У американцев делалось то же самое, но с каким размахом! Для Киссинджера или Вэпса посольство США снимало этаж в гостинице «Интерконтиненталь». Там же развертывался узел связи. Помимо многочисленной личной охраны госсекретаря безопасность занимаемых помещений осуществляли вооруженные до зубов морские пехотинцы, а швейцарцы устанавливали дополнительные посты контрразведки и полиции.

И еще немного о полиции. Женевские полицейские обеспечивали безопасность крупных протокольных мероприятий Представительства и делали это охотно. Начальнику полиции не приходилось никого назначать в наряд — всегда было достаточно «добровольцев».

Осмотрев после приема территорию Представительства, с чувством исполненного долга они собирались в небольшом зале гостиницы, где я, в знак благодарности за службу, давал им прием. Этот жест с нашей стороны высоко оценивался ими.

На столах для полицейских было все то, что и для гостей в парадном зале. У них было даже лучше: они не стояли с тарелками в руках, а, раздевшись и сложив оружие на стоявшее в углу кресло, усаживались вокруг стола. Садиться за стол без оружия полицейские стали после того, как однажды начальник охраны Представительства, капитан Владимир Петрович, увидев, что они, сняв шинели, надевают пояса с пистолетами на мундиры, сказал: «Не по-русски это, господа! Пока шел прием, вы нас охраняли. Теперь мы вас принимаем, и мы несем ответственность за вашу безопасность». Отвернув риолу пиджака, он показал заткнутый за пояс пистолет Макарова. Полицейские тут же сложили свои пистолеты в свободное кресло и попросили Владимира Петровича показать им наш пистолет. Пистоле!' швейцарцам явпо понравился, и один из них решил похвалиться своим, сказав, что это новая модель. «Подобных пистолетов в полициях других стран нет!» — подчеркнул он с гордостью.

Владимир Петрович взял у него пистолет, осмотрел, разрядил и тут же разобрал, чем привел полицейских в изумление. Потом собрал его, вставил обойму и, передавая хозяину, сказал: «Хороший пистолет, но наш проще и надежнее». Не удалось швейцарцам удивить русского офицера своей новинкой. И кто-то из них произнес: «Я уверен, что у вас наш новый пистолет уже есть». Мы промолчали. Может, и есть, откуда мы знаем.

Приемы для полиции проходили весело и непринужденно, с шутками и прибаутками. Тон задавали, как правило, контрразведчики, парни остроумные и заводные, а главное, в чем я имел возможность убедиться, порядочные.

Гости дружно пили и хорошо закусывали. Уходя, искренне благодарили и выражали готовность прийти на помощь по первому зову. Бывало, но крайне редко, что кто-то из них выпивал чуть больше, чем следовало. Однажды, проводив гостей, приходит ко мне Владимир Петрович, а в руках у него тот самый новый швейцарский пистолет, которым нас хотели удивить. Кто-то из полицейских его забыл. В 9.00 следующего дня подгулявший служака был в моем кабинете. Вручив ему пистолет, «поправил» ему «здоровье» рюмкой рябины на коньяке и чашечкой кофе и пожелал здоровья. Он был доволен. Много ли человеку надо, чтобы сделать ему приятное? Да ничего особенного. Прояви участие, скажи доброе слово. Он этого не забудет, и когда-нибудь тоже ответит тебе добром. Так было и с этим парнем.

Бывали и забавные истории. Как сейчас помню, 7 ноября 1976 года мы, группа дипломатов, собрались в ожидании гостей на крыльце Представительства. Прибыла первая группа полицейских на мотоциклах. Капитан, старший наряда, подходит ко мне строевым шагом, берет под козырек и хорошо поставленным голосом докладывает: «Господин полковник! Наряд полиции для обеспечения безопасности государственного приема по случаю национального праздника СССР прибыл. Жду ваших указаний!»

Когда полицейские подъехали, я вышел вперед и чуть вправо и, слушая капитана, видел и полицейских, и коллег-дипломатов. Как только капитан направился ко мне, полицейские встали по стойке «смирно», а господа дипломаты оставались в непринужденных «светских» позах. Но, услышав слова «господин полковник», сразу же подтянулись. На их лицах было изумление и, пожалуй, растерянность. Да и как не удивиться?! В Париже Василий Николаевич был атташе по культуре, потом занимался наукой, тут — помощник представителя и вдруг — полковник? Выходит, что капитан полиции знает то, о чем они могли лишь догадываться, да и то не все.

Как мне было реагировать на мою «расшифровку»? Сказать: «Вы заблуждаетесь, господин капитан, я всего лишь лейтенант запаса»? Наверно, было бы смешно. И я сказал: «От полиции ничего не скроешь», — и тем прервал немую сцену, народ рассмеялся, а капитан ничего не понял. Я познакомил капитана женевской полиции с капитаном советских пограничных войск, и они занялись своими делами.

О том, что в полиции меня считают полковником, я слышал и раньше. Но откуда это пошло, так и не знаю. Я никому и никогда не представлялся по званию. Не исключаю, что кто-то из моих коллег, живших на городских квартирах, которые если не постоянно, то периодически прослушивались контрразведкой, сказал об этом в разговоре с товарищем или, допускаю, с женой. Навредило ли мне это? Ничуть. Звание «полковник» в Швейцарии котируется очень высоко, и, может, это прозвучит странно, это возвышало меня в глазах швейцарцев.

Я пишу лишь об организационной стороне деятельности наших делегаций и нашего Представительства, о трудностях материального порядка. О самих переговорах написано очень много и без меня. Скажу лишь одно: это было многомесячное изнуряющее сражение двух социально-политических систем, двух идеологий, требовавшее от наших дипломатов, представителей других советских ведомств знания материально-технических и военных возможностей стран — партнеров по переговорам, морально-психологического состояния личного состава их делегаций, колоссальной выдержки и крепких нервов.

Успеху переговоров, как в том, так и в другом случае, способствовала успешная деятельность советских разведывательных служб, постоянно обеспечивавших высшие органы власти и руководителей делегаций достоверной информацией о намерениях и действиях противника.

Подготовленные делегациями и подписанные главами государств документы сыграли свою положительную роль в деле укрепления международной безопасности, но с развалом Советского Союза геополитическая обстановка в мире серьезно изменилась.

Убежавший из Женевы к противнику военный разведчик Владимир Резун, известный теперь больше как автор антисоветских сочинений Виктор Суворов, до сих пор живет в Великобритании и пакостит России. А современные либеральные и демократические издательства России, тиражируя его «труды» и устраивая телепередачи о нем и его произведениях, создают ему ореол «борца против сталинизма, за демократию и свободу».

Бегство Резуна оказалось для всех неожиданным. Но таким оно было только на первый взгляд. Симптомы его «болезни», как мне кажется, были многим известны, но их не хотели замечать как его коллеги, так и его начальники.

Начнем с малого. Резун занимал должность третьего секретаря Представительства. У него было два маленьких ребенка, жена не работала. В этой ситуации он должен был бы едва-едва сводить концы с концами. А он не только не бедствовал, но и позволял себе большие расходы. И если бы его коллеги были более внимательны, они увидели бы, что тратит он много больше, чем получает. Были сведения и о том, что жена Резуна (родом из Прибалтики) ненавидела все русское и русских. А она по характеру была сильнее Резуна. Он был полностью под ее влиянием.

А однажды, это было осенью 1977 года, начальнику Резуна была дана серьезная информация для раздумий и анализа его поведения.

Утром, часов около девяти, это был субботний день, мне позвонил дежурный член штаба женевской полиции и спросил, не было ли вчера или сегодня ночью угона машины Представительства. Я ответил, что такими данными не располагаю и постараюсь проверить. После этого мой собеседник назвал номер машины и сказал, что полицейский патруль обнаружил ее за городом, в лесу, около загородного мелкооптового магазина. Машина закрыта. Следов вскрытия или повреждения замков нет.