Сир Десмонд кивнул и вышел, явно радуясь, что покончил со своей неприятной задачей, но печальный Утерайдс Уэйн задержался еще ненадолго.

– Вы допустили тяжкую провинность, миледи, и притом напрасно. Сир Десмонд послал сира Робина привезти назад Цареубийцу… или, на худой конец, его голову.

Кейтилин ничего иного и не ждала. Да придаст Воин силы твоей деснице, Бриенна. Она сама сделала все, что могла, и ей оставалось только надеяться.

Ее вещи перенесли в отцовскую опочивальню, где стояла большая кровать под балдахином, в которой Кейтилин родилась, со столбиками в виде прыгающих форелей. Сам отец лежал теперь на полпролета ниже, в своей горнице, лицом к треугольному балкону, выходящему на его любимые реки.

Лорд Хостер спал, когда Кейтилин вошла к нему. Она постояла на балконе, опершись рукой на каменные перила. Быстрая Камнегонка под самым замком впадала в быстрый Красный Зубец, и видно было далеко по его течению. Если с востока покажется полосатый парус – значит сир Робин возвращается. Сейчас река была пуста. Кейтилин, возблагодарив за это богов, вернулась в комнату и села рядом с отцом.

Неизвестно, сознает ли лорд Хостер, что она здесь, и находит ли он в этом какое-то утешение, но ей хорошо подле него. «Что сказал бы ты, узнав о моем преступлении, отец? Сделал бы ты то же самое, если бы в руки врага попали мы с Лизой? Или ты тоже осудил бы меня, сочтя обезумевшей от горя матерью?»

В этой комнате стоял запах смерти – сладковатый, тяжелый и прилипчивый. Он напоминал ей о сыновьях, которых она потеряла, о милом Бране и малютке Риконе, убитых Теоном Грейджоем, бывшим воспитанником Неда. По Неду она горевала до сих пор и всегда будет горевать, но отнять у нее еще и детей…

– Это чудовищно – потерять ребенка, – прошептала она – больше себе, чем отцу.

Лорд Хостер открыл глаза и прошелестел:

– Ромашка…

Он не узнал ее. Кейтилин уже привыкла, что он принимает ее то за мать, то за сестру Лизу, но имени «Ромашка» она еще не слыхала.

– Я Кейтилин. Твоя Кошечка, отец.

– Прости меня… за эту кровь… прошу тебя, Ромашка…

Неужели в жизни отца была еще какая-то женщина? Какая-нибудь деревенская девушка, с которой он дурно поступил в молодости? Или служанка, с которой он утешался после смерти матери? Странная мысль и тревожная. Кейтилин показалось вдруг, что она совсем не знает своего отца.

– Кто эта Ромашка, милорд? Хочешь, я пошлю за ней? Где я могу ее найти? Она жива?

– Нет… – простонал лорд Хостер, ощупью ища ее руку. – У тебя будут другие… славные детки, и притом законные.

Другие? Наверно, он забыл, что Неда больше нет? С кем он теперь говорит – все с той же Ромашкой, со мной, или с Лизой, или с матерью?

Отец закашлялся, сжав ее руку. Изо рта у него проступила кровь.

– Будь хорошей женой, и боги даруют тебе сыновей… законных сыновей… а-ах. – Ногти отца судорожно впились в ладонь Кейтилин, и у него вырвался глухой крик.

Явился мейстер Виман с очередной долей макового молока, и вскоре лорд Хостер Талли снова погрузился в тяжелый сон.

– Он спрашивал о какой-то женщине, – сказала Кет. – О Ромашке.

– О Ромашке? – недоумевающе повторил мейстер.

– Вы никого не знаете с таким именем? Служанку или женщину из ближней деревни? Может быть, это кто-то из его прошлого? – Кейтилин очень долго не было в Риверране.

– Нет, миледи, но я поспрашиваю, если хотите. Утерайдс Уэйн должен знать, служила ли такая в Риверране. Ромашка, говорите? В простонародье любят давать девочкам имена цветов и трав. Помню одну вдову – она приходила в замок брать башмаки в починку, и ее, кажется, звали как раз Ромашкой. Или Маргариткой? Как-то похоже. Я, правда, давно уже ее не видел…

– Ее звали Фиалкой, – сказала Кейтилин, которая хорошо помнила эту старушку.

– В самом деле? – сконфузился мейстер. – Простите, леди Кейтилин, но я должен покинуть вас. Сир Десмонд разрешил говорить с вами лишь о самых необходимых вещах.

– Что ж, не будем нарушать его распоряжений. – Кейтилин не винила сира Десмонда – она лишила его повода доверять ей, и он, естественно, боится, как бы она, воспользовавшись преданностью кого-нибудь из риверранцев, которую те по-прежнему питают к дочери своего лорда, не учинила новую каверзу. Зато от войны она теперь, хотя бы на время, избавлена.

Мейстер ушел, и она, накинув шерстяной плащ, снова вышла на балкон. Солнце отражалось и дробилось в реках, текущих мимо замка. Кейтилин, заслонив глаза от его блеска, искала вдали парус. Она боялась увидеть его, но паруса не было, а значит, она еще могла надеяться.

Весь день и часть ночи она следила за рекой, пока ее ноги не устали стоять. Под вечер в замок прилетел ворон. Хлопая крыльями, он опустился на вышку. Черные крылья, черные вести, подумала она, вспоминая последнего ворона и страшное послание, которое он принес.

Мейстер Виман вернулся к ночи обиходить лорда Хостера и принес ей скромный ужин из хлеба, сыра и вареной говядины с хреном.

– Я говорил с Утерайдсом, миледи. Он совершенно уверен, что ни одна женщина по имени Ромашка при нем в замке не служила.

– Я видела, как прилетел ворон. Джейме схвачен? – (Или убит, да сохранят нас от этого боги?)

– Нет, миледи, о Цареубийце мы известий не получали.

– Значит, произошло еще одно сражение? Что-то неблагополучно у Эдмара? Или у Робба? Будьте милосердны, рассейте мой страх.

– Миледи, я не должен… – Виман огляделся, будто проверяя, нет ли кого поблизости. – Лорд Тайвин ушел с речных земель, и на бродах все спокойно.

– Кто же тогда прислал ворона?

– Он прилетел с запада, – сказал мейстер, возясь с постелью лорда Хостера и не поднимая на нее глаз.

– С вестями от Робба?

– Да, миледи, – помедлив, признался мейстер.

– Значит, что-то случилось. – Она поняла это по его поведению. Мейстер что-то скрывал от нее. – С Роббом несчастье? Он ранен? – (Только не убит, о боги, не говори мне, что он убит.)

– Его величество получил рану при штурме Крэга, – все так же уклончиво ответил мейстер, – но пишет, что беспокоиться не о чем и что он надеется вскоре вернуться.

– Куда он ранен? Насколько это серьезно?

– Он пишет, что беспокоиться не о чем.

– Меня любая его рана беспокоит. О нем есть кому позаботиться?

– Уверен в этом. Мейстер Крэга, безусловно, займется им.

– Так куда же он ранен?

– Миледи, я сожалею, но мне запрещено разговаривать с вами. – Виман, собрав свои снадобья, торопливо вышел, и Кейтилин снова осталась наедине с отцом. Маковое молоко делало свое дело, и лорд Хостер продолжал спать. Струйка слюны стекала из его раскрытого рта на подушку. Кейтилин осторожно вытерла ее полотняным платком. От ее прикосновения лорд Хостер застонал и проговорил так тихо, что она едва расслышала его:

– Прости меня, Ромашка… кровь… кровь… да помилуют нас боги…

Эти слова взволновали ее до глубины души, хотя она не понимала их смысла. Кровь? Почему он то и дело говорит о крови? Кто эта женщина, отец, и что ты ей сделал, если так молишь ее о прощении?

В ту ночь Кейтилин спала плохо, преследуемая бессвязными снами о своих детях, пропавших и мертвых. Задолго до рассвета она проснулась окончательно, слыша эхо отцовских слов. Славные детки, притом законные… к чему он это сказал? Быть может, он прижил с этой Ромашкой ребенка? Кейтилин не могла в это поверить. Ее брат Эдмар – другое дело; она не удивилась бы, узнав, что у него целая дюжина бастардов. Но отец, лорд Хостер Талли? Немыслимо.

А что, если Ромашкой он звал Лизу, как ее, Кет – Кошечкой? Лорд Хостер и прежде не раз принимал ее за сестру. У тебя будут другие, сказал он, – славные детки и законные к тому же. У Лизы было пять выкидышей – два в Гнезде, три в Королевской Гавани, но в Риверране, у лорда Хостера, ни одного. Если только… если только она не была беременна в тот первый раз.

Их, двух сестер, обвенчали в один и тот же день, и их мужья, оставив их на попечении отца, уехали, чтобы поддержать мятеж Роберта Баратеона. У них обеих месячные не пришли в срок, и Лиза весело болтала об их будущих сыновьях. «Твой будет наследником Винтерфелла, а мой – Орлиного Гнезда. И они, конечно, будут закадычными друзьями, как твой Нед и лорд Роберт. Скорее родными братьями, чем двоюродными – я наперед знаю». Лиза была так счастлива тогда…