Он был в ярости и обвинил меня в том, что я сделал операцию, не предупредив его, что животное может ее не перенести. На этом наши приятельские отношения закончились. Малколм, угрожая мне судебным иском, потребовал, чтобы я немедленно вернул долг. Вот тогда-то я пошел в банк и заложил ферму.

Райан замолчал и стал нервно покусывать губы; бледность у него на лице сменилась темно-пунцовым румянцем. Казалось, продолжать этот рассказ было выше его сил.

— Но ты, конечно, на этом не остановился, — желая его подхлестнуть, сказала я.

— Да, не остановился. Не мог. Меня преследовала мысль, что если я не отыграюсь, то до конца своих дней буду влачить жалкое существование бедняка. И я пытался отыграться — Господь тому свидетель, — но удачи мне не было и я потерял все.

Я смотрела на брата, приоткрыв рот: до того меня поразила эта, в общем, простая, но оттого не менее трагическая история человеческого падения. Главное же, я только сейчас стала по-настоящему представлять размеры катастрофы, которую брат навлек на всех нас.

Наши взгляды жгли Райана, не давали ему возможности обрести прежнее расположение духа. Разнервничавшись, он поднялся со стула и принялся мерить комнату шагами.

— А знаешь ли ты, сколько клиентов я потерял с тех пор, как сюда переехал? — высоким, срывающимся голосом обратился он к бабке. Теперь в его голосе проступала обида.

Бабушка вытерла слезы.

— Уж не вздумал ли ты жаловаться, Райан?

— Моя практика гибнет, ба, — сказал он. — Уж слишком дикая и изолированная здесь местность. Когда я переехал на ферму, от моих услуг отказалась половина прежних клиентов. Я не в состоянии заработать здесь себе на жизнь. Мне надо перебраться поближе к городу.

— Чтобы наладить дело и приобрести клиентуру, требуется время. А еще — незаурядное терпение и умение ждать, — сказала бабушка.

— Мне почти сорок лет, и ждать я не могу. То, что я заложил и проиграл ферму, — не случайность. Для меня она не представляет никакой ценности. Она мне попросту не нужна.

Бабушка посмотрела на него расширившимися от изумления глазами.

— Наша ферма, Райан, — это не какая-нибудь негодная вещь, от которой можно избавиться, швырнув ее в мусорный бак. Это — наследство. Здесь родилась я, здесь родилась твоя мать. Эта ферма — целый мир, который куда больше, глубже и сложнее того, в котором живешь ты.

— Вот уж точно, что больше, — пробормотал Райан, подходя к окну и прижимаясь лбом к холодному стеклу, за которым, как дикий зверь, завывал буран. — Она такая огромная, ба, что мы не в состоянии поддерживать ее в приличном состоянии и должным образом вести хозяйство. Поэтому она разваливается. В сущности, мы живем на развалинах. Все деревянные постройки давно сгнили, камень выкрошился, колодцы обмелели, а система насосов, которая подает воду в дом и на поля, вот-вот откажет.

— У нас четыреста акров отличной земли, Райан. Это же настоящее богатство.

— По мне, это всего лишь грязь.

Неприкрытый цинизм Райана оставил у меня в душе крайне неприятный осадок. Прежде этого качества я в его характере не подмечала.

— Но это же мой дом, — проговорила бабушка. В ее голосе отзывались душившие ее слезы.

Райан повернулся к ней.

— Этот дом стоит у меня поперек горла, как кость. Он мне больше не нужен.

— А у меня стоят поперек горла твои речи! — выкрикнула я, задыхаясь от возмущения. — Я вернусь в госпиталь. Впрочем, я согласна на любую работу: могу швырять в топку уголь, чистить сортиры, мыть полы… Я пойду на все, чтобы заработать деньги, которые позволили бы ферме хоть как-то функционировать.

— Ты опоздала, — ровным голосом сказал Райан.

— Но должно же быть какое-то решение! — воскликнула бабушка. — К примеру, что произойдет, если ты, Райан, объявишь себя банкротом? Это не защитит нас?

— Нет, — сказал Райан. — Ферма — слишком ценная недвижимость. Банк ни за что от нее не откажется.

Бабушка поднялась с кресла и стала ходить по комнате.

— Нам необходимо найти выход. Безвыходных ситуаций не бывает.

— Я пытался его найти, — тихо сказала Райан, — но так и не смог ничего придумать.

Лицо бабушки исказила нервная судорога.

— Это все штучки Эдварда! — зло крикнула она.

— Эдвард здесь ни при чем, — запротестовала я. — Это Райан во всем виноват.

Я бросила в ее сторону негодующий взгляд. Бабка, по обыкновению, пыталась оправдать внука. Она сделала вид, что не расслышала моего замечания, глубоко вздохнула и заговорила уже спокойно:

— Нам необходимо найти завещание Эдварда. В нем наше спасение, если, конечно, то, что говорил о нем Винсент, — правда.

Райан невесело рассмеялся.

— Если мы найдем документ, в котором Эдвард оставляет все свое состояние мне, полицейские сразу подцепят меня на крючок и я стану у них подозреваемым номер один.

— Это точно, — заметила я.

— Не подцепят — если мы найдем настоящего убийцу, — жестко сказала бабушка.

— Мне кажется, все мы знаем, кто настоящий убийца, — произнес Райан. — Только у нас нет доказательств.

— Я думаю, что Эдварда убил Винсент, — медленно, чуть ли не по слогам сказала я.

— Разумеется, Винсент — кто ж еще? — сказала бабушка, а потом, повернувшись ко мне, спросила: — Скажи, ты видела завещание?

Я с силой сжала кулаки. «Почему, интересно, она задала этот вопрос именно мне?» — подумала я, но сказала другое:

— Нет, не видела.

— Когда Эдвард сюда приехал, завещание было при нем, — произнес Райан. — Оно должно быть где-то здесь, на ферме.

— Согласна, — сказала бабушка.

— Полагаю, Эдвард где-то спрятал завещание — до того, как встретился с Винсентом, — продолжал развивать эту мысль Райан. — Ведь недаром же Винсент о нем расспрашивал. Уверен, он считает, что оно у кого-то из нас, в крайнем случае на ферме. И еще — Эдвард прикатил сюда на черном джипе «мерседес». Думаю, Винсент, после того как убил Эдварда, откатил машину и припрятал ее где-то здесь, неподалеку. Может быть, завещание в машине?

— Это вряд ли. Винсент наверняка обыскал автомобиль. По моему мнению, завещание спрятано или в доме, или на конюшне, — сказала бабушка. — Бретт, ты не могла бы поискать его в комнате Эми?

— Нет, не могла бы, — резко сказала я. — Ты только представь себе, какой выйдет скандал, если я — после той стычки, что у нас была, — заявлюсь к ней с обыском.

— Ладно, мы без тебя это сделаем, сами, — произнесла бабушка. Теперь, когда у нее появилась надежда в успешном завершении дела, она вновь обрела почву под ногами, держалась прямо, говорила спокойно и уверенно.

— Будьте осторожны, — предупредила я. — Если мы правы насчет Винсента, это означает, что мы живем в одном доме с убийцей.

— Да, — проговорила бабушка, посмотрев на нас сквозь холодный прищур глаз. — Мы живем в одном доме с убийцей.

В незапамятные времена — семьдесят пять тысяч лет назад — на наши края с севера наступал ледник. Потом началось потепление и ледник растаял. После этого эпохального события на тех землях, что зовутся ныне штатом Нью-Йорк, остались многочисленные озера, а в лесу рядом с нашей фермой — протока и водопад Депатрон-Холлоу.

В скале, с которой вода скатывалась в запруду, находилась большая выбоина. Летом я частенько забиралась в нее и стояла, прижимаясь спиной к мокрому камню, глядя на водопад как бы с его обратной стороны. Возникала полная иллюзия, что стоишь среди струй, при этом благодаря глубине выбоины я в прямом смысле выходила сухой из воды. Водяная пыль не в счет — в летнюю жару она приятно освежала кожу.

Зимой выбоина промерзала насквозь и в ней стоял арктический холод, но нависавшие глыбы замерзшей воды защищали маленькую пещерку не только от ветра, но и от посторонних глаз. Именно в этом углублении скалы я и решила спрятать завещание Эдварда.

Я шла по лесу на коротких широких лыжах, пристегнутых ремешками к ногам. В кармане непромокаемой сумочки с молнией лежало завещание. Хотя буран не унимался и снег по-прежнему бил мне в лицо, я была рада, что сбежала из дома. Мне было невмоготу созерцать Райана, допустившего наше разорение, и бабушку, которая снова была с ним заодно, — теперь их объединяло общее стремление отыскать завещание.