Они и ее изувечат – только внутри, где никому не видно.

– Женщина, – прошептал Джейме, пока Рорж и Золло ругались, – оставь им мясо и уходи. Тогда все закончится быстрее, и они получат меньше удовольствия.

– Я им покажу удовольствие, – прошипела она в ответ.

Глупая, упрямая, храбрая сука. Она начнет драться, и ее убьют. Ну и пусть, ему-то что? Если б не ее ослиное упрямство, он сохранил бы руку. Вместо этого он прошептал:

– Уйди внутрь, и пусть они делают, что хотят. – Он сам это сделал, когда у него на глазах умирали Старки. Лорд Рикард поджарился в своих доспехах, а его сын Брандон удавился, пытаясь спасти его. – Думай о Ренли, которого любила. Думай о Тарте, о горах, морях, водопадах и что там еще есть на твоем Сапфировом Острове…

Рорж между тем закончил спор.

– Страшней тебя бабы я не видал, – заявил он, – но не думай, что тебя нельзя сделать еще страшнее. Хочешь нос, как у меня? Будешь драться – получишь такой же. Двух глаз тебе тоже многовато. Если заорешь, я вырву один и скормлю его тебе, а потом и зубы повыдергаю, один за другим.

– Сделай это, Рорж, – заверещал Шагвелл. – Без зубов она станет совсем как моя старая матушка, а я всегда хотел поиметь старушку в задницу.

– Экий забавник, – хмыкнул Джейме. – Дай отгадаю: почему вы не хотите, чтобы она кричала? – И он сам закричал во всю глотку: – САПФИРЫ!

Рорж, изрыгая ругань, снова ударил его ногой по культе. Джейме взвыл, успев подумать напоследок: не знал, что на свете существует такая боль. Он не знал, сколько провалялся без сознания, но когда тьма выплюнула его обратно, рядом стояли Утсивок и сам Варго Хоут.

– Не шметь ее трогать, – вопил козел, брызгая слюной на Золло. – Она должна оштатьшя девичей, дурачье! Жа нее нам дадут мешок шапфиров! – С той ночи Хоут всегда ставил к пленникам часового.

Две ночи они провели в молчании, и наконец женщина набралась смелости спросить:

– Джейме, зачем ты тогда закричал?

– Зачем я закричал «сапфиры»? Пошевели мозгами, женщина. Разве кого-нибудь из них проняло бы, закричи я «насилуют»?

– Ты мог бы не кричать вовсе.

– На тебя и с носом-то смотреть тяжко – и потом, я хотел услышать, как козел скажет «шапфиры». Твое счастье, что я умею врать, – хмыкнул он. – Честный человек выложил бы всю правду о Сапфировом Острове.

– Все равно, благодарю тебя, сир.

Рука опять разболелась. Джейме скрипнул зубами.

– Ланнистеры всегда платят свои долги. Это тебе за реку и за камни, которые ты свалила на Робина Ригера.

Козел решил устроить торжественный въезд. В миле от ворот Харренхолла Джейме заставили спешиться и обвязали веревкой вокруг пояса. Бриенне связали запястья другой веревкой, а концы прикрепили к седлу Варго Хоута. Пленники, спотыкаясь, зашагали бок о бок за полосатой квохорской лошадью.

Джейме удерживала на ногах только ярость. Повязка на его культе стала серой и зловонной от гноя, несуществующие пальцы ломило на каждом шагу. «Ничего, – говорил он себе, – я крепче, чем они думают. Я все еще Ланнистер и рыцарь Королевской Гвардии». Он доберется до Харренхолла, а там и до Королевской Гавани. Он выживет и уплатит свой долг с процентами.

Когда они приблизились к чудовищным стенам замка Черного Харрена, Бриенна толкнула его локтем.

– Замок теперь в руках лорда Болтона, а Болтоны – знаменосцы Старков.

– Болтоны сдирают со своих врагов кожу. – Только это Джейме и помнил относительно лорда Дредфорта. Тирион наверняка знает о Болтоне все, но Тирион за тысячу лиг отсюда, и Серсея тоже. «Я не могу умереть, пока она жива, – подумал Джейме. – Мы с ней умрем вместе, как вместе родились».

Городок за стенами замка сожгли дотла, а на берегу озера, где лорд Уэнт в год ложной весны устроил свой турнир, недавно стояло лагерем большое количество людей и лошадей. Джейме пересек изрытое поле с горькой улыбкой на губах. На том самом месте, где он когда-то принес свой обет, преклонив колени перед королем, вырыли канаву для нечистот. Тогда он не представлял себе, как быстро сладкое может обернуться кислым. Эйерис не дал ему даже ночи, чтобы порадоваться. Он оказал Джейме честь, а потом плюнул ему в глаза.

– Посмотри на знамена, – сказала ему Бриенна. – Ободранный человек и сдвоенные башни. Вассалы короля Робба. А вон и его лютоволк над воротами.

Джейме задрал голову.

– Вижу твоего проклятущего лютоволка. А по бокам от него торчат головы.

Солдаты, слуги и маркитанты встретили пленных улюлюканьем, а пятнистая собака долго бежала за ними с лаем и воем. В конце концов один из лиссенийцев насадил ее на копье и поскакал во главе колонны, потрясая мертвой собакой над головой Джейме и крича:

– Я несу знамя Цареубийцы!

Из-за небывалой толщины стен ворота Харренхолла представляли собой настоящий каменный туннель. Варго Хоут послал двух своих дотракийцев вперед, чтобы уведомить лорда Болтона об их прибытии, и во внешнем дворе толпились зеваки. Они расступились перед Джейме, который плелся, повинуясь рывкам веревки.

– Вручаю вам Шареубийшу, – торжественно и шепеляво произнес Варго Хоут. Чье-то копье кольнуло Джейме в поясницу, и он, падая, безотчетно выбросил руки вперед.

Когда он ударился культей о землю, боль ослепила его, но он все-таки умудрился привстать на одно колено. Перед ним широкие каменные ступени вели ко входу в одну из громадных круглых башен Харренхолла. Наверху стояли пятеро рыцарей в панцирях и кольчугах, с двумя башнями на камзолах, а среди них – светлоглазый северянин, одетый в шерсть и меха.

– Сколько Фреев! – воскликнул Джейме. – Сир Данвел, сир Эйенис, сир Хостин. – Он знал в лицо всех сыновей лорда Уолдера – его тетка, как-никак, была замужем за одним из них. – Примите мои соболезнования.

– По поводу чего, сир? – спросил сир Данвел Фрей.

– По поводу вашего племянника сира Клеоса. Он был с нами, пока разбойники не нашпиговали его стрелами. Утсивок со своей шайкой взяли его имущество, а его самого бросили на съедение волкам.

– Милорды! – Бриенна вышла вперед. – Я видела ваши знамена. Выслушайте меня ради присяги, которую принесли!

– Это еще кто? – осведомился сир Эйенис Шрей.

– Ланништерова нянька.

– Я Бриенна Тарт, дочь лорда Сельвина Вечерняя Звезда, присягнувшая дому Старков, как и вы.

Сир Эйенис плюнул ей под ноги.

– Вот чего стоит твоя присяга! Мы поверили слову Робба Старка, а он отплатил нам вероломством.

Это что-то новое. Джейме оглянулся посмотреть, как воспримет это обвинение Бриенна, но женщина, упрямая как мул, гнула свое:

– Я не знаю, о каком вероломстве вы говорите. Леди Кейтилин приказала мне доставить Ланнистера к его брату в Королевскую Гавань.

– Когда мы нашли их, она пыталась его утопить, – вставил Утсивок.

Она покраснела.

– В гневе я забылась, но это не значит, что я могла бы убить его. Если он умрет, Ланнистеры предадут мечу дочерей моей леди.

– Какое нам до этого дело? – бесстрастно заметил сир Эйенис.

– Мы можем вернуть его в Риверран в обмен на выкуп, – возразил его брат.

– У Бобрового Утеса золота больше, – сказал другой.

– Убить его, и делу конец! – заявил третий. – Его голова за голову Неда Старка.

Шагвелл-Дурак в сером и розовом наряде прискакал к лестнице и запел:

– Однажды лев плясал с медведем, ля-ля, ля-ля…

– Молчи, дурак, – одернул его Хоут. – Этот Ланнистер медведю не достанется. Он мой.

– Если он умрет, то не достанется никому, – промолвил Русе Болтон, так тихо, что всем пришлось замолчать, чтобы расслышать его. – И не забывайте, милорд: вы станете хозяином Харренхолла не раньше, чем я выступлю на север.

Лихорадка путала мысли Джейме, делая его бесстрашным.

– Неужели это лорд Дредфорта? Насколько я слышал, мой отец так крепко вам всыпал, что вы бежали от него, поджав хвост. Когда же вы остановились?

Молчание Болтона было стократ страшнее, чем шепелявая брань Хоута. Его глаза, бледные, как утренний туман, скрывали больше, чем говорили. Джейме не любил светлых северных глаз. Они напоминали ему о том дне в Королевской Гавани, когда Нед Старк застал его на Железном Троне. В конце концов лорд Дредфорт поджал губы и произнес: