Салли улыбнулась, потому что обычно дети начинали ходить в год или даже позже. Но улыбка исчезла так же быстро, как появилась. Тина тоже пошла в девять месяцев Боже, все, связанное с Сюзанной, рано или поздно напоминает о Тине.

Та в данный момент, несомненно, к огромному облегчению няни, копалась в песочнице. Слава Богу, что у них есть няня, подумала Салли, которая в последнее время весь день занималась практически одной Тиной, а на общение с Сюзанной времени почти не оставалось. Но старшая дочь так нуждалась в ней.

В сентябре девочка снова пошла в садик, и каждое утро превращалось в битву, которую иногда выигрывала мать, а иногда — дочь. Воспитателем в детском саду был молодой мужчина, представитель нового поколения педагогов. По всем данным, он был талантливым человеком, по-настоящему чувствующим потребности детей. И тем не менее Тина его боялась. Урезонить ее было невозможно.

Доктор Вандеруотер, которому рассказали об этом, работал над данной проблемой. Однако неделю назад Тина вдруг сказала, что больше не пойдет «играть» к доктору Вандеруотеру. «И к чему же мы пришли?» — спросила себя Салли.

Единственное, чем Тина действительно хотела заниматься, это ездить на своем пони. Но соглашалась она только в том случае, если Салли брала напрокат лошадь и ехала рядом. Дядя Клайв больше не являлся подходящим спутником.

— Не поеду. Не поеду с ним. Он мне не нравится! — заявила девочка, по обыкновению топнув ногой.

Но тут при всем желании спорить было не о чем, потому что за три дня до этого Клайва увезли в больницу с серьезной пневмонией.

— Не уговаривайте, не приводите никаких доводов, — посоветовал доктор Вандеруотер. — Просто наблюдайте. Пусть все идет своим чередом. Если она не хочет видеть меня сейчас, пусть так. Она решит вернуться. Поймет, что я ее друг, как только вы перестанете акцентировать на этом ее внимание.

Нормальный совет специалиста. Тогда почему ее одолевают сомнения? Утренние прогулки верхом, за которыми следовали обычные домашние стычки и, к сожалению, обычные выходки за обедом, выматывали Салли, а ее не легко было вымотать, ее, которой нипочем была десятимильная пешая прогулка. Но в последнее время субботы и воскресенья превращались в настоящий ад. Подняв соскользнувшую на пол книгу, Салли попробовала вернуться к чтению. Но книга вновь упала на пол, потому что Салли опять невидящим взглядом уставилась на холмы, покрытые осенним лесом.

— У тебя такой вид, словно ты потеряла последнего друга, — сказал вошедший Дэн.

Салли почудилась в его голосе издевка. Повернувшись к мужу, она увидела, что не ошиблась.

— Не последнего друга, но кое-что я потеряла.

Он преувеличенно глубоко вздохнул:

— Только не начинай снова, Салли. Или мне следует сказать — не продолжай? Можно подумать, в доме кто-то умер. Встряхнись.

— «Встряхнись»! — передразнила она, обиженная грубым замечанием. — Ничего глупее ты не мог сказать! А что, по-твоему, я делала? Ты по крайней мере каждый день на несколько часов можешь отключиться от этих проблем, в то время как я пытаюсь здесь… пытаюсь… — Ей не удавалось подобрать слово. Как выразить, что она пытается сделать?

— Видимо, в конторе у меня все тихо и спокойно. Я лишь сижу, отвечаю на телефонные звонки, пишу милые письма, подписываю их, а потом жду, когда поступят чеки. Сущие пустяки!..

— Ты же прекрасно знаешь, что я хочу сказать. И все равно никакие трудности, с которыми ты сталкиваешься на работе, не сравнятся с этой сердечной болью. Тина делается все хуже, разве ты не видишь?

— Нет, не вижу. Между прочим, ей, похоже, немного лучше.

— Ты сам в это не веришь, Дэн. В тебе говорит твой природный оптимизм.

— А, так ты против оптимизма?

— Да, когда он служит для того, чтобы отгородиться от фактов, которые реально существуют, но которые ты видеть не хочешь. Этого я в тебе терпеть не могу.

— Твоя беда в том, что ты всего хочешь прямо сейчас. Это было нужно тебе еще вчера. Ты меня удивляешь, Салли.

— Твой милый доктор Вандеруотер слишком спокойно относится к тому, что происходит с Тиной.

— Слишком спокойно? Ты что, судья? Какую медицинскую школу ты окончила?

— Не нужно сарказма, Дэн. — Она встала. — Послушай, я хочу вернуться к доктору Лайл. Я сейчас решила.

— Тогда ты сошла с ума. Чего мы с ней добились? Ничего. Меньше чем ничего.

— Мы не дали ей возможности.

— Послушай меня. Эта женщина может выдвинуть только сенсационное по своей ужасной нелепости предположение, основанное на зыбкой теории. Боже мой, мы же сто раз об этом говорили, меня уже тошнит! Не желаю больше об этом слышать!

— Ты что-то очень раскомандовался сегодня, тебе не кажется?

— Нет, я просто опираюсь на здравый смысл, и я — отец ребенка.

— А я — ее мать. Это ничего не значит?

— Да что ты говоришь? А я думал, что ее мать — миссис Монкс, которая живет через дорогу.

— Не передергивай. Неужели ты считаешь, что нашему ребенку не нужно помочь?

— Не считаю! — прорычал Дэн. — Меня совершенно не интересуют мои дети.

— Не издевайся надо мной, Дэн Грей. Я этого не потерплю. У меня столько же прав принимать решения, сколько и у тебя.

— По-моему, ты принимаешь множество решений. Я никогда тебя не останавливаю.

— Поэтому я хочу вернуть Тину к доктору Лайл или к кому-нибудь другому. Я хочу сменить врача, а ты пытаешься меня остановить. Так что не говори, что никогда не останавливаешь.

— Тогда это будет исключение.

— Кто говорит?

— Я.

— Черт бы тебя побрал! — воскликнула она вслед уходящему из комнаты Дэну.

Расстроенная и разгневанная, она не знала, что делать с самой собой. Может, пойти прогуляться, пока Тина не потребовала внимания, которое она не в состоянии ей сейчас уделить. Возможно, длительная прогулка, подъем в гору немного ослабят тревогу и злость. Она пошла наверх сменить обувь и причесаться. Нужно было уйти незаметно для Дэна.

Когда она уже взялась за ручку входной двери, он вышел в холл, на сей раз больше похожий на себя обычного.

— Сядь, — попросил он и, когда они вместе прошли в гостиную, продолжил: — Все не так. Мы оба встревожены и ни в чем не уверены, поэтому и срываемся друг на друга. Мы оба знаем, что это вполне нормально. К сожалению, люди именно так и поступают, когда сходят с ума от тревоги. Мне очень жаль, что так получилось. Прости меня, Салли.

Мгновенно смягчившись, она признала:

— Мне тоже жаль. В последнее время со мной не очень-то легко.

— Я тут вот о чем подумал. Сейчас сентябрь. Давай будем оба справедливыми и практичными. Давай дадим Вандеруотеру время до начала следующего года, а тогда, если мы не увидим никаких изменений к лучшему, обратимся к кому-нибудь другому. Или к доктору Лайл, если ты захочешь, или еще к кому-то. Ну, что скажешь?

— Это все хорошо, если Тина к нему вернется, — с сомнением проговорила Салли.

— Если откажется, тогда мы точно поймем, что он не тот человек. Может, даже с тобой, со мной и с няней она со временем выправится. Давай попробуем?

Все еще терзаемая сомнениями, она тем не менее согласилась. Предложение было достаточно разумным.

— Есть кое-что, отчего я так завелся. Нам с Йеном пришли по почте сообщения, и поэтому нам обоим пришлось ехать в контору в субботу.

— А я гадала, почему ты уехал сегодня утром? Что случилось?

— Это снова Аманда. Вот, я прочту: «Я уже слишком Долго ждала. В марте я сделала тебе предложение, но не получила от тебя никакого ответа, Дэн, кроме отказа, по сути окончательного, а от тебя, Йен, очередную просьбу потерпеть. Что ж, мне кажется, я была очень терпелива. От Клайва я вообще ничего не добилась, кроме того, что он не принимает ничью сторону, а это просто смешно. Я устала ждать ваших иностранных инвесторов, которые могут в конце концов и передумать. И даже если они не передумают, кто скажет, сколько мне еще придется ждать, пока вы уладите все свои внутренние разногласия? Нет, вы должны выкупить мою долю по рыночной стоимости — или я продам свои акции чужому человеку. Я говорила вам об этом, но вы мне не верили. Моя новая юридическая контора в Нью-Йорке советует мне…», и так далее и тому подобное, — закончил Дэн, вытирая вспотевший лоб. — Так что вот еще одна причина, по которой я был на взводе, Салли. Все обострилось, я волнуюсь, плохо соображаю.