— Сучка! — завизжал Винсент. — Ты могла меня убить!

— Жаль, что не вышло, — пробормотала я, напрягая все силы в борьбе. Увы, у меня ничего не получилось. Винсент врезал мне по лицу локтем, высвободил пистолет и направил его на меня. Я вцепилась зубами ему в запястье.

— Чтоб тебя черти взяли! — взвыл Винсент и, пытаясь меня оттолкнуть, выронил оружие. Пистолет заскользил по гладкой поверхности льда и свалился в замерзшие воды протоки.

После этого мы не меньше минуты катались по снегу, тяжело дыша и стискивая друг друга в объятиях. Сторонний наблюдатель, глядя на нас, наверняка бы решил, что мы любовники. Наконец Винсенту удалось отбросить меня, и он, встав на четвереньки и заворчав как пес, пополз за пистолетом. Я попыталась ударить его в лицо, но промахнулась. Впрочем, если бы я даже его и ударила, толку от этого было бы мало: в руках у меня не осталось никакой силы, я едва могла передвигаться.

Перегнувшись через край замерзшей протоки, Винсент достал пистолет, поднялся на ноги и направил забитый снегом ствол на меня.

Со стороны леса послышался голос Ноа:

— Не двигайся, бросай оружие — или я стреляю!

Винсент повернулся на крик, вскинул пистолет и выстрелил в Ноа, который находился от него на расстоянии примерно тридцати ярдов.

Меня волной захлестнула ярость. Впервые в жизни у меня появилось желание убить человека. Не избить, не отдать под суд, а именно убить.

Винсент стоял от меня в двух шагах, расставив ноги и держа пистолет в вытянутой руке. Он высматривал Ноа, который укрылся за заснеженным стволом дерева.

Я подползла к Винсенту, подтянула к груди ноги и, распрямив их с силой стальной пружины, ударила снизу вверх каблуками промеж его широко расставленных ног. Он вскрикнул, упал на спину и заскользил по льду к краю обрыва головой вперед. Поверхность замерзшего водопада была такой скользкой, что ему лишь в последний момент удалось ухватиться рукой за обломок скалы и избежать падения в пропасть.

«Я достану тебя, ублюдок», — с жестокой радостью подумала я, увидев, что голову Винсента отделяет от края пропасти каких-нибудь пара дюймов.

Перекатившись на живот, я поползла к нему, желая столкнуть его вниз. В этот момент он поднял голову, увидел меня и вскинул руку с пистолетом. Черный зрачок ствола смотрел мне прямо в лицо.

Винсент выстрелил, и на мгновение мне показалось, что к щеке приложили раскаленный металлический прут.

Не обращая внимания на жгучую боль, я обхватила противника за ноги и подтолкнула вперед — к краю пропасти.

Он перевалился через край, издал дикий вопль и полетел в пропасть — прямо на лед, к подножию водопада Депатрон-Холлоу.

Я подползла к краю скалы и свесила голову: Винсент, отчаянно молотя по воздуху руками и ногами и оглашая окрестности пронзительным криком, падал вниз, временами ударяясь то боком, то головой о ледяные глыбы. После глухого удара вопли Винсента стихли и наступила мертвая тишина.

Я увидела Ноа, который полз ко мне по гребню скалы.

Когда он приблизился и схватил меня за руку, у меня из глаз потекли слезы и я дрожащим голосом пролепетала:

— Винсент меня ранил…

— Да, щека у тебя кровоточит, — серьезно сказал Ноа и склонился надо мной, чтобы получше рассмотреть рану.

Через минуту он с облегчением перевел дух и произнес:

— Ничего страшного. Входного отверстия не видно, стало быть, пуля прошла вскользь и только обожгла кожу.

Я кончиками пальцев ощупала рану, поняла, что Ноа прав, и тоже с облегчением вздохнула. Пуля и впрямь прошла по касательной.

— Как ты меня нашел? — спросила я.

— Я проснулся среди ночи от неприятного предчувствия и решил, что с тобой что-то случилось. Пошел проверить, все ли у вас в доме спокойно. У входа я заметил свежие следы, которые тянулись через поля в сторону леса, и пошел по следу.

— А где же твое ружье? — поинтересовалась я.

— Да не было у меня никакого ружья, — сказал он и развел руками.

— Винсент мог тебя убить! — воскликнула я.

— Но не убил же.

Ноа перегнулся через край пропасти и взглянул на черный силуэт Винсента, лежавшего на льду.

— Как ты думаешь, он умер?

При мысли о том, что противник валяется на дне пропасти, я ощутила животную радость, которая больше пристала дикарю, чем цивилизованному человеку.

— Даже если он и не умер, то скоро умрет. — Я знала, что, как только температура тела Винсента опустится ниже восьмидесяти трех градусов по Фаренгейту, спасти его будет уже невозможно.

Ноа покачал головой.

— Здесь слишком крутой спуск. Один я, пожалуй, оттуда его не вытащу. Надо звать людей с носилками и веревками…

— Оставь его. Пусть лежит.

Ноа отлично понимал, что значат эти слова. Пожав плечами, он снова переключил внимание на мою особу.

— Тебе необходимо отогреться, — сказал он. — Ты ходить-то можешь?

— Могу.

Не без труда я поднялась на ноги, отошла от края скалы и стала осторожно спускаться по узкой боковой тропинке, которая вела к выбоине под водопадом.

— Бретт, куда это ты, скажи на милость, направилась? — с удивлением спросил Ноа.

— Оставайся здесь. Я скоро приду.

У меня уже выработался иммунитет к опасности, я ничего не боялась и твердо ставила ногу в сапоге с рифленой подошвой на засыпанную снегом узенькую обледеневшую дорожку.

У меня не было больше сомнений насчет завещания. Теперь, когда Винсент лежал на дне пропасти, прятать бумагу уже не имело смысла. Пора было передать бабушке и Райану документ, который они так стремились заполучить.

Я разбросала куски льда и обломки гранита, которые скрывали непромокаемую сумочку с завещанием, сунула ее в карман и отправилась в обратный путь к вершине.

Примерно через час я уже находилась дома и лежала в гостиной на диване. Меня до подбородка укутали одеялами, а бабушка подложила мне под ноги грелку с горячей водой. Райан принес мне таблетку аспирина и горячий чай. Я с благодарностью приняла из рук брата кружку с горячей жидкостью и мельком взглянула на Ноа, который сидел у камина на стуле с высокой прямой спинкой. Эми сидела на полу рядом с диваном и прижималась щекой к моей ноге.

Критическая ситуация на время всех нас сблизила, и было приятно видеть суетившихся бабушку и Райана. Но самую большую радость мне доставила Эми, чьи теплые прикосновения напоминали о том времени, когда мы с дочерью были по-настоящему близки.

Теперь, когда непосредственная угроза миновала, я почувствовала сильнейшее утомление и мне стоило немалого труда отвечать на вопросы родственников.

— Итак, Винсент признался тебе в том, что это он убил Эдварда, — произнес Райан, повторяя то, что я сообщила ему, как только вернулась домой.

— Да, — сказала я, тараща на него начинавшие слипаться глаза.

В сущности, сказав об этом Райану, я лишь немного покривила душой. Ведь Винсент не отрицал, что ненавидел Эдварда, не так ли? Конечно же, это он убил отца — кто ж еще?

— Слава Создателю, он умер, — громко сказала бабушка, поправляя на мне одеяло.

— Так что же мы скажем полиции? — спросил Райан.

— Правду, — ответила я.

Райан пристально посмотрел на меня. Я знала, что выглядела паршиво: лицо у меня распухло и было разукрашено кровоподтеками — не говоря уже об отметине на щеке, оставленной пулей Винсента. По счастью, брат дал мне сильное обезболивающее.

— Но почему Винсент похитил тебя и потащил в лес — да еще в такую погоду? — спросила бабушка.

— Он знал, что я спрятала завещание где-то у водопада.

Кружка у Райана опасно накренилась, и если бы он не подхватил ее другой рукой, чай, наверное, пролился бы.

— И где же оно сейчас?

— В кармане моей куртки, — сказала я.

Бабушка чуть ли не подпрыгнула в своем кресле, когда это услышала. Поднявшись с места, она выбежала на кухню, где Ноа повесил мою куртку.

— Аллилуйя! — громко крикнула она, возвращаясь в гостиную с завещанием в руках. — Да благословит Господь и тебя, Бретт, и бедного Эдварда Мерси! Впрочем, разве он бедный? Эдвард Мерси был богатым человеком. Райан, наша ферма спасена!