Вот и я.

Все особенности Сибири легко растекаются по иным местам. В Мурманске тоже нежарко. В Монголии, как ни удивительно, случается минус сорок. Тех же волков одинаковое количество, на улицах Красноярска и, скажем, Питера.

Сибирский типаж — выдумали. Может, со скуки. Должно говорить о русском характере. Можно — о характере каждого населенного пункта, скажем, о типовом характере городов Железногорск, Назарово и т. п. Но сибирский характер — это пи-ар. Русская народная сказка.

Что касаемо нюансов цивилизации, то цивилизация — она где? Допустим, в Лондоне. Большие города Сибири больше похожи на Лондон, чем, например, Югославия. Большие сомнения вызывает Сицилия. Албания. Даже Ирландия. В Новосибе, наверное, больше цивилизации, чем, скажем, в какой-нибудь Черногории.

Что касаемо нюансов культуры, то она русская, просто русская, и, таким образом, ее всегда очень много. Философ Пятигорский полагал — слишком. Какая-то часть русских бед, оттого что все закультурено, в ущерб — цивилизации, ее набору низовых навыков… Кроме того, в ущерб рефлексии, философии, личному спасению душ. В ущерб мысли. Если Пятигорскому верить.

Это к тому, что в Сибири особая цивилизация и культура, романтика, с волками на улице. Ага. Давайте спокойнее. Хрен вам, и нам того же.

Сибирь — это такое место.

Миф это. То есть китаец, конечно, где-то есть. Его нет в том смысле, что и Сибири (см. СИБИРЬ).

Даже если он отыщется, это окажется не так страшно. Ну, азиат, ну с жадными очами… Ну много их. Ну?

Ад, как известно, это другой. Любой другой. При чем здесь китаец-то: с его доминатными генами, с его геополитикой, и т. п.?

Китаец — понятие этнографии.

Смысл как неустойчивая часть отношения между знаком и означаемым. Жизнь как существование белковой материи. Живое как способное на иное.

О жизни говорят сразу: как жизнь, мол? О смысле ее, как водится, после третьей. Дольше всех беседует дед Макар. Он его, смысл, понюхал. Знающий дед, с французами воевал, опыт, опять-таки, жизненный… Говорит, портянками пахнет.

Лучшие маркетологи — лиса Алиса и кот Базилио. Тонко знали целевую аудиторию. Разбирались в динамике ожиданий. В имиджевой стратегии. Наверное, знали толк в НЛП.

Вообще — изящное искусство наебки. Стоит некая мудовина рубль, если по совести, а ты, маркетолог, продай за два. Скажи: с символической составляющей. Хороший маркетолог продаст за три. В учебниках написано, как продать за четыре. Господь Бог торгует за пять и одну десятую (если верить в Бога).

Вообще, маркетинг — хорошая вещь, если к нему правильно относится. Боевой топор — тоже хорошая вещь. Спросите у викингов. Главное, помнить, на что топор, например, не расчленить им жену. Не применять к дедушке. И не называть средством развития бизнеса, обоюдовыгодной технологий… Ну представьте. Спросит чего сынишка, как ему отвечать — по маркетингу или по правде?

Враг стоит того, чтобы с ним говорили по маркетингу. Особенно враг такой, геополитический.

Спросите, кем является потребитель. А уж это его дело. Народ вон до сих полагает, что логистика — это что-то от логики…

От хозяйственника отличается, как правило, возрастом (см. ХОЗЯЙСТВЕННИК). Хозяйственник, как сказано, бывший партийный дядька. Всякий БАМ тогда строился. Менеджер даже БАМ тебе не построит, выше он фигни всякой.

Хозяйственник младше сорока — менеджер. Еще менеджер, в отличии от хозяйственника, язык знает. Показывает его всячески — у Средиземного моря… Что еще? Менеджер, в отличии от хозяйственника, может быть сексапилен. А вот если хозяйственник сексапилен — это, наверное, брак, профессиональная непригодность. Так что менеджером — можно баб соблазнять. Ну и, помимо того, неудачников шугать разных.

Менеджеры делятся на эффективных и антикризисных. Вот если на предприятии голодают — менеджер антикризисный, что почетно, вроде как пионер такой, с вымпелом, с медалью… Но ходит слух, что эффективный менеджер важен по-другому: в четыре раза больше ворует. Если напугать его, даже в пять. Тоже, значит, не пальцем деланный.

Имеется ввиду личный, частный. Это, конечно, не роскошь, но глубоко нерусский способ передвижения. Это опровержение культурного кода, длинной и широкой истории. Это наезд, диверсия. Это скрытое блядство и компрадорство. Россия кончится, когда в ней кончится общественный транспорт, и все, как один, получат водительские права.

Вот скажем, я нежно люблю троллейбус, в силу чего родина еще продолжается. Я действительно их внутренне уважаю, а также исполнен почтения — к трамваю, к автобусу, к самолету. К метро. Реально личный автомобиль почти никому не нужен. Это символическая ценность, но в таком качестве она чужда, как сказано, большому русскому мифу, в лучшем смысле этого слова…

Перековать все «жигули» на орала. С того, говорят, начнется русское чудо, страшнее японского. Будет, будет. Инок один предсказывал.

По дороге ехал «мерседес», не самый крутой, но все-таки. Сзади него неслась в будущее тележка с навозом. Эзотерический смысл дачи открылся мне. А также, откроюсь, подлинный смысл картофеля.

Отращивая его, ты молишься особому богу. И это главное. Бог — он добрый, но сразу же и злой. Он, словно чифир, заваривает тебе судьбу, потчует на халяву. Он радуется, когда видит всходы картофеля, и ухмыляется про себя, и чешет пушистую бороду, и тогда тебе становится хорошо… Тогда чифир греет. И над всей Россией несется сладостный стон. И в душе, совмещая трансцендентное с имманентным, перекатывается картофель, один на всех, и никто не стоит за его ценой…

А если — страшно оно, но все-таки — если однажды Он не увидит всходов? Небо рухнет не сразу. Мор и СПИД разгуляются по земле, безлюдье и бездорожье. Выгляньте, посмотрите — если не верите.

Помня то, можно не бояться и «мерседеса». Никакой «мерседес» не введет тебя в атеизм.

(К этой тайне, говорят, была близкая некая группа славистов. Приехали из Калифорнии и все поняли. Хотели вывезти часть русской правды на Запад — хрен-та! Ночью их всех задушил картофель. Перед тем насиловал, особым таким, отечественным способом. Чтобы было страшнее, перед актом он брал подписку — о невыезде. И курлыкал разные песни: строевые, протяжные, разухабистые…)

А что Шариков? Его разоблачили в конце 1980-х, и быстро выяснилось, что это почти человек, ну, в крайнем случае, друг его… Пришли, назовем их, Бобиковы. Старый добрый Шариков хотел, чтобы честные, умные, усердные люди… поделились с ним, говном, поровну. Бобиковы решили, что это неоправданный гуманизм, и предложили, чтобы честные, умные, усердные люди шли в направлении хуя, чтобы вообще не делиться. Потом они решили, что это они — умные и усердные. Что вот это называется ум, вон то называется усердие. И всем рассказали. И все поверили. Неверующим жгли особые клейма, мол: шариковы.

Верните мне его, что ли. Для начала.

Мераб Мамардашвили, философ, рассказывал такую историю. Какие-то перебежчики спасаются от фашистов. И вот на ночь спрятались в избушке, а утром подъедет лодка, и заберет. А может, не заберет. Может, за ними завтра придут и, соответственно, расстреляют. А может, и сегодня еще успеют.

Что делают эти двое, кажется, мужчина и женщина? Они моют в избушке пол, потому что он очень грязный. Нельзя же ночевать в комнате с грязным полом. Не помню, какой они конкретно национальности, но европейцы… Мераб Мамардашвили был восхищен. Собственно, все это грузин рассказывал русским с целью укора — вот, как надобно… А вы? Ну, точнее, а мы? Философу хотелось быть европейцем.