– Влад Стив?

– Да, это я.

– Извините, что беспокою вас во время отдыха, – торопливо и вполголоса заговорил он, – но с вами никак не могли связаться. Пришлось прибегнуть к микропеленгатору.

– Что-нибудь случилось?

– Вас просят срочно явиться в Совет ОСО, лично к начальнику Особого отдела Громову. – Он протянул мне карточку вызова.

– Почему такая срочность? – удивился я.

Посыльный только пожал плечами и, уважительно кивнув, стал пробираться обратно к проходу, стараясь никому не мешать. Я повернулся к Тане. Она взволнованно смотрела на меня. Попросила:

– Можно я пойду с тобой?

– Не думаю, что это хорошая мысль, малыш, – осторожно и нежно я сжал ее запястье. – Лучше ты оставайся на празднике. Тебе ведь здесь нравится? Верно? Ну, вот и хорошо! А я скоро вернусь. Не волнуйся. Думаю, это ненадолго.

Таня опустила глаза, кивнула. Я поцеловал ее в щеку и стал спускаться по проходу, заполненному людьми.

Когда я вошел в кабинет Громова, начальник Особого отдела стоял у широко распахнутого окна и вдыхал полной грудью врывавшийся в комнату ветер, напоенный запахами цветов и прохладой водного простора. Он обернулся мне навстречу, радостно блестя глазами и протягивая жилистую руку.

– Что творится в Городе! А, Влад? Да что там, в Городе – по всей Земле! – на щеках его проступил слабый румянец. – Никогда еще не было такого грандиозного праздника! Ты только посмотри! – Он снова подошел к окну, увлекая меня за собой. – Это же настоящее людское море, полное молодости и задора жизни! А их лица? Ты когда-нибудь видел столько счастливых и радостных лиц сразу?

Я выглянул в окно, и хотя сам только что вырвался из этого шумного людского потока, вид празднично оформленного проспекта и площади Совета снова привел меня в восторг.

– Праздник Братства, – снова заговорил Громов, – это предвестник наступающей новой эры в истории земного человечества! Ты слышал, как сказали об этом сегодня на Стадионе?.. Неужели, Влад, я не доживу до того времени, когда наша с тобой работа станет ненужной обществу и это здание превратится в музей истории? – Он отвернулся к окну и скорбно поджал губы. – А ведь этот день когда-нибудь наступит, – через минуту уверенно произнес он. – И, поверь мне, время нашего забвения не так далеко, как это может показаться… Эх! Хотя бы одним глазком взглянуть на наших потомков, хоть на миг перенестись в их мир! Как жаль, что мы пока не властны над временем и только в космосе научились немного усмирять его бег!

Я внимательно посмотрел на Громова. Заметив мой взгляд, он согласно кивнул:

– Да, да, ты прав! Это преддверие старости. Все чаще я замечаю у себя ее коварные признаки. Ведь мне уже сто шестьдесят, а это, согласись, в наше время возраст! – тяжело вздохнув, он отошел от окна. Опустился в глубокое кресло у стола, на свое обычное место. С тоской посмотрел на меня. – Неизбежное наступление старости только подстегивает меня, торопит жить! Остается все меньше времени, а сделать предстоит еще так много!

С площади Совета, сквозь распахнутые окна ветер приносил торжественные звуки музыки и радостный гомон голосов. Но они не мешали разговору. Легкие полупрозрачные занавеси на окнах колыхались под порывами ветра, взлетая к потолку, подобно испуганным птицам.

– Как себя чувствуешь? – Глаза Громова из задумчивых сделались внимательными. – Голова еще болит?

– Теперь уже нет. Месяц назад еще побаливала немного, а теперь нет. Правда, врачи предупредили, чтобы никаких чрезмерных нагрузок на мозг не было.

Громов согласно кивнул.

– Соскучился по работе? Если честно?

– Если честно? – Я посмотрел на него, улыбнулся. – Очень! Посмотрел бы я на вас в моем положении! Все эти восстановительные процедуры, прогулки, усиленное питание витаминами… Надоело все ужасно!

– Ну, это ты брось! – воскликнул Громов. – Лечиться тебе было необходимо. Если бы ты только видел, каким тебя подобрали патрульные «Купола»! На тебе живого места не было! Спасибо нашим врачам-волшебникам, буквально по частям тебя собрали. Если бы ты тогда не надел скафандр, не продержаться бы тебе восьми часов в открытом космосе. Да еще пластиплоть помогла лицо сохранить, а то бы не узнала тебя твоя Татьяна!

– Но теперь-то я здоров! – нетерпеливо воскликнул я, передергивая плечами. Согнул и разогнул руки, напрягая мускулы. – Здоров полностью!

– Здоров? – Громов придирчиво изучал мое лицо. Вдруг спросил: – А твоя жена?

– Что жена? – не понял я.

– Я к тому, что, может быть, появились причины, заставившие тебя изменить свое прежнее мнение? – пояснил Громов, прищурившись.

– Нет. У нас с ней все решено, – твердо сказал я. – Давно решено.

Помедлив, Громов улыбнулся:

– Ну, вот и хорошо! Правильно решили. Знаешь, замечательная у тебя жена! Просто умница!

– Вы же ее совсем не знаете, – удивился я.

– Зато я знаю тебя, Влад. У такого парня не может быть плохой жены.

– Иван Вениаминович, вы меня, как ребенка, хвалите. Мне даже неловко, правда.

– Все вы для меня, как дети. Вот и много вас, и разные вы все, а для меня точно сыновья и дочери родные. Раз уж не получилось у меня подарить обществу своих собственных детей, так хотя бы вас я старался сделать такими, чтобы Трудовое Братство гордилось всеми вами…

Я молча слушал его. У Громова действительно никого не было, кроме нас, – ни жены, ни детей, ни родственников. Хотя одиноким он себя никогда не чувствовал. На Земле невозможно быть одиноким – всюду тебя окружают чуткие и заботливые люди, готовые в любую минуту прийти на помощь, подбодрить в печали, укрепить мудрым советом, разделить с тобой твою радость.

– Да ты меня совсем не слушаешь, – сказал Громов. – И действительно, что это я в воспоминания ударился? Вызвал тебя по делу, а сам меланхолию развел.

Мне стало стыдно, что, задумавшись, я прослушал его последние слова. Но он, казалось, не придал этому особого значения. Спросил:

– Наверное, ты думаешь, почему это я вызвал тебя сейчас, прямо с праздника?

– Признаться, да, – кивнул я, вспомнив про Таню.

– Не расстраивайся. Но дело действительно чрезвычайной важности и не терпит отлагательства. Ведь мы с тобой приглашены на заседание Высшего Суда.

– Высший Суд? – Я немало удивился.

– Да, – подтвердил Громов. – Подобное событие – явление в нашей истории довольно редкое. На моей памяти было всего два заседания Суда, последнее из которых состоялось во время Хартумского конфликта. А сегодня состоится суд над новым смертельным оружием, изготовленным в Сообществе. Мы его теперь называем «Зуб Кобры».

Я быстро посмотрел на Громова.

– Совет ОСО совместно с Советом Экономики, – продолжал он, – решили провести это заседание именно сегодня, двадцать шестого августа, в день Праздника Братства. Высший Суд будет транслироваться по визиосети Города и общепланетной информационной сети; сообщение о нем увидят во всех звездных колониях Трудового Братства, на других планетах, куда оно попадет через систему Галактической связи. Это будет еще одним подарком людям Земли в этот радостный день. Мы с тобой приглашены в качестве свидетелей, а обвинителем будет все Человечество!

– Иван Вениаминович! Неужели это победа?

– Несомненно, Влад, и какая победа! Хотя «Кобра» все еще обладает своим смертоносным «Зубом», нам теперь известно противоядие, и он больше не опасен для нас.

Я встал, но Громов знаком остановил меня.

– Не спеши. До начала заседания еще два часа. У нас с тобой есть время, чтобы обсудить кое-какие вопросы.

Я снова опустился в кресло, а Громов не спеша подошел к окну. С минуту он молчал, словно собираясь с мыслями, затем спросил:

– Ты случайно не интересуешься ядерной физикой?

– В общем, я знаком с основными положениями в пределах программы общей школы, но серьезно никогда этим не занимался. Почему вы спрашиваете об этом?

Вместо ответа Громов достал из своего стола небольшую металлическую коробку, раскрыл ее и высыпал на стол красновато-бурые кристаллы.