыкновенным даром заводить дружбу. Среди его друзей был Теккерей. Когда в 1864 году умер художник Лич, редактор «Панча» Марк Леман предложил Дюморье штатную работу, сохраняя при этом за ним право рисовать в своей манере: так как ему несвойственно «быть очень смешным», то он будет вносить «романтическую струю». Современники характеризовали Дюморье как «изящного сатирика светской жизни», мастера юмористических зарисовок из быта буржуазно-дворянских кругов. Полных тридцать лет рисунки Дюморье в этом жанре доминировали на страницах «Панча». Каждый рисунок Дюморье — характерная юмористическая сценка, добродушная насмешка над жизнью фешенебельного «общества». То он изображает светских львиц, то невежественных, но претендующих на изысканность джентльменов. Под рисунками всегда была выразительная подпись, сочиненная самим художником. Особой известностью у читателей пользовались его образы разбогатевших буржуа, «мещан во дворянстве», и обнищавших лордов, превратившихся в чистильщиков сапог и подметальщиков улиц. Зло осмеивает Дюморье и модниц, и расслабленных эстетов, развинченных и пустых людей.